Я - оборотень - Window Dark

Было просто удивительно, какие книги выпускаются в нашей стране. Даже не верилось, что все это произведено в Союзе, особенно если вспомнить прилавки магазинов, забитые кооперативной макулатурой за крылатые цены. А здесь было все, начиная от красочно изданной «Анжелики» и заканчивая солидными томами "мастеров детектива". Встречались тут, конечно, и знакомые кооперативные книжонки, но их держали в расчете на периферию, которая пашет всю неделю и только в воскресные дни вырывается в город, когда все магазины закрыты. Когда-то и я относился к ней, и это были не самые худшие дни в моей жизни. Как гордо мы шагали по городу в воскресенье, и какими смешными и неловкими казались мне теперь сельские пацаны, которых я теперь легко поставил бы в тупик одной метко брошенной фразой. Окинув беглым взглядом книжные россыпи, я двинулся дальше.

Всюду сновали смуглые цыганские ребятишки и сами цыганки в цветастых юбках и платках, настойчиво предлагающие жвачку, сигареты и губную помаду. Оставшись равнодушным к их приставаниям, я нырнул в раскрытую дверь рыночного павильона. Многоголосый шум остался за моей спиной и едва проникал за эти толстые стены. Здесь расположились гости из среднеазиатских республик, впрочем были и с Кавказа.

— Дэвушка, дэвушка, купы дыню, — гортанно зазывали они. — Вай, какой нэхороший дэвушка! Дыню нэ бэрешь.

Высокие договорные цены не особенно привлекали покупателей. Торговля шла плоховато. Половина прилавков пустовала, там расположились самые хитрые и умеющие постоять за себя книготорговцы, не желающие мерзнуть под открытым небом. Миновав их, я вышел на противоположную сторону рынка.

Справа от меня шли длинные ряды, где были представлены на любой вкус промышленные товары импортного и отечественного производства. Справа, в дальнем углу шел обмен видеокассетами и дисками. Прямо передо мной ровной шеренгой выстроились желанные кооперативные киоски.

Повышение цен не обошло и их. Поэтому, чтобы купить сносные штаны, пришлось выложить почти все имеющиеся у меня наличные. Качество их было крайне паршивым, внешний вид терялся после первой же стирки, но меня привлекла крепкая ткань. Держа в руках пакет с завернутой покупкой, я стал пробиваться к выходу, медленно продвигаясь в плотном потоке людей. Часть его составляли продавцы, завершившие свой нелегкий трудовой день. Они изо всех сил топали ногами об заснеженный асфальт, стараясь разогреть замерзшие за многочасовое стояние ноги. Чуть больше было покупателей, которые или имели средства, или не имели возможности обойтись без приобретенной здесь, на рынке, вещи. Однако подавляющее большинство не принадлежало ни к первой, ни ко второй категории. Это были экскурсанты, которых интересовало что, где, когда, почем.

Обычно я тоже часто толкался на рынке, рассматривая красивые вещи, мечтая о том, как придет время, и я солидно пройдусь по ряду и накуплю всего, что душа пожелает. Но то были мечты, а пока я шагал, ограничась лишь столь необходимыми мне спортивными штанами.

Когда я оказался в «412», уже начало темнеть. Ноябрь, короткие дни. В комнате был лишь Леха, который что-то наскоро записывал в тетрадку, вероятно готовил домашние задания. Я скинул с заледеневших ног ботинки, надел теплые шерстяные носки на голые ступни. Шерсть тихонько покалывала их, заставляя кровь усердно бежать по своим сосудам, разогревая ноги. Когда ступни совсем отошли, я примерил новые штаны, которые действительно оказались просторными и вместительными. Теперь я мог не бояться, что мощная волчья фигура лишит меня последних штанов.

В этот вечер я решил отпраздновать свое освобождение, но так как денег было всего ничего, приходилось довольствоваться прогулкой по вечернему городу. Однако, была одна накладка — в десять часов двери общаги запирались. Тогда я решил вздремнуть, чтобы обдумать сложившееся положение на свежую голову, забрался на койку и проспал до одиннадцати.

В комнате по прежнему горел свет. Леха читал какую-то книжку. Я спрыгнул с койки, вышел из комнаты, прошелся по пустынному коридору и стал спускаться вниз по лестнице. Не знаю почему, но мои ноги вдруг сами привели меня к 310. За ее дверью, как обычно, раздавался веселый шум. Там вновь шел пир горой на народные деньги учащихся — первогодков. Я решительно открыл дверь и зашел внутрь. Казалось ничего не изменилось с того вечера месячной давности. Те же лица, те же персонажи. Старшаки гоняли пацанов, среди которых было не мало и из нашей группы, включая Пахана.

— А, Сверчок, заходи, присоединяйся, — заорал со своей койки Кирпич. Голос его был не таким уж борзым, а скорее приветливым.

Я развел руками, показывая, что рад бы, да вот дела, и внимательно оглядел комнату, ища глазами ту красивую блондинку, которая запала в мою память в прошлый раз. Ее я не нашел, и меня это почему то обрадовало. Впрочем, могла быть просто не ее очередь, так как в комнате снова были две девицы: чернявая и с соломенными волосами, похожая на подружку блондиночки. Кивнув всем на прощание, я покинул комнату.

Все текло своим чередом. Пацанов гоняют старшаки. Затем первогодки вырастут, сами станут старшаками и будут гонять следующее поколение, которое через год выплывет наверх, когда сюда придут новые пацаны. Пройдет через эту комнату вереница брюнеточек, блондиночек, шатеночек. И только старые двухъярусные кровати будут безучастно взирать на это, намекая на вечность существующих ныне порядков.

А девочки… Стоп! Я остановился посреди затемненного коридора. А каким образом они сюда попали и как собираются отсюда выходить? Это уже становилось интересным. Я быстро добрался до лестницы и посыпался вниз.

Верхние два этажа можно было отбросить сразу. Они совершенно непригодны для лазеек. А вот на втором хранилась длинная деревянная лестница. Я завернул в коридор второго этажа и чуть было не запнулся об нее. Лестница стояла на месте. Это радовало. Отбросив мысль о девушках, я задумался о том, как нам обустроить выход из общаги. Стучаться кому-либо в комнату я не хотел. Да и, по всей вероятности, ни одна рама под бдительным надзором Степана Егоровича не избежала знакомства с крепкими гвоздями. Оба окна в конце коридора постигла общая участь. Уже ни на что не надеясь, я рванул за ручку створки окна в уборной, и, к моему удивлению, оно со скрипом открылось.

В лицо мне ударил свежий морозный воздух, приглушив специфический запах. Теплый воздух клубами пара повалил наружу, бесследно растворяясь на черном фоне ночного неба. Я мигом сбегал за курткой, одел ботинки и вновь оказался на втором этаже. Путь вниз был открыт.

Как бы не так! Длиннющая лестница не желала влезать в дверь уборной целиком; ей мешала развернуться узость коридора. Через три минуты упорных попыток лестница с грохотом вырвалась из обессиленных рук. Я по быстрому слинял на первый этаж, чтобы не привлекать всеобщего внимания. Какому еще дураку, кроме меня, взбредет в голову упражняться с лестницей среди ночи.