Я, Рейван (СИ) - Дарт Макменде

В общем, я обдумывал операцию, выпущенный на свежий воздух Т3-М4 весело пиликал, а Кандерус шагал следом и следил, как бы чего не вышло. Мы почти подошли к дверям нашей конуры, и я уже предвкушал торжество, с которым представлю общественности грандиозный план, когда резкая боль пронзила мой затылок.

В глазах потемнело, я зашатался и упал на пороге квартиры.

20

Мне снилась очень красивая девушка со строгим правильным лицом: Бастила Шан. Волосы её растрепались, отдельные локоны выглядели опалёнными, словно срезанные лезвием светового меча. В одежде, коричневой джедайской робе, сияли прорехи. Девушке было страшно и одиноко в окружавшем её сером липком тумане, но она сражалась и, сражаясь, шла к цели.

Тёмный джедай, сражённый ударом клинка, упал к ногам Бастилы. Теперь у неё оставался всего один, самый серьёзный противник. Тот, за кем она и прибыла на корабль.

И время, чтобы нанести единственный удар.

— Повторяю, Карт: я его не бил, — хрипло донеслось через вату в ушах. — Но, если хочешь, могу ударить тебя.

— Попробуй, мандалорец! Я с удовольствием закончу то, что не доделала армия Республики.

— Напал на Карта — напал на меня, чужемирец!

— Что ты там скулишь, волосатый коврик? Я не понимаю твой шириивук.

— Тикаранн… — прошептал я. Интересно, откуда бы мне знать, что Заалбар, родившийся на Кашиике, говорит на тикаранне?… Наверное, вычитал случайно в Вукипедии, потом забыл, а вот теперь всплыло…

Да, но как я могу понимать языки вуки? И мандо'а?…

— Тише! Он очнулся!

— Ой! Ну вот, я же говорила! Нашего командира, знаете ли, так просто не…

— Сколько я должна повторять: этой операцией командую Я! И я не позволю…

— Не ссорьтесь, девочки, — сказал я, переворачиваясь на бок. В голове гуляли гром и молнии, мокрая тряпка соскользнула со лба. — И мальчики. И дроиды. Давайте жить дружно.

На этих словах меня снова вывернуло наизнанку. Затем ещё. И ещё…

В общем, через четверть часа я был более-менее в форме.

— Скажи своим друзьям, что я тебя не бил, — потребовал Кандерус, когда я, пошатываясь от пережитого, собрал всех вокруг стола.

— Не бил. И теперь это твои друзья тоже. Потому что выбираться с Тариса нам придётся всем вместе, — ответил я на вопросительные взгляды команды. Для большинства присутствующих слова «мандалорец» и «друг» сочетались с большим трудом.

— Ты нашёл способ улететь? — требовательным тоном спросила Бастила. — А дроид потребовался, чтобы проникнуть на ситхскую военную базу?

Молодец, быстро соображает. Хотя наверняка они с Картом всё это уже сто раз тут обсудили.

А ведь компресс-то на лоб — это она мне соорудила. Вот теперь и стесняется своей заботливости, изображает командира. Строгого и осведомлённого.

— Нет, — сказал я, отпивая чистой холодной воды из стакана, принесённого твилеккой. Голова ныла гулко и скорбно. — Нет. Времени на вторжение в местный гарнизон у нас уже нет: Малак только что отдал приказ о тотальной бомбардировке Тариса.

Некоторое время все молчали. Кандерус с чувством выругался на мандо'а. Т3-М4 застыл в уголке у верстака: наверное, думал, что его теперь выгонят, раз дроид-хакер внезапно перестал быть нужным.

— Откуда ты знаешь? — спросил наконец самый здравомыслящий из нас: Карт. — Орбитальные бомбардировки — любимая забава Рейвана. Но этот подонок давно мёртв…

— Рейван никогда не стирал планеты в пыль, — ответил я резче, чем собирался. — Наоборот: он всячески берёг инфраструктуру Республики. Приказ об уничтожении Телоса-IV отдал Лорд Малак.

Карт на время потерял дар речи. Зато проснулась Бастила:

— Да… — сказала она. — Мак прав. Я тоже почувствовала это: боль…

— Ты почувствовала боль — но это была моя боль. Я потерял сознание, потому что ощутил, как содрогается Сила. Малак отдал приказ — и миллиарды живых существ оказались обречены. Великая Сила… дала мне знать о том, что произойдёт.

— Да. Да, наверное, это так. Сила велика в тебе, так и должно быть… я хотела сказать, у тебя большой потенциал…

— Мы должны остановить Малака во имя Республики!

— Остынь, солдат, — флегматично сказал Кандерус, совершенно ковбойским жестом взваливая на плечо свой пулемёт. — Мы сейчас собственный понос остановить не сумеем. Наш единственный шанс — как можно скорее убраться с этого шарика. Встали, ну! Мы идём штурмовать базу.

Никто не двинулся с места. Потому что я не двинулся.

— Нет, не идём, — сказал я. — Сколько я был в отключке?

— С полчаса.

— Будем считать, потерян час. Развёртывание флота для удара по планете — семь часов. Плюс-минус.

— Откуда, почему семь? — резко отреагировал Онаси. — Норматив развёртывания по коду…

— Потому что адмирал всеми силами будет затягивать исполнение приказа. Он захочет втихаря известить планетарные гарнизоны, дать Малаку время передумать… А сам Малак не станет его торопить. Он до последнего будет надеяться на то, что Бастилу всё-таки поймают.

— Семь стандартных часов… — сказал Карт. — Точнее, уже шесть. Всё равно не успеваем.

— Если пойдём на базу, не успеваем. Даже если получится быстро добыть коды, нам придётся ожидать проверки в особняке Давика.

Команда озадаченно притихла.

— Не тяни, Мак, — спокойно сказал Кандерус. — Выкладывай свой новый план. У тебя же всегда есть какой-нибудь план, а?

— Есть, — ответил я. — Но вам он не понравится. Особенно тебе, Бастила.

Пока народ торопливо собирался, я успел почистить зубы и даже перехватить половину рациона. Голова понемногу приходила в порядок, словно понимала, что сейчас как никогда потребуется хозяину. Карт сбегал к Аавалу и предупредил, что до конца дня мы заберём Траска. Заалбар перебирал стволы, Ордо, поднимая нужные связи, висел на голофоне. Миссия с джедайкой готовились по-своему. Я переоделся в любимый плащ с глухим капюшоном, спрятал в рукаве меч. Понемногу возвращалась уверенность.

— Давай, Кандерус, — сказал я, когда почувствовал себя готовым. — Врубай эту штуку.

Экран голофона засветился цианом, по панели запрыгали символы ауребеш. Через пару секунд над устройством развернулась маленькая голограмма.

— Да? — сказал Давик, с недовольным лицом поворачиваясь к проектору. В голографическом виде криминальный босс заметно терял в пафосности. — Кто там… а, это ты, Мак!

— Здравствуйте, господин Канг, — сказал я очень вежливо.

— Откуда у тебя этот… ах да! Понимаю. Ну что, ты готов приступить к работе?

— Готов, господин Канг.

— Хорошо, Мак. Ты уже собрал свою бригаду? Когда будете в особняке? Я могу прислать за вами спидер.

— Нет необходимости, господин Канг, спасибо. Сначала я хотел бы ещё раз поблагодарить вас за возможность вступить в ряды Обмена. И просил бы вас принять от меня небольшой подарок.

— Вот как? — с покровительственной заинтересованностью в голосе удивился Давик. — И какой же?

Я протянул руку и повернул камеру так, чтобы он показывала угол комнаты. Тот, где извивалась и мычала сквозь кляп закованная в магна-кандалы Бастила Шан.

— Я намерен преподнести вам в дар джедайку, господин Канг. Джедайку, которую очень хотел бы получить Лорд Малак.

21

По-настоящему хороший план не умирает никогда, даже если проваливается. Более того, именно провальные планы представляют наибольший интерес для истории. Удачные планы, сколь бы изящно ни были они продуманы, никогда не выглядят красивыми в ретроспективе: ведь они столкнулись с грубой реальностью, где-то оказались искажены, где-то отстали от графика… утратили первозданную чистоту и ясность.

Провальные планы — совсем другое дело. Их грустное, несбыточное совершенство просто-таки обречено привлекать внимание историков. Такие прожекты изучают в академиях и военных училищах, исследуют в самых громких и скандальных диссертациях, доводят до успешного завершения в книжках про «альтернативную историю». Что может быть художественней, чем, например, немецкий план ядерной бомбардировки Нью-Йорка во время Второй Мировой?… Совершенно неосуществимый план — и потому-то такой притягательно красивый.

Нет, я-то не фашист и даже не симпатизирую. Я всего лишь собирался продать во вражеский плен друга, командира и очень привлекательную девушку. В одном лице.

Можно, конечно, возразить: мол, Малак — не Обама, и даже не Гитлер. А ситхи — не ЦРУ или гестапо. Но ведь это просто тонкости дефиниций и внешних проявлений, а суть примерно одинаковая. Что Югославию бомбишь, что Ливию, что Донбасс… что Тарис: бомбишь — значит, фашист. Фашист — значит, должен быть остановлен.

Вот только остановить Малака я пока не мог. Приходилось хитрить.

— Боюсь, за такое ты меня никогда не простишь, — задумчиво сказал я, проверяя магна-кандалы.