Мрачный Жнец (сборник) - Терри Пратчетт

важное, а именно — он находится на задворках Теней, и при этом в полном одиночестве. Поэтому он рванул с места в карьер и остановился только на изрядном расстоянии от места происшествия.

* * *

Смерть неторопливо вышагивал по выложенному плитками полу комнаты с аккуратными рядами жизнеизмерителей на полках. Песочные часы с легким шумом выполняли свою непрекращающуюся работу. Альберт с добросовестным видом следовал за ним, неся открытый гроссбух.

Раздался рев. Ревело и рокотало отовсюду, точно их захватил огромный серый водопад шума.

Его источником были теряющиеся в бесконечности ряды песочных часов, отсчитывающих быстротечные песчинки-секунды жизни смертных. Это был тяжкий звук, сумрачный и глухой. Он изливался, как едкая горчица — на сверкающий взбитыми сливками и политый малиновым вареньем пудинг человеческой души.

— ЗАМЕЧАТЕЛЬНО, — высказался Смерть. — ПОЛУЧАЕТСЯ ТРОЕ. СПОКОЙНАЯ НОЧЬ.

— Это будут тетушка Хэмстринг, в очередной раз аббат Лобсанг и принцесса Кели, — произнес Альберт.

Смерть посмотрел на три пары песочных часов, которые держал в руке.

— Я ПОДУМЫВАЛ ПОСЛАТЬ ПАРЕНЬКА, — сообщил он.

Альберт сверился с гроссбухом.

— Ну, с тетушкой особых проблем не будет, да и у аббата есть, что называется, опыт. За принцессу обидно. Всего пятнадцать лет. Могут возникнуть сложности.

— ДА. ЖАЛЬ.

— Хозяин?

Смерть стоял с третьими часами в руке, задумчиво уставившись на игру света на поверхности стекла. Он вздохнул.

— ТАКАЯ ЮНАЯ…

— Ты хорошо себя чувствуешь, хозяин? — искренне забеспокоился Альберт.

— ВРЕМЯ ПОДОБНО ВЕЧНОМУ ПОТОКУ, КОТОРЫЙ НЕСЕТ ВСЕХ СВОИХ…

— Хозяин!

— ЧТО? — Смерть резко очнулся от дурманящего сна.

— Ты переработал, хозяин, от этого-то все и…

— ПОСЛУШАЙ-КА, ЧТО ЗА ВЗДОР ТЫ ТУТ НЕСЕШЬ?

Пожав плечами, Альберт уткнулся носом в книгу.

— Хэмстринг — ведьма, — сообщил он. — Она может выказать раздражение, если ты пошлешь Мора.

Все практикующие магию обладали одинаковым правом. Когда их время истекало, а вместе с ним «истекал» песок в индивидуальных часах, они могли потребовать, чтобы их забрал Смерть собственной персоной, а не мелкие должностные лица из его ведомства.

Смерть, казалось, не слышал Альберта. Он вновь не отрываясь смотрел на часы принцессы Кели.

— ЧТО ЭТО ЗА ОЩУЩЕНИЕ ВНУТРИ ГОЛОВЫ, ОЩУЩЕНИЕ ТОСКЛИВОГО СОЖАЛЕНИЯ ПО ПОВОДУ ТОГО, ЧТО ВСЕ УСТРОЕНО ТАК, КАК, ПО ВСЕЙ ВИДИМОСТИ, УСТРОЕНО?

— Печаль, хозяин. Мне так кажется. Насчет…

— Я ЕСТЬ ПЕЧАЛЬ.

Альберт как говорил, так и замер с открытым ртом. В конце концов, он овладел собой на время, достаточно длительное, чтобы выпалить:

— Хозяин, мы говорили о Море!

— О КАКОМ МОРЕ?

— Твоем ученике, хозяин, — терпеливо, словно разговаривая с малым ребенком, напомнил Альберт. — Высокий такой паренек.

— РАЗУМЕЕТСЯ. ЕГО МЫ И ПОШЛЕМ.

— Он готов исполнять соло, хозяин? — с сомнением в голосе спросил Альберт.

Смерть задумался.

— ОН СПРАВИТСЯ, — наконец произнес он. — ОН СООБРАЗИТЕЛЕН, БЫСТРО СХВАТЫВАЕТ. И В КОНЦЕ-ТО КОНЦОВ, — добавил он, — НЕ ДУМАЮТ ЖЕ ЛЮДИ, ЧТО МНЕ БОЛЬШЕ ДЕЛАТЬ НЕЧЕГО, КРОМЕ КАК ДЕНЬ И НОЧЬ БЕГАТЬ ЗА НИМИ.

* * *

Мор стоял, тупо уставившись на бархатные портьеры в нескольких дюймах от его глаз.

«Я прошел сквозь стену, — думал он. — А это невозможно».

Он осторожно раздвинул занавески, чтобы посмотреть, не проглянет ли где-нибудь дверь. Однако увидел лишь облезлую штукатурку. В некоторых местах она окончательно растрескалась и отвалилась, открывая взору слезящуюся влагой, но подчеркнуто прочную каменную кладку.

Он потыкал в нее пальцем и окончательно убедился, что еще раз ему такого фокуса не проделать.

— Ну, — обратился он к стене, — и что дальше?

Чей-то голос у него за спиной произнес:

— Хм-м. Я извиняюсь?

Мор медленно повернулся к говорящему.

Сгрудившись вокруг занимающего середину комнаты стола, сидела клатчская семья. Она состояла из отца, матери и полудюжины чахлых детишек. На Мора устремились восемь пар округлившихся глаз. Чего нельзя сказать о девятой, принадлежащей ветхому прародителю неопределенного пола. Ее обладатель воспользовался внезапным появлением незнакомца, чтобы вволю пообщаться с большой чашкой из-под риса, из которой ела вся семья. Очевидно, он придерживался той точки зрения, что вареная рыба в руке значительно превосходит по своим достоинствам любое количество необъяснимых явлений. Так что молчание прерывали звуки решительного и самозабвенного чавканья.

В одном углу тесной комнатенки расположилось святилище шестирукого Бога-Крокодила Оффлера, покровителя Клатча. Он ухмылялся точь-в-точь как Смерть, с той только разницей, что у Смерти, разумеется, не было в подчинении стаи святых птиц, чтобы приносить добрые вести от верных поклонников, а заодно чистить зубы.

Клатчцы ставят гостеприимство превыше остальных достоинств. Пока Мор неотрывно глядел на открывшееся его взору зрелище, женщина сняла с полки еще одну тарелку и принялась молча наполнять ее, вырвав из рук предприимчивой древности лучший кусок сома, причем она (древность) оказала сопротивление, но после короткой схватки сдалась. Хозяйка не сводила с Мора жирно подведенных краской из морской капусты глаз.

Мора окликнул отец. Юноша, очнувшись, нервно поклонился.

— Простите, сказал он. — Я… э-э-э… видимо, я прошел сквозь стену.

Оставалось признать, что представился он не слишком удачно.

— Не угодно ли? — предложил мужчина.

Женщина, на запястьях которой позвякивали браслеты, любовно разложила на тарелке несколько тонких ломтиков перца и сбрызнула кушанье темно-зеленым соусом, который Мор вроде узнал. Он пробовал его несколько недель назад, и хотя рецепт приготовления отличался сложностью, одного вкуса было достаточно, чтобы определить: основным компонентом соуса являются рыбьи внутренности, несколько лет подвергавшиеся маринованию в кадушке с акульей желчью. Смерть утверждал, что вкус — дело наживное. Мор решил, что игра не стоит свеч, и не стал себя насиловать.

Он бочком двинулся в сторону украшенного бисерными занавесками дверного проема. Все головы, как по команде, повернулись вслед его движению. Он вымученно улыбнулся.

— Почему этот демон показывает зубы, муж моей жизни? — произнесла женщина.

— Может быть, дело в голоде, луна моего желания, — ответствовал глава семейства. — Добавь еще рыбы!

— Это был мой кусок, скверное чадо, — пробурчал предок. — Я ел его.

Горе миру, который не ведает уважения к возрасту!

До Мора внезапно дошла одна любопытная деталь. Он слушал разговорный клатчский, со всеми затейливыми поворотами и тончайшими дифтонгами изысканного и древнего языка. Пока остальной мир только свыкался с незатейливой по своей свежести идеей сваливания недруга ударом камня по голове, в этом языке уже существовало пятнадцать слов для обозначения насильственного убийства. В уши Мора влетали звуки древней, неведомой речи, однако мозга они достигали не менее ясными и понятными, чем слова его родного языка.

— Я не демон! Я человек! — воскликнул он и замер, ошеломленный, услышав собственную фразу на чистейшем клатчском.

— Так ты вор? — нахмурился отец семейства. — А может, убийца? Если на то пошло, уж не сборщик ли ты налогов?

Его рука скользнула под стол и