Неприкрытая жестокость - Колин Маккалоу

— Нет, не лучше! — отрезала Аманда.

— Но…

— Оставь эту тему, Марсия! Не надо!

И Марсия замолчала.

Кармайн буравил суровым взглядом совершенно не раскаивающуюся Хелен Макинтош, сидящую в его кабинете по ту сторону кухонного стола, который капитан предпочитал письменному с его бесконечными ящичками, узким пространством для ног, перегородками и деревянной поверхностью. Разве кухонную столешницу кому-нибудь удавалось испортить?

Ее позу можно было бы назвать вызывающей: она сидела на старом кухонном стуле, слегка повернувшись вбок и беззаботно закинув ногу на ногу, причем одна нога покачивалась вверх-вниз, демонстрируя туфельку без каблучка от «Феррагамо». Безумно короткая юбка выставляла ее ноги на всеобщее обозрение. Грива волос свободно ниспадала на спину, а обилие косметики позволило бы затмить даже Делию. Да еще и глубокое декольте. Весь его опыт, все годы работы в полиции говорили Кармайну, что Хелен намеренно потратила не меньше трех тысяч долларов на одежду, чтобы преподать себя должным образом.

— Почему вы решили присоединиться к лейтенанту Голдбергу в Хартфорде, одевшись совершенно неподобающе? — спросил капитан, и в его голосе послышались стальные нотки.

— Я полагала, что, находясь в непосредственном окружении около семидесяти полицейских, мне не придется преследовать преступника и потому нет надобности надевать удобную обувь, а также беспокоиться о реакции населения на мою короткую юбку, — беззастенчиво ответила она, по-прежнему покачивая ногой.

— Вы были не просто помощником лейтенанта Голдберга, мисс Макинтош. В Хартфорде вы представляли детектива-стажера департамента полиции Холломена — первого представителя новой программы, за развитием которой наблюдают все остальные департаменты полиции. Как вы понимаете, я посылал вас в Хартфорд не в качестве модели для Мэри Квант. Вместо того чтобы иметь профессиональный и максимально сдержанный вид, вы вырядились так, словно в Холломене вы не работаете с полицейскими, а дразните их. На кого вы пытались произвести впечатление? Точнее, кого вы пытались обмануть?

Щеки девушки заполыхали, а губы сжались в тонкую полоску.

— Они глазели на меня, как на манекен в витрине магазина. Я знала, что выбор одежды ничего не изменит, поэтому решила устроить для них захватывающее зрелище.

— И когда вы поймете, что быть полицейским — это не про вас, мисс Макинтош? Вы хоть на миг задумались, что подумают коллеги и начальство о лейтенанте Голдберге, притащившем в роли личного помощника эдакую сексуальную штучку? В обычных обстоятельствах, мисс Макинтош, для подобных действий сорокалетнего мужчины найдется только одна причина. Если бы вы были детективом в течение достаточного времени, я просто разрешил бы лейтенанту, фигурально выражаясь, выпороть вас перед всеми теми полицейскими, но вы с ним еще недостаточно знакомы. А после произошедшего уже и не познакомитесь. Я слышал, он оглядел вас и велел возвращаться обратно в Холломен, а после извинился за ваше поведение. — В янтарных глазах капитана полыхала ярость. — Надо же быть такой дурой, мисс Макинтош! Я предоставил вам шикарную возможность познакомиться с лучшим детективом подразделения; вы же все испортили, идя на поводу у собственных амбиций. Неудивительно, что полиция Нью-Йорка не хочет иметь с вами ничего общего. Как быстро им удалось понять, что ваш уровень развития соответствует уровню избалованного четвероклассника? Вы легкомысленны! Непроходимо глупы!

Девушка повернулась и села прямо. Ее руки дрожали, лицо то ли от гнева, то ли от стыда представляло собой застывшую маску.

— Надо ли понимать так, что вы не поняли приводимые мной веские доводы относительно подходящей для работы одежды? Или вы одержимы некой феминистской идеей, будто я специально унижаю вас, потворствуя своему мужскому эго?

— Нет, капитан. Я поняла все с первого раза, — ответила Хелен, и ее глаза сверкнули непролитыми слезами. — Я поняла, что подходящая одежда способствует моему удобству и безопасности.

— Вы должны извиниться перед лейтенантом Голдбергом. Письменно и лично при встрече.

— Я буду там через час в должном виде.

— Нет, не будете. Лейтенант Голдберг вам не доверяет. Вы высказали свое желание, мисс Макинтош, остаться в Холломене. Вы в нем останетесь. Вместо вас в Хартфорд поедет Ник Джефферсон. Но Додо вы заниматься не будете.

Хелен побледнела.

— Сэр, пожалуйста! — едва не простонала она.

— Нет. Вопрос закрыт и обсуждению не подлежит.

— Как скажете, — ответила девушка, расправив плечи.

— Тем не менее у меня возник вопрос, который мне не пришел в голову при нашем с вами собеседовании. Что заставило вас выбрать карьеру полицейского?

— Тогда я избегала этого вопроса, сэр. — Хелен поднялась. — Меня всегда привлекали вооруженные силы, но попытать счастья в Вест-Пойнте[8] или Аннаполисе[9]… брр! — Девушка передернулась. — Это чисто мужские заведения, а я не такая ярая феминистка, чтобы брать приступом подобные крепости. Кроме того, меня посещала нелепая мысль, что полицейские ведут довольно интересную жизнь. И мне нравится разгадывать загадки.

— Понимаю.

Он встал. Массивное телосложение этого сильного мужчины обманчиво скрадывало немалые шесть футов роста. Его лицо, обращенное к своенравному стажеру, было одновременно и широким, и заостренным; надменный нос и чувственные губы выражали непоколебимость. Широко расставленные золотисто-карие глаза смотрели бесстрашно и открыто.

«Зачем я устроила такую глупую выходку? — спросила себя Хелен, покидая кабинет капитана Дельмонико. И сама себе ответила: — По той же причине, по которой маленький ребенок тычет в спящего тигра палкой».

— Очень похоже на правду, — заметила Делия. Сегодня она была в чем-то кислотно-желтых и горчично-желтых тонов с яркими синими бантами. — Но на будущее запомни, что, тыкая в спящего тигра, можно оказаться раздавленной его мощной лапой.

— Я могу помочь тебе с Додо? — взмолилась Хелен.

— Нет, дорогая; мне-то уж точно не хочется быть раздавленной тигриной лапой. Ты прикреплена к Полу Бэчмену из отдела криминалистической экспертизы, и на долгое время. — Делия завистливо присвистнула. — Я, племянница комиссара, пробралась в детективы через заднюю дверь. Сначала перелопатила тонны бумаг, работая у него секретарем. Потом десять лет в полиции Нью-Йорка. Занималась исключительно делами, связанными с подделкой документов. Теперь посмотри на себя! Для тебя разработали шикарную программу. Нам осталось только взяться за работу и выучить тебя должным образом. И не вздумай подвести моего дядю Джона — иначе узнаешь, насколько тяжелой может быть и моя лапа!

— Служба уборки замечательно проделала свою работу, — сказал Хэнк Мюррей в пятницу, четвертого октября, выходя вместе с Амандой Уорбертон из служебного лифта. — В выходные вы уже сможете открыться.

Достав собственную связку ключей, он открыл заднюю дверь в ее магазин, одну из многих в коридоре. Войдя внутрь, мужчина принюхался и улыбнулся.

— Чувствуете, мисс Уорбертон? Сладкий, немного травянистый запах; надеюсь, вы не возражаете, что я выбрал аромат за вас. И ни за что не подумаешь, будто здесь царила помойка, верно?

— Да, — ответила Аманда, едва не падая от облегчения.

— Входите, взгляните на магазин, — подбодрил Хэнк, направляя ее к сверкающему занавесу из стеклянных бусин. Вдруг он так резко остановился, что Аманда наткнулась на него.

— Боже мой!

Женщина больше не медлила. Отодвинув управляющего в сторону, она вбежала в магазин.

Почти весь товар был свален на тянущийся вдоль стен прилавок. Он был заполнен вплоть до кассового аппарата. Стену за прилавком прежде украшали стеклянные рамки из муранского стекла и от Лалика[10], которые теперь тоже оказались в общей груде. Нетронутым остался только ряд с пивными бокалами, располагавшийся повыше, да небольшая полка с массивной хрустальной посудой, служащей исключительно украшением магазина.

Заливаясь слезами, Аманда бросилась к витрине, чтобы проверить стеклянного мишку. Он был на месте. Целый и невредимый Тедди по-прежнему восседал на своей черной бархатной коробке, явно проигнорированный вандалом.

Какой добрый дух нашептал ей оставить животных сегодня дома? В глубине души она ожидала продолжения неприятностей; пыль и грязь предыдущего нападения, казалось, были только началом. И вот оно — логическое продолжение.

Позвонив в полицию и удостоверившись, что больше никакие магазины не пострадали, как и три находящихся в торговом центре банка, Хэнк внимательно изучал груду стекла, стараясь не трогать ничего руками.

— Вот странно! — воскликнул он. — Мисс Уорбертон… Аманда! Это звучит нелепо, но, насколько я могу сказать, ничего не разбилось и не треснуло — ни осколочка. Взгляните сами. Если я верну тех же самых ребят из службы уборки и они все приведут в порядок, то вы практически не понесете ущерба. Нет-нет, не плачьте, пожалуйста. — Он обнял женщину, даря утешение и сочувствие. Мисс Уорбертон была сущим ангелом, не заслуживающим такой чудовищной злобы, такой жестокости.