Возрождение - Уильям Джеймс Дюрант

флот; вокруг островов возвели плавучие крепости, оснащенные пушками, впервые появившимися в Италии (1379). Но генуэзцы и падуанцы, уже блокировавшие Венецию с моря, растянули кордон войск на подступах к ней по суше и перекрыли доступ продовольствия в город. Пока часть населения голодала, Витторе Пизани готовил рекрутов для нового флота. В декабре 1379 года Пизани и дож Андреа Контарини повели восстановленный флот — тридцать четыре галеры, шестьдесят больших судов, четыреста малых лодок — на осаду генуэзцев и их кораблей в Кьоджии. Генуэзский флот был слишком мал, чтобы противостоять новому венецианскому флоту; венецианские пушки выстрелили в генуэзские корабли, крепости и казармы камнями весом в 150 фунтов, убив, в том числе, генуэзского адмирала Пьетро Дориа. Умирая от голода, генуэзцы попросили разрешения эвакуировать из Кьоджи женщин и детей; венецианцы согласились, но когда генуэзцы предложили уступить, если их флоту будет позволено уйти, Венеция потребовала безоговорочной капитуляции. Шесть месяцев продолжалась осада Кьоджи; наконец, ослабленные болезнями и смертью, генуэзцы сдались, и Венеция обошлась с ними гуманно. Когда Амадей VI, граф Савойский, предложил посредничество, измученные соперники согласились; они пошли на взаимные уступки, обменялись пленными и смирились с миром (1381).

XI. СУМЕРКИ «ТРЕЧЕНТО»

Петрарка, перепробовав все города и всех хозяев, в 1361 году поселился в Венеции и прожил там семь лет. Он привез с собой библиотеку, в которой были почти все латинские классики, кроме Лукреция. В красноречивом письме он завещал драгоценную коллекцию Венеции, но оставил ее в своем пользовании до самой смерти. В знак признательности венецианское правительство выделило ему дворец Молина, обставленный для его удобства. Однако Петрарка взял свои книги с собой в дальнейшие странствия; после его смерти они попали в руки его последнего хозяина, Франческо I да Каррара, врага Венеции; некоторые хранились в Падуе, большинство было продано или разошлось другим способом.

Вероятно, именно в Венеции он написал сочинение De officio et virtutibus imperatoris («О долге и добродетелях императора») и длинный цикл диалогов De remediis utriusque fortunae («Средства от удачи и плохой, и хорошей»). Он советует быть скромным в процветании и мужественным в невзгодах; предостерегает от привязки своего счастья к земным победам или благам; учит, как переносить зубную боль, ожирение, потерю жены, колебания славы. Все это хорошие советы, но все они есть у Сенеки. Примерно в это же время он написал свой величайший прозаический труд «De viris illustribus» — тридцать одну биографию римских знаменитостей от Ромула до Цезаря; 350 страниц формата octavo, посвященных Цезарю, составили самую подробную жизнь этого государственного деятеля до XIX века.

В 1368 году Петрарка уехал из Венеции в Павию, надеясь заключить там мир между Галеаццо II Висконти и папой Урбаном V, но узнал, что красноречие без оружия не находит ушей среди дипломатов. В 1370 году он принял приглашение Франческо I да Каррара во второй раз пожить в Падуе в качестве королевского гостя. Но его стареющие нервы не выдержали городской суеты, и вскоре он удалился на скромную виллу в Аркуа, на Эуганских холмах, в двенадцати милях к юго-западу от Падуи. Там он провел оставшиеся четыре года своей жизни. Он собрал и отредактировал свои письма для посмертной публикации, а также написал очаровательную миниатюрную автобиографию «Epistola ad posteros» (1371). И снова он поддался древней слабости философа — указывать государственным деятелям, как управлять государствами. В книге «De republica optime administranda» (1372) он советует повелителю Падуи «быть не господином, а отцом своих подданных и любить их как своих детей»; осушать болота, обеспечивать продовольствие, содержать церкви, поддерживать больных и беспомощных, оказывать защиту и покровительство литераторам, от пера которых зависит вся слава. Затем он взялся за «Декамерон» и перевел историю Гризельды на латынь, чтобы завоевать для нее европейскую аудиторию.

Сейчас Боккаччо сожалел о том, что вообще написал «Декамерон» или чувственные поэмы своей юности. В 1361 году умирающий монах прислал ему послание, в котором упрекал его в порочной жизни и веселых сказках и пророчил ему, в случае если он не исправится, скорую смерть и вечные муки в аду. Боккаччо никогда не был прилежным мыслителем; он принимал заблуждения своего времени, связанные с составлением гороскопов и предсказанием будущего через сны; он верил во множество демонов и считал, что Эней действительно посетил Аид.56 Теперь он обратился к ортодоксии, задумал продать свои книги и стать монахом. Петрарка, узнав об этом, убеждал его выбрать средний путь: перейти от сочинения любовных итальянских стихов и новелл к серьезному изучению латинских и греческих классиков. Боккаччо принял совет своего «почтенного господина» и стал первым греческим гуманистом в Западной Европе.

Подстрекаемый Петраркой, он собирал классические рукописи; спас книги XI–XVI «Анналов» и I–V «Истории» Тацита от забвения в заброшенной библиотеке Монте-Кассино; восстановил тексты Марциала и Авзония и сумел подарить Гомера западному миру. Некоторые ученые в Эпоху веры продолжали знать греческий язык, но во времена Боккаччо греческий почти полностью исчез из поля зрения Запада, за исключением полугреческой Южной Италии. В 1342 году Петрарка начал изучать греческий язык у калабрийского монаха Варлаама. Когда освободилась епископская кафедра в Калабрии, Петрарка успешно рекомендовал Варлаама на нее; монах ушел, а Петрарка забросил греческий за неимением учителя, грамматики или лексикона; таких книг тогда не было ни на латыни, ни на итальянском. В 1359 году Боккаччо встретил в Милане одного из учеников Варлаама, Леона Пилатуса. Он пригласил его во Флоренцию и убедил университет, который был основан одиннадцатью годами ранее, основать кафедру греческого языка для Пилатуса. Петрарка помог выплатить ему жалованье, послал копии «Илиады» и «Одиссеи» Боккаччо и поручил Пилату перевести их на латынь. Работа часто задерживалась, и Петрарка втянулся в хлопотную переписку; он жаловался, что письма Пилата еще длиннее и грязнее, чем его борода;57 Только благодаря увещеваниям Боккаччо и его содействию Пилату удалось довести дело до конца. Эта неточная и прозаическая версия была единственным латинским переводом Гомера, известным Европе в XIV веке.

Тем временем Пилатус обучил Боккаччо греческому языку в достаточной степени, чтобы тот мог читать греческую классику с трудом. Боккаччо признавался, что понимает тексты лишь частично, но описывал то, что понимал, как необыкновенно прекрасное. Вдохновленный этими книгами и Петраркой, он посвятил почти всю свою