Песнь русалки - Саша Урбан

хихикнула Милорада. — Когда я стану твоей женой, я и так смогу их читать. А ты сможешь пользоваться моим приданым.

— Милорада, — вымученно простонал княжич и спустил ноги на пол, уперся локтями в колени, тяжело посмотрел на девушку и тут же отвел взгляд. — Не нужно тебе этого. Скоро я буду править в княжестве, где царить будут только голод и смерть. Люди утратят человеческий облик, а все, что было нажито непосильным трудом, исчезнет.

Он обернулся и положил ладонь на белое колено девушки, заглянул Милораде в глаза.

— Ты прекрасна и умна, и ты мне нравишься. Именно поэтому я не желаю для тебя такой дали.

На секунду в глазах девушки блеснули слезы понимания и тоски. Милорада подняла руку и сперва коснулась груди, там, где билось горячее девичье сердце, потом провела ладонью по лицу княжича. Юноша почти расслабился под ее прикосновениями, но губы девушки тут же разошлись в еще одной ехидной улыбке.

— Столько умных книг читаешь, княжич, а все равно такие глупости морозишь, — рассмеялась она. — Про приданое мое ты забыл или не подумал? Скатерка-то волшебная может целое княжество от голода спасти.

Она подмигнула ему и тут же отстранилась, вскочила с постели и принялась одеваться, так, словно Святослава рядом и не было. Она мурлыкала под нос мелодию, а веревочки, шнурки и тесемки под ее пальцами завязывались сами собой. Раз, и девушка оказалась полностью одетой, даже волосы заплелись в строгую косу. Милорада оглянулась на Святослава, у которого из одежды был лишь край простыни, смерила его оценивающим взглядом. Довольно поцокала языком.

— Ладно, княжич, дам тебе время подумать. Но помни, когда ты отправлялся сюда, ты готов был заплатить любую цену. А знаешь, что бывает, когда слово не держат? Остальные слова обращаются прахом.

Она вскинула подбородок и гордо покинула комнату. Как только она вышла, живот юноши скрутило резкой болью. Святослав согнулся, упал на колени, раскрывая рот настолько широко, насколько позволяли суставы. Но ничего не вылилось, несмотря на боль и рвотные позывы. Святослав выпрямился, отер выступившую на лбу испарину и закашлялся. Воздух вокруг него заволокло серой пылью, на языке осел вкус угля. Где-то в недрах дома засмеялась Милорада.

Приступ прошел также неожиданно, как накатил. Мгновение, и слабость исчезла, о дурноте напоминали только бисеринки пота. Свят встряхнулся и принялся одеваться. Он пообещал себе не удивляться, но вот опять он ходил, как огретый дубиной. В очередной раз он ловил себя на странном ощущении — с одной стороны он прекрасно понимал, что все вокруг него происходит взаправду, а какая-то часть его все равно питала надежду, что сейчас, вот-вот, он проснется, и все будет нормально. Хотя какое оно, это «нормально»? Жизнь в тереме, где заправляет княгиня-ведьма, едва ли могла называться нормальной.

Чем дольше он думал, тем труднее ему было решить для самого себя: предложение Милорады — это спасение или ещё одна потенциальная ошибка? Чем она будет лучше княгини Даны? Но, чтобы ответить на этот вопрос, нужно было разобраться, чем была Дана. При мысли о мачехе Святослав дернулся. Он с таким удовольствием не вспоминал о ней все время, что был в Алой топи. А теперь ещё и воспоминание о ней повисло на шее, как камень.

Он подошел к тазу с водой и плеснул себе в лицо, смывая усталость и паутину тяжелых мыслей. Поднял голову и взглянул на свое отражение в зеркале. Из-за тонкой грани стекла на него смотрел молодой мужчина, в котором он с трудом узнавал себя. Угрюмый, промеж бровей залегла глубокая складка. И какой князь из него выйдет?

Стоило ему подумать об этом, как поверхность зеркала покрылась рябью, отражение расплылось, цвета и очертания перемешались, а через мгновение сплелись в новый узор. Святослав увидел главный зал в княжеском тереме, себя в княжеских одеждах, руки тяжело цеплялись за подлокотники, на плечи давил тяжелый меховой ворот одеяния, а на лице — гордое спокойствие, уверенность, которую он прежде видел только у отца. Из-за зеркала послышались приглушенные звуки — ропот и гомон. Сколько Свят ни вслушивался, он не мог разобрать ни слова. Жаловались ли ему? Просили о чем-то? Давали советы? Вдруг отражение зашевелилось. Поверх княжеской руки в отражении легла тонкая белая ручка. Святослав практически прилип к стеклу, пытаясь рассмотреть и рассылышать то, что показывало ему зеркало, но в одно мгновение отражение дрогнуло, вспыхнуло и исчезло. А все звуки в заколдованном тереме померкли, остался только один — оглушительный визг Милорады.

Свят ворвался в светлицу, где хозяйка занималась колдовством. Сердце колотилось где-то в глотке, по спине бежали мурашки, а разум перебирал все возможные варианты того, что могло довести Милораду до такого ужаса. Но что бы он ни придумывал себе, все померкло, когда он увидел хозяйку терема, зажатой в угол, и огромного черного волка, нависшего над ней. Милорада осела на пол и выставила перед собой руки, закрывая лицо.

Княжич бросился вперед, подскочил к зверю и обхватил его за шею, изо всей силы потянул на себя.

— Убегай! — скомандовал он, пытаясь удержать зверя. Волк мотнул головой, и ноги Святослава оторвались от пола, словно юноша ничего не весил. Мир перед глазами закрутился, по спине запульсировала тупая боль, выбившая воздух из груди. Зверь позабыл о Милораде и теперь встал над Святославом. Большие черные глаза всматривались в его лицо. С черных губ капала слюна, тяжелое дыхание омывало лицо. Святослав, как ни хотел зажмуриться, заставил себя распахнуть глаза и смотреть на исполинское животное.

Волк облизнулся, раскрыл пасть пошире и подался вперед.

— Свят! — мягкий горячий язык прошелся по лицу княжича, оставляя после себя длинный мокрый след. Святослав дернулся.

— Влас⁈

— Это я, — отчаянно проскулил волк. — Я не знаю, что эта женщина со мной сделала. Она меня чем-то опоила и превратила…

— Никого я не превращала, — Милорада выпрямилась и отряхнула руки. — Ты чарами был покрыт, как коконом. Я просто сняла их всех.

Святослав немного неуклюже выбрался из-под зверя и поднялся на ноги.

— То есть как, сняла? Почему, если ты сняла их, он не стал человеком?

— Потому что человеком он никогда и не был, — раздраженно повела плечами девушка, словно ей приходилось объяснять им самые простые вещи.

Свят и Влас переглянулись. Из пасти Власа раздался скулеж, напоминающий скрип плохо смазанных петель. Свят провел рукой по лицу, пытаясь привести мысли в порядок. Еще чего не хватало. Свят, конюх, сын старого конюха, которого он знал с самого детства, оказался не человеком. Что еще ему предстояло узнать?

— Тогда кто