Роза и меч - Сандра Паретти

Хозяину с засученными рукавами и в фартуке цвета ржавчины было около пятидесяти лет. Глубокий шрам пересекал его лоб. Он удивленно разглядывал ее своими выпученными глазами.

– Чем могу служить?

– Я жду своего мужа, господина Кэмлелла. – Это был условный пароль.

Физиономия хозяина осталась непроницаемой. Но его шрам говорил сам за себя. Отец, под началом которого тот служил во многих походах, в точности описал его ей. Хозяин повернулся к раздаточному окну из толстого зеленого стекла и раздвинул его. Каролина увидела черную печь огромных размеров и густой белый пар от кипящих медных чанов. Крупная женщина с пылающим от жары лицом растирала между ладоней сушеные стебли тимьяна над бараньими кострецами, нанизанными на вертел вместе с двумя вальдшнепами по бокам. Хозяин что-то крикнул ей, однако женщина никак не отреагировала. Покачав головой, он задвинул окно. Потом взял палку, прислоненную в углу.

– Пойдемте, – сказал он.

Хозяин шел впереди. Каролина следовала за ним на небольшом расстоянии, взбудораженная путешествием из Парижа в Невер. Известие о «бегстве» императора распространилось с быстротой слухов, и почти в каждой деревне собиралась вооруженная камнями и палками толпа.

Перед ней снова всплыла в памяти виселица, поставленная на лугу. Соломенная кукла, висевшая на ней, чертами напоминала Наполеона.

Каролина сняла свою дорожную накидку. Перед засиженным мухами зеркалом на комоде она привела в порядок волосы. В зеркале она увидела стоявшего к ней спиной у камина императора, гревшегося у огня. Стол был накрыт, кровать в алькове застелена свежим бельем.

Каролина повернулась и подошла к столу. Она не ждала, что он что-то скажет, понимая, что каждое слово стоит ему сейчас больших усилий.

– Давайте поедим? – предложила она.

Медленными шагами он подошел к столу и сел. Хозяева постоялого двора вытащили для знатного гостя свой парадный сервиз: большие темно-синие тарелки с круглыми крышками, ручки которых были сделаны в виде позолоченных павлинов. Рукоятки приборов и оба подсвечника на три свечи были также из синего фарфора. Каролина сама взяла блюдо с латунной печи, сняла с него крышку и поставила на стол. Пряный аромат горчичного соуса, в котором лежало белое мясо сома, наполнил комнату. Хозяин сам поймал сома в Луаре, днем, еще до начала бури, о чем он успел шепнуть Каролине. Механическими движениями император подцепил пару кусочков, выпил глоток вина и опять впал в задумчивость.

Все то время, что она была в комнате, он ни разу не посмотрел на нее. Он сознательно избегал ее взгляда. Вот, значит, каким было их свидание! В этой неуютной комнате с выцветшими занавесками, потертым ковром и коричневыми от сырости стенами. Ей непроизвольно вспомнилась та ночь в Фонтенбло, роскошная комната, шелковые портьеры, мягкие ковры, изысканные яства. Но она чувствовала, что все это совсем не важно, во всяком случае для нее.

– Меня послал мой отец, – сказала она. – Все подготовлено… для вашего возвращения!

Он поднял голову и с сомнением посмотрел на нее.

– Вас ждут, ваше величество. Фуше на вашей стороне. И многие другие. Они все перейдут на вашу сторону, если вы решите вернуться в Париж. Париж ждет вас!

– Ждет меня? – произнес он едва слышно. И добавил: – Никто не нуждается во мне, никто не хочет меня.

Каролина заговорила снова, настойчиво пытаясь убедить его. Да слушал ли он вообще ее? Она чувствовала, что ее слова не доходят до него. Тогда она встала и подошла к нему. Она повиновалась женскому инстинкту, который говорил ей, что не слова сейчас нужны этому мужчине. Почти робко она обняла его, прижала склоненную голову к своей груди – и когда тихо прошептала его имя, все отчуждение между ними вмиг исчезло. Она закрыла глаза и запрокинула голову, когда он порывисто притянул ее к себе. Блаженство пронизывало ее. Прежде она противилась властной самоуверенной силе, исходившей от этого мужчины, не доверяя ей. Но теперь больше не существовало ничего, что бы разделяло их.

Каролина проснулась в объятиях мужчины от первого тусклого утреннего луча, пробившегося через занавески. Она продолжала лежать тихонько, чтобы не разбудить его, и наслаждалась близостью его тела. Прислушавшись к ровному дыханию, она нежно коснулась жестких, спутанных волос.

Каждая секунда прошедшей бурной ночи все крепче привязывала ее к этому человеку, к новой, неизведанной любви.

В коридоре раздались голоса. Чей-то кулак забарабанил в дверь.

– Пять часов, ваше величество! Пора ехать!

С молниеносной готовностью воина, проведшего полжизни на полях сражений, он проснулся.

– Ваше величество поедет сейчас со мной в Париж? – спросила она с улыбкой.

– Я приеду в Париж, – ответил он. – Но не теперь. Париж увидит меня вновь – императором!

Она с восхищением посмотрела на него. Он будто преобразился. Смирения, апатии как не бывало.

– Тогда возьмите меня с собой на Эльбу.

Он покачал головой, став вдруг очень серьезным.

– Я мечтал о том, чтобы вы этого захотели! Но это невозможно. Возвращайтесь назад, по крайней мере, Париж обретет свою императрицу.

Тем временем почти окончательно рассвело. Безжалостный свет сделал комнату еще более убогой. О, какой же тусклой и незначительной была эта дневная действительность по сравнению с той, ночной.

Расставание также было блеклым: его последний поцелуй, последнее объятие на глазах у ждущих офицеров, и вот уже за ним захлопнулась дверь, смолкли удаляющиеся шаги. Она отошла от окна, когда кареты исчезли за поворотом дороги. Стук в дверь прервал ее мечтания. Это был Симон, принесший завтрак. Он подвинул стол к кровати и поставил на него поднос. Аромат кофе и свежего хлеба окончательно вернули ее на землю.

– Спасибо, Симон, – она улыбнулась, глядя на его сосредоточенное лицо.

– Запрягать лошадей? – официально спросил он.

– Да, через четверть часа я буду готова.

– Слушаюсь, графиня. – Он повернулся, чтобы уйти.

– Симон, в чем дело? Что случилось?

Он покачал головой. Взгляд его был озабоченным, как у внимательного отца.

– Ничего, графиня. Ничего особого. Но у меня такое чувство, что мы не должны терять времени.

10

На обратный путь у них ушло два дня, хотя они часто меняли лошадей. Теперь поторапливала Каролина. Она была рада, когда в полдень на второй день они сделали последнюю остановку перед Парижем, на постоялом дворе в Порт-Ройяль-де-Шан. Немного передохнув, они собирались уже двинуться дальше, но неожиданно в окно кареты Каролина заметила мчащегося к ним по открытому полю всадника. Она узнала форму казацкого офицера, а когда он подскакал поближе, то смогла уже разглядеть и его лицо.