За радугой - Соломоника де Винтер

– Давай пойдем в «Элли», ладно?

Я быстро кивнула, опустив взгляд на тротуар, и мы зашагали. Мне нравилось в «Элли» – это закусочная, обстановка в которой была несколько старомодна, с полосатыми стенами, кожаными кабинками и официантками на роликовых коньках. Сюда ходили все. Это была единственная подобная забегаловка без тараканов и прочих радостей жизни. Захаживали сюда и гангстеры, так что, наверное, Джеймс тут тоже бывал. Приходили школьники. Уличные девки. Всякие криминальные типчики, дилеры и бандиты.

Когда мы вошли, я подняла голову и сразу же заметила большого размера черно-белое фото на стене в задней части ресторана: улыбающийся мужчина в одежде повара, рядом с которым стояли еще несколько человек. Это был портрет папы. На стене. Я хотела взять его домой. К глазам подступили слезы. Я хотела уйти.

Я стояла в растерянности и смотрела по сторонам, как вдруг парень дотронулся до моей руки – подвел к отдельному диванчику. Я отдернула руку.

Никогда не любила эти закутки с кожаными сиденьями. Они всегда были липкими, такими липкими, что я боялась прилипнуть и уже никогда не встать.

– Так, – сказал он, взял меню и вздохнул.

– Что ты будешь есть?

Оглядевшись, я увидела в зале несколько знакомых из школы. Я услышала их хихиканье, хотя они сидели довольно далеко. Они показывали на меня пальцем – как будто я не должна была здесь быть.

Действительно, они были правы. Что я здесь делаю? Посмотри на себя, сказала я себе. Посмотри на эти пустые глаза. Что это за место? Посмотри на эти грязные руки и потрескавшиеся губы. Я встала, бросила ему прощальный взгляд и взяла книгу.

Но он только покачал головой:

– О, нет, нет, ты никуда не пойдешь. Без меня. А теперь закажи что-нибудь поесть, – настаивал он.

Когда он сказал это, демоны в моей голове на некоторое время умолкли. Сбежали в свои пещеры и спрятались там. Он странно влиял на меня. Как будто у него была тайная волшебная сила.

Я снова села. Он протянул мне меню. К нам подъехала официантка на роликовых коньках. В руках у нее были маленький блокнот и ручка.

– Добро пожаловать в «Элли». Что закажете? – спросила она.

– Я буду гамбургер и кока-колу, – ответил мой спутник. Официантка записала заказ в блокнот. Ее волосы были собраны в конский хвост. На голове у нее красовалась шапочка с логотипом «Элли». По обе стороны от ее лица из-под шапочки выбивались пряди волос. У девушки были накладные ногти, а когда она заговорила, я заметила, что у нее проколот язык. На ее бейдже было написано «Лили Энн».

– А ты, дорогая? – спросила она, обращаясь ко мне. В ее глазах читалась усталость. Полное отсутствие чувств. Глаза ее – и разум – были совершенно пустыми, и это заставило меня задуматься, не робот ли она. Так что я закрыла меню и наблюдала за ней.

– Э-э, ей то же, что и мне, – добавил мой спутник. Официантка все записала, спрятала под шапочку выбившуюся прядь волос и укатила на своих роликовых коньках.

А потом он сказал слова, которые я никогда не забуду, доктор. Никогда. Каким бы количеством таблеток вы меня ни напичкали, чтобы сделать такой, как все, и заставить забыть, что я вообще-то псих, чтобы превратить меня в робота, этого я забыть не смогу. Я никогда не забуду его слова. Они произвели революцию в моей голове. И хотя слова эти были простыми, он даже не представлял, как много они для меня значили. Когда я их услышала, в моем сердце как будто распустился дивный, благоухающий цветок.

– Я знаю, ты не сумасшедшая.

В смятении я вскочила снова. Схватила сумку, книгу и просто вышла. Закрыв глаза. Не оглянувшись ни разу. Должно быть, он подумал, что я свинья неблагодарная. Но он дотронулся до меня, держал меня за руку, и хотя я отстранилась, это его не оттолкнуло. Как он мог сказать такое? Я всего лишь тринадцатилетнее недоразумение, которое даже не говорит. А мужчины терпеть не могут таких. Мужчины любят девушек в ярких штанишках, с розовыми губами, им нравится, когда девушки все такие милые, приятные, хохотушки и вообще напоминают принцесс из сказок. А я никакая не принцесса. И, увы, тут уже ничего не попишешь. Я зашила себе рот и проглотила иголку с ниткой. Игла, кажется, застряла в горле, а нить обмоталась вокруг внутренностей. Я никогда бы не смогла говорить и вести себя, как девушка.

Скорчившиеся и страшные, демоны в очередной раз выползли из своих пещер, доктор.

21

До конца не проснувшись, я встала и притащилась в гостиную. Заплела волосы в высокий конский хвост. Дейзи балансировала на одной ноге, судорожно натягивая на другую сапог, и прыгала по гостиной, как пьяный фламинго.

– Иду в благотворительную столовку. Нужно прийти заранее, или все самое вкусное растащат прямо у тебя на глазах.

Последний раз Дейзи была в такой столовой через пару месяцев после смерти Олли. Обычно она давала мне пару долларов в неделю на карманные расходы, но не на этот раз. И даже не объяснила, почему. Надев сапоги, Дейзи выпрямилась и вздохнула:

– Просто сейчас сложный момент. Но мы справимся. В любом случае мы по гроб жизни обязаны Энтони, что он нашел мне эту работу в сервисе. Я возьму еще пару дополнительных смен, слышишь?

Я приняла ванну и вымыла голову. Высохнув, я оделась и сунула в рюкзак книгу, а на всякий случай надела еще один свитер. И хотя на мне были теплые ботинки и куртка, как только я оказалась на улице, холод тут же пробрал меня до костей.

В тот день в школе было донельзя скучно, так что я избавлю вас от подробностей о нем, доктор. Я бы не хотела забивать ими вашу прекрасную умную голову.

Как бы там ни было, после школы я снова отправилась в магазин. Я просто шла в своем собственном ритме, ничуть не боясь. Но где-то в глубине моей души зрела паника. Войдя внутрь, я снова услышала голос Дороти. Я посмотрела вверх. За прилавком сидел парень, и его взгляд был устремлен на экран. На экране была Дороти. Она сидела на полу в странной, темной, пугающей комнате, плакала, разговаривая с большим хрустальным шаром, в котором появилась тетя Эм. Судя по всему, Дороти видела тетю Эм, но та видеть Дороти не могла.

Я здесь, в стране Оз, тетушка Эм. Злая Ведьма держит меня в плену… но я пытаюсь вернуться к тебе, тетя Эм!

Когда я увидела, как из прекрасных карих глаз Дороти катятся слезы и стекают по ее румяным щекам, мои губы дрогнули. Даже когда она плакала, она была сказочно прекрасной. Когда я плакала, я, напротив, выглядела, как будто восставшая из мертвых. Дрожащими руками я терла глаза, пока не увидела звездное небо и не представила себя на экране.

Весь мир словно бы плакал теперь вместе с Дороти. На улице стало очень тихо. Я слышала лишь рыдания Дороти, и с каждым отчаянным всхлипом ее плач превращался в мой плач.

Я опустила сумку на пол.

Парень повернулся ко мне.

– О… привет, – сказал он. Его глаза были красными, а щеки мокрыми. Он плакал. Он отвернулся, вытер лицо тыльной стороной ладони. Плечи его сотрясались от сдавленных рыданий. Я сделала шаг вперед, и теперь смотрели на экран мы оба. С тех пор как не стало Олли, в глубине моей души поселился страх, который говорил мне остерегаться всех и вся. Но теперь все вдруг изменилось, этот страх внутри превратился в слезы. Я начала плакать молча, и слезы стали капать на пол. Я смутилась и быстро их вытерла. Почему я плачу? Я же ненавижу этот фильм! Всем своим существом ненавижу! Перестань плакать, сказала я себе. Но слезы по-прежнему текли из глаз. Незнакомца, имя которого я даже не знала, этот момент в фильме растрогал так же, как и меня, и мы оба плакали, пусть и недолго. Я не стала скрывать от него свою слабость, доктор. На эти короткие мгновения мне не было страшно.

Когда из моих глаз полились слезы и я увидела, что Дороти тоже расплакалась, я убедила себя, что она – это в самом деле я. Ее слезы были моими слезами. Она плакала, а на самом деле плакала я, а ее карие глаза были моими карими глазами. Я обеими руками вытерла слезы, и кожа под глазами защипала. Потом, очень тихо, чтобы не мешать плачущему парню, я взяла сумку и ушла.

Я шла по обледеневшим лужам на тротуаре, и лед хрустел под моими ногами. Скоро будет снег. Подо льдом был другой мир: темный, тихий, неживой, в котором жили тени, заточенные между льдом и поверхностью.

Когда я вернулась домой, сразу пошла в ванную, чтобы не встречаться с Дейзи. Я заперла дверь и наполнила ванну водой. Во Флориде у нас не было ванны. Только душевая кабинка, очень тесная и неудобная, а на полке лежал кусок мыла с парой застрявших в нем, словно окурки в цветочном горшке, накладных ногтей.

Я сняла с себя всю одежду и бросила на пол. Я глянула в зеркало и осмотрела себя. Ребра так сильно торчали, что я могла их сосчитать. Волосы опускались до пупка. Я сочла их слишком длинными. Повинуясь странному порыву, я взяла ножницы, лежавшие рядом с раковиной, и подстригла волосы. Пару раз щелкнув ножницами, я поняла, что половина волос исчезла, длинные пряди рассыпались по полу, словно тела поверженных солдат на поле битвы. Я расчесала волосы, которые доставали теперь лишь до плеч, и решила, что так выгляжу намного лучше.