Шестое действие - Наталья Резанова

Это была вполне правдоподобная биография бедного дворянина не слишком знатного рода, которому без денег и связей, да еще в мирное время, незачем искать фортуны в столице.

Женщина в ответ не присела в реверансе, но склонила голову.

– Я – Герда Григан.

– Вы живете в Свантере?

– Когда-то жила. А теперь здесь проездом, остановилась неподалеку.

Они неспешно двинулись по набережной, потом свернули, как отметил Мерсер, на ту же улицу, по которой Анкрен сюда пришла. Значит, она не собирается водить его кругами и сбивать со следа.

– Не будет ли излишней дерзостью спросить где?

– Во Вдовьем приюте.

– Как? – искренне изумился Мерсер. – Насколько я слышал, Вдовий Приют – богадельня для бедных старух. А вы молоды, красивы и, несомненно, благородного происхождения – что вам там делать?

– Отчасти вы правы. Но Вдовий Приют – не только богадельня, но еще и нечто вроде гостиницы с пансионом, предназначенной для вдов моряков. Мой родственник, с которым я прибыла в Свантер, сейчас уехал в Эрденон по делам и поместил меня в пансион. Что же насчет ваших лестных слов о благородном происхождении, то вы ошиблись. Мой муж был капитаном торгового флота. Здесь, на побережье, этого достаточно для уважения. Но вряд ли заменит дворянскую грамоту.

– Вы своего мужа имели в виду, когда сказали, что вам некого ждать с моря?

Она промолчала.

– Ну да… и Вдовий Приют. Я совершенный болван и всегда таким становлюсь в разговоре с дамами. С самого начала напоминаю о вашем горе, а потом еще и повторяю…

– Не стоит извинений, господин ван Бойд. То, что случилось, – случилось много лет назад. Горе останется горем, но со временем ко всему привыкаешь…

И грустно улыбнулась.

Беседуя в том же духе, они проделали в обратном направлении уже знакомый Мерсеру путь, разве что теперь, из-за того, что солнце сильно припекало, прошли под аркадами торговых галерей, где начищенной латунью сиял девиз: «Omnibus omnia».[1] Но до стадии предложения подарков Мерсер еще не дошел. Он расспрашивал госпожу Григан о Свантере. Та, как умела, отговаривалась, правда, что многого не знает, поскольку последние годы постоянно живет в Гормунде, у родственников. Так, мило беседуя, они достигли Крестовоздвиженской площади, и Герда Григан сказала:

– Здесь я вынуждена вас оставить, сударь. Во Вдовьем приюте свои порядки. Для постоялиц вход и выход свободный, но мужчинам к этому заведению не дозволено приближаться. Будь вы даже моим братом, вас и то не пропустили бы, а на постороннего там натравят не собак – нет, собак там не держат, но привратницу, которая еще злее.

Мерсер знал, что она не лжет. Она не солгала ни в чем, что не касалось ее лично.

– Я повинуюсь вашему желанию, – сказал он. – Но мне не хотелось бы, чтоб наше знакомство оборвалось, едва начавшись. Вы позволите мне во искупление всех глупостей, что я допустил сегодня, пригласить вас в воскресенье в губернаторские сады?

Она кивнула, опустив глаза.

– Их, кажется, открывают в полдень? Тогда за час до того я буду ждать вас у церкви Св. Николая.

Герда Григан – Анкрен? – снова улыбнулась и протянула ему руку.

Ничем иным, как поощрением, это называться не могло. Но ни жадности, ни тоски, с которыми она смотрела на море, Мерсер не заметил в ее взгляде.

И все же его начали терзать сомнения: что, если произошла ошибка, нищий у дома Тоби Мозера был просто нищим, а женщина, за которой он следил все эти дни, – Герда Григан, скучающая вдовушка, ускользнувшая от надзора строгих родственников и свирепых привратниц поискать себе в Новой Гавани кавалера?

И нашла, что характерно.

Кто из нас кого дурачит?

Единственная деталь, разрушающая безупречный образ, – «вдова» не носила обручального кольца. Но нигде ведь и не сказано, что вдовы должны носить кольца не снимая. Равно как не существует закона, обязующего их хранить вечную верность усопшим мужьям.

В глубине души Мерсер не доверял ни своим сомнениям, ни женщине, именующей себя Гердой Григан. Не верил в мужа, погибшего в море, в родственников из Гормунда. Как бы ни было это похоже на правду. Он и сам врал так же убедительно. Даже в плебейское происхождение он не верил: ничего простонародного не было в ее лице, узких ладонях с длинными пальцами.

Правда, для Мерсера это ровным счетом ничего не значило.

Он обязан найти Анкрен и доставить ее в Хонидейл, и он это сделает.

А развлечения с вдовами, равно как с гостиничными служанками, дозволительны в той степени, в которой способствуют делу.

Гулянья в губернаторских садах также были давней свантерской традицией, восходившей ко временам, когда сады эти были графскими. Знать тогда уже почувствовала, что обитать в удобных городских особняках гораздо приятнее, чем в продуваемых всеми ветрами древних родовых замках. Властители города развели сады вокруг свантерской резиденции наподобие тех, коими был знаменит императорский дворец в Тримейне, и точно так же, в подражание столичным куртуазным нравам, принялись в летнюю пору устраивать здесь праздники. С наступлением темноты, когда заканчивались пиршества и начинались танцы, маскарады и фейерверки, в сады был разрешен вход женам и дочерям купеческих и цеховых старшин, дабы они могли полюбоваться увеселениями добрых графов. Такое проявление великодушия было встречено негодованием мужей и отцов, справедливо предполагавших, будто горожанки не столько любуются увеселениями, сколько в них участвуют. Памфлетисты изощрялись, описывая непотребства, творившиеся под покровом темноты в садовых аллеях (вряд ли стоит уточнять, что ни один памфлетист никогда там не был), священники клеймили их с церковных кафедр, и все это еще больше раззадоривало бюргерш, которые, пренебрегая семейными и кровными узами, честью и добрым именем, прорывались на пресловутые празднества, чтоб хоть так приобщиться к знати.

То, чего не могли сделать никакие запреты, совершило время. Графы Свантерские сошли со сцены, а вместе с ними исчез и двор. Это не значит, что город покинули все дворяне, но в основном здесь оставались те, кто не брезговал служить в администрации губернатора, офицеры военного флота и приглашенные в Свантер еще графами рыцари военно-духовного ордена Св. Барнабы Эйсанского. Им было не до куртуазных увеселений, а губернаторы стремились опираться на тех самых купцов и цеховых старшин. И развлечения в садах приняли вполне благопристойный характер. По воскресеньям и праздникам, в полдень, после пушечного выстрела во дворе губернаторского дома ворота открывались для гуляющих. Разумеется, стража пропускала только чистую публику, вход простонародью был строго воспрещен. С закатом сад закрывался. Никаких пиршеств, никаких фейерверков. Иногда приглашали музыкантов, и все.