Великий и Ужасный 5 - Евгений Адгурович Капба

застройке, штурмы укрепленных позиций, высадки с воды и воздуха во вражеском тылу для саботажа, рейдовых действий и наведения суматохи и паники — вся та работа, которая не требует большого интеллекта, избирательности и филигранности — вот чем занимались мои сородичи на большой войне, когда такая случалась. Ну, и обычно несли самые большие в процентном соотношении потери, если сравнивать с любыми другими пехотными подразделениями. Причины понятны, и дело тут не только в расизме и шовинизме. Хотя и они имели место быть… Конечно, генерал-человек или полковник-кхазад с большей охотой отправит на самоубийственный штурм снага и гоблинов и оставит в арьергарде отступающего отряда троллей, чем пожертвует своими единокровными! Это же, ять, естественно! Каждый так поступил бы, просто на бессознательном уровне! Но кроме этого нельзя сбрасывать и нашу, орочью, дурь, безбашенность, зловредность и кровожадность, коей обладали даже гоблины, например, в ситуации, если их было раза в три больше, чем противника, или вел их в бой кто-то крутой, как вареные яйца.

Короче, идти в иррегуляры — ну его нахрен.

А в Гренадерский Корпус, где я был бы на своем месте и среди своих, призываться я не собирался, потому что это было бы предательством большей части Орды. Как это — мои снага пойдут затыкать амбразуры, а я буду веселиться в компании черных уруков? Так что у меня был план.

Мне нужен был частный подряд, который позволил бы Орде делать то, что мы умеем лучше всего. Делать всем вместе, под моим общим руководством! И уверенность в возможности реализации моей идеи имела под собой почву. Во-первых: частные охранные, разведывательные и военные компании родом из сервитутов, основой которых зачастую служили боевики Формации, Зоотерики и Скоморохов, регулярно привлекались Государством Российским для решения вопросов деликатных и полулегальных. И, конечно, в случае объявления военного положения они становились на защиту богохранимого Отечества. Почему бы и Орде не поступить также? Чтобы зафиксировать такой наш патриотичный порыв, я намеревался подать письменное обращение в муниципалитет (благо, там все шестеренки были обильно смазаны звонкой монетой), местному опричному начальству (Воронцову, конечно же!) и кому-то из государевых людей, облеченных властью принимать присягу. А нахрена мне кто-то, если у меня настоящий целовальник имеется? Ну да, немного не его профиль, но пускай Рикович крутится, ищет варианты… В любом случае — если я, как тут говорится, «крест поцелую» и присягну при нем — это будет считаться так же авторитетно, как если бы я лично общался с кем-то из семейства Грозных.

— Тьфу-тьфу… — я постучал себя по голове, потому как никакой иной деревяшки вокруг не наблюдалось.

И огляделся. Вот оно — будущее Орды! Мы — народ кочевой, но вместо кибиток и лошадок у нас — бронированные фудтраки с росписями от Резчика! Ряды черных фургонов, выстроенные на огромной стоянке отвоеванного у Хтони торгового центра, вызывали чувство гордости! Мощные, основательные, способные выполнять функции полевых кухонь, легкой бронетехники, медэвакуаторов и полевых баз! Да, собранные на коленке, да — отличающиеся друг от друга конструкцией, местами неказистые и эстетически странные. Но — надежные и простые, и укомплектованные самыми офигенными экипажами из всех возможных, битком набитые продовольствием, оружием и расходниками. Каждый из них был раза в два больше и тяжелее того монстра, на котором я ехал на Байкал. В такой же пропорции выросли проходимость и бронированность нашего фирменного транспортного средства. Полсотни фудтраков, а? По-стахановски потрудились!

Фактически — целая бригада мотопехоты, если считать по пять бойцов в команде каждого транспортного средства. А если прибавить сюда еще десант из орочьих добровольцев, коих соберутся многие тысячи, если мне разрешать зарегистрировать помимо двух юрлиц (быстрое питание и хтонический ОСВОД) еще и третье — ЧВК «Орда» — то вообще страшное дело получится.

И это было еще не все: в каждом сервитуте, где у нас имелся филиал, сейчас клепали фургоны по проекту Капитошки и Парамошки. Уже через месяц Орда готова была в полном составе вооружиться до зубов, собрать попутчиков и временных союзников, нагрузиться припасами, сесть на колеса и поехать туда, куда надо! Корму надо? Мне, конечно. Ну, и Государству Российскому! Такие добровольческие тыловые и антихтонические подразделения, думаю, оценят по достоинству… А если не оценят и не найдут правильного применения — то пошли они нахрен. Я старалась, как могла!

— Кузя, ититьска сила, где моя самобеглая тележка? — спросил я вслух, зная, что тут, в этой обители «Гоблин Индастриз», меня слушают и снимают из каждого темного угла. — Желаю взять тележку и пойти поработать в Сан-Себастьяне. На людей посмотреть, скажем так, и себя показать…

— Хлебалом поторговать… — прогнусавил кто-то из-за угла торгового центра.

Вот же! Одно слово — гоблины! И не предъявишь: их тут многие сотни копошатся! И децимацию не проведешь: экономически невыгодно…

Едва слышно тарахтя мотором, подъехала хотдожница версии «М» — модернизированная. Теперь на ней можно было готовить что угодно во фритюре: картошку, наггетсы, сладкие хрустящие пирожочки с вареньем; и варить кофе на песке, а не только хотдоги фигачить!

— Запаковано как положено? Можно не проверять? — спросил я у Кузьмы, который усиленно свайпил экран смартфона.

— Можно! — закивал он. — Кстати, пирожочки с вишневым вареньем — офигенские. Я шесть штук скушал.

Я подозрительно глянул на закрытую на защелку, холодную крышку фритюрницы.

— В каком смысле? Ты как их жарил, если тут нихрена не работало?

— А я не жарил… Я из морозилки погрыз! Ой, тебе что — жалко пирожочков?

— Не, не жалко, просто… — нет, поразительные существа эти гоблины все-таки.

— Ну, и всё! Я работать пошел, скоро с железнодорожного вокзала бронепластины привезут и динамическую защиту! На всю партию! — он, похоже, основательно проштудировал словарь, потому что говорил вполне нормально.

Или это на гоблинов так созидательный труд влияет?

— Динамическая защита на… Полсотни комплектов? — вытаращил глаза я.

— Шестьдесят восемь! — закивал он. — Правда, двадцатилетней давности и польские, но…

— Кузя, — я положил ему руку на тощее плечо и проникновенно заглянул в глаза. — Выражаю тебе мощную ордынскую благодарность и торжественно разрешаю тебе взять сколько угодно пирожочков из морозилки! Хоть два!

* * *

Вечер определенно обещал быть томным.

Просто представьте себе: набережная из белоснежного мрамора, закат над морем, весенний ветерок, ароматы кофе, цветущей субтропической великолепной растительности и сраной мимозы, скоморошья молодежь на двух гитарах и скрипке играет что-то душещипательное, пары прогуливаются — нарядные, улыбающиеся…

И я —