Четвертый Рим - Вячеслав Пьецух

Соня Понарошкина, как и было решено, вручила конверт с доносом молодому сержантику, дежурившему у Спасских ворот, и парни подумали об одном и том же некрасовскими словами: "Вот уж действительно, "коня на скаку остановит, в горящую избу войдет", - сказали они себе.

Уже бредя Васильевским спуском к Москве-реке, Ваня Праздников поотстал и, вдоволь наглядевшись на милый Сонин пушок за ушами и дорогие востренькие лопатки, наморщил лоб от неясной думы и вдруг сказал:

- Какая еще, к черту, может быть любовь, когда в стране развернулась неимоверная классовая борьба!

- Не остри, пожалуйста, - сказала Соня Понарошкина, обернувшись, - тебе это не идет.

- Да я, в общем, и не острю.

14

Вечером 30 апреля Иосиф Виссарионович обсуждал с Орджоникидзе цены на некоторые скобяные изделия, в частности, на штыковые лопаты нового образца. Затем явился помощник Бажанов с обзором текущей почты, который в заключение сообщил, что неизвестная передала кремлевской охране письмо, уличающее некоего Зверюкова, секретаря партячейки кооперативного техникума, в довольно странном преступлении против партии и народа, после чего зачитал отрывок насчет ленинских башмаков.

Иосиф Виссарионович был потрясен. Он несколько минут молча ходил по своему огромному кабинету, придерживая левую ручку, которую ему в детстве сломал отец, и временами постукивал трубкой о спинки стульев. Наконец он спросил:

- Не тот ли это Зверюков, что работает у злостного выдумщика Свиридонова?

- Он самый, товарищ Сталин.

- А нельзя ли эту компанию... как говорят у нас на Кавказе, немножко арестовать?

- Все в наших силах, товарищ Сталин.

Иосиф Виссарионович помолчал немного, затем добавил:

- Строительство это мы, разумеется, прекратим. Пускай они там копаются для отвода глаз, но материальные средства мы направим на оборону.

"Все, пора рвать когти", - подумал Бажанов. И той же зимой сбежал.

15

На другой день был Первомайский праздник. Ваня еще не знал, а впрочем, никогда и не узнал, что по его произволу бросили строить Дворец Советов и что он некоторым образом поможет Сталину выиграть Великую Отечественную войну, но уже он прознал про арест инженера Скобликова, побывал дома и с три короба насочинял родным, объясняя свое продолжительное отсутствие, поэтому на душе у него было чисто и озорно. Утро выдалось погожее, в высшей степени первомайское, кооперативный техникум, который шел во главе районной колонны, веселил сердце обилием кумача, на перекрестках надрывались духовые оркестры, Соня Понарошкина два раза как-то заинтересованно на него посмотрела, и даже не особенно раздражал Сашка Завизион, предлагавший отменить обращение на "вы" за его монархическую подоплеку. Все трое явились на демонстрацию в свежих белых рубашечках и шли в сторону Красной площади воодушевленные, прекрасные, юные, 1913 года рождения. Правда, на углу Петровки и Столешникова переулка Ваня Праздников приметил ту самую зловещую женщину в темно-зеленом платье, которая шла впереди соседней колонны с огромным багровым знаменем, и уже было собрался сделать вид, что он ее не приметил, как та ему со значением подмигнула. Делать было нечего - и Ваня ей подмигнул.