Монологи вагины - Ив Энслер

в чьих руках политическая, физическая и экономическая власть, берут то, что они хотят, когда хотят и сколько хотят, в любое время.

Я устала от бесконечных воскрешений карьер насильников и сексуальных эксплуататоров — режиссеров, политиков, директоров корпораций, актеров, спортсменов, — тогда как жизни тех, над кем они надругались, разрушены навсегда и эти женщины вынуждены жить в социальном и эмоциональном изгнании.

Я устала от пассивности хороших мужчин. Где вы, черт побери? Вы живете с нами, занимаетесь с нами любовью, становитесь нашими отцами, друзьями, братьями, мы кормим вас, ухаживаем за вами, поддерживаем вас, так почему вы не восстанете вместе с нами? Почему вас не выводит из себя унижение и жестокость по отношению к нам?

Я устала от бесконечных мыслей о насилии, не перестаю об этом думать с тех пор, как мне исполнилось пять лет.

Меня тошнит от насилия, я возвращаюсь к мыслям, которые повергают меня в перманентную депрессию и гнев.

Я устала читать ужасные истории о насилии, переполняющие мой почтовый ящик каждый час, каждый божий день.

Я устала подбирать слова и говорить о насилии вежливо. Хватит, мы и так слишком долго входили в положение.

Нужно, чтобы люди хотя бы попытались представить — раз и навсегда, — каково это, когда в твое тело вторгаются без предупреждения и разрешения, когда твой разум разрывается на части, когда твоя душа разлетается на осколки.

Нужно БОРОТЬСЯ С НАСИЛИЕМ во всех школах, в парках, на радио и телевидении, в домах, офисах, на фабриках, в лагерях для беженцев, на военных базах, в подсобках, ночных клубах, темных переулках, залах суда, кабинетах ООН.

Потому что мы все от этого устали, с нас хватит!

Революция рождается в моем теле

Посвящается женщинам из Тондо (Филиппины)

Революция рождается в моем теле.

Она больше не будет ждать.

Моей революции не нужно чье-то одобрение

или разрешение.

Она начинается, потому что должна начаться

в каждом квартале, деревне, поселке и городе.

В племенах и студенческих компаниях,

среди женщин на рынке и на автобусной остановке.

Она может быть постепенной и мягкой,

А может — спонтанной и громкой.

Может быть, она уже происходит.

Может быть, она творится в вашем шкафу

и ящиках, в ваших ягодицах, ногах

и размножающихся клетках.

В обнаженных губах, тугих сосках

и налившейся груди.

Моя революция пульсирует ненасытным ритмом

между ног.

Моя революция жаждет умереть за это.

Моя революция готова к большой жизни.

Моя революция вот-вот низвергнет

Патриархальный образ мыслей.

Моя революция не будет спланированной,

Хотя она и начинается с нескольких знакомых шагов.

Моя революция отрицает жестокость, но не робеет

перед опасными гранями, за которыми яростное

сопротивление перерастает в нечто большее.

Моя революция — в этом теле.

В этих бедрах, сжатых от страха перед мизогинией.

В этой челюсти, онемевшей от голода и жестокости.

Моя революция — это связь, а не потребление.

Страсть, а не выгода.

Оргазм, а не собственничество.

Моя революция поднимается из недр земли,

За нее и во имя ее.

Она понимает, что каждый раз, когда мы сверлим

и бурим ее кору, чтобы добыть ее сокровища,

Каждый раз, когда сжигаем и тревожим ее,

Мы вместе с ней истязаем сам дух нашего будущего.

Моя революция не стыдится прижаться к ее телу,

Прильнуть к стволу фикуса, кипариса, сосны, дуба,

каштана и шелковицы,

Красного дерева и платана,

Чтобы, не робея, поклониться невероятным желтым

птицам и розово-голубым небесам, безумным

пурпурным бугенвиллеям и лазурному морю.

Моя революция с восторгом целует ноги матерей,

и нянюшек, и служанок, и прачек, и кормилиц,

И лекарей, и всех, кто дарит жизнь

и кто есть жизнь.

Моя революция — на коленях.

На коленях перед всем святым.

И перед теми, кто несет на себе тяжкое бремя

В голове и на голове, на спине

И в сердце.

Моя революция требует остановки,

Она ждет уникальных людей,

Она полагается на нарушителей спокойствия,

анархистов, поэтов, шаманов, провидцев,

сексуальных искателей,

Таинственных путников, канатоходцев и всех,

кто не боится дальней дороги и сильных чувств.

Моя революция приходит неожиданно.

Она не наивна, но верит в чудо.

Ее нельзя впихнуть в рамки, наклеить на нее

ярлык или этикетку,

Нельзя даже локализовать.

Она несет пророчество, но не предписание.

Ее определяют тайна и экстатическая радость.

Она требует внимания.

У нее нет центра, хотя мы все знаем, куда идем.

Она происходит на всех стадиях, и одновременно

Она происходит там, где вы живете, и повсюду

Она осознает, что различия разъединяют.

Ей нужно спокойно сесть и пристально

заглянуть мне в глаза.

Так иди же вперед,

Любовь!

А потом мы прыгали

Во сне он приходит

И садится напротив меня

За нечто вроде стола

Со столешницей, расписанной звездами.

На нем — его старый желтый свитер,

Который он обычно носил дома.

Вид у него неловкий.

Он старше, чем я его помню.

И еще он печален.

Очень печален.

Я помню эту печаль.

Я жила в этой печали

Как в тумане,

Как зараженная вирусом.

Я отдала ему свое тело,

Чтобы печаль ушла.

Он взял мое тело,

Чтобы уменьшить печаль,

А когда не вышло,

Сделал меня такой же печальной, как он сам.

Но теперь, за этим столом,

Расписанным звездами и падающей галактикой,

Которая, кажется, вот-вот оживет между нами,

Я знаю наверняка, что его печаль — только его,

И не шевелюсь,

Не ухожу и не приближаюсь к нему.

Я ощущаю странное спокойствие,

Поднимаю глаза и вижу,

Что вокруг нас широким кругом сидят

Тысячи, миллионы людей

И мы где-то вроде амфитеатра.

Люди терпеливо и молча ждут.

Кто-то из женщин вяжет