Трагичное предание на Хэллоуин - Л. Мэрисон

Несмотря на усталость, его губы быстро повторяли слова, высказывающие изо рта. И хоть под накидкой не было видно ни движения губ, ни переживания на его лице, нельзя было не отметить его глубокое отчаяние и страх потерять главную ценность. Своего ребёнка.

Наконец оказавшись перед поляной, Монборт стремительно сделал шаг вперед, отодвинув все воспоминания о прошлом. Что бы там не было, он — не трус! Его сын в опасности, так почему сейчас он должен предаваться сомнению и осторожности?!

— Почему вы плачете? Разве вы не хотите дружить со мной?

Монборт прислушался. Это был голос Дэби!

Его голос дрожал, подобно слабому листочку на сильном ветру. Уголки губ, хоть их и скрывала накидка, разочарованно опускались вниз. А светлые чистые глаза неохотно выпускали из себя поток солено-горьких слез.

Ожидания совсем не клеились с реальностью происходящего. Человеческие дети не желали приближаться к нему, напротив — боялись.

Что за досада! Ради них он сбежал из дома, невесть сколько пробыл на улице и, что еще хуже — подберг себя опасности, приблизившись к ним! И все ради того, чтобы они сейчас сторонились его?

Он больше не мог этого вынести. Вздор! Привидение ищет дружбу с человеком, вместо тихой жизни в отдаленном уголке призрачного мира. Хуже и быть не могло…

Прикрыв прорези для глаз, Дэби что есть мочи рванул с поляны. Он больше не мог спокойно стоять и наблюдать, как человеческие дети испуганно крестятся и, не умолкая, кричат. Но вот, внезапно остановившись, он встретился взглядом со разъярённым отцом.

— Папа? Что ты…

Он не успел договорить, как Монборт в ярости схватил сына за руку.

— Немедленно уходим! — едва не прокричал он, уводя с собой Дэби. — Почему? Почему ты пришёл сюда?! Разве ты не понял насколько могут быть опасны для нас люди?

— Я понял, но…

— Но что?

— Ты не понимаешь! — в злости отдернул руку Дэби. — Я тоже захотел подружиться с людьми, как Монбери! Мне хотелось верить, что если у Монбери вышло, то и я смогу найти себе своего человека-друга! Но…

Дэби запнулся и отвернулся от отца, прислонив ладони к прорезям накидки.

Он больше не хотел говорить. Вспоминать об этом позоре и еще рассказывать об этом отцу. А ведь еще полчаса назад он был уверен, что приведет к ним в замок человека. Безобидного и доброго, который бы дружил с ним всю его жизнь и еще чу-чуть после своей смерти. Но он, увы, не Монбери.

Заметив разочарованный и погрустневший силуэт сына, Монборт почувствовал внутри нестерпимое желание рассказать обо всем Дэби. В конце концов, расскажи он ему обычную сказку, ничего бы с ним не случилось.

— Послушай, Дэби. Я виноват перед тобой, — опустив голову, Монборт с грустью в голосе признался, — Все сказки, что я когда-то тебе рассказывал, не больше, чем вымысел. Все, кроме сегодняшней. И главный герой в ней — я.

Монборт и сам не верил в то, что говорил. Больше всего он хотел уберечь сына от случившегося с ним самим в детстве. Он думал, что после рассказа, Дэби станет более осторожен, но к его несчастью, все вышло наоборот.

— Что?

Поток слез Дэби прекратился. Переведя взгляд на отца, он застал его серьезность в лице.

— Что значит все вымысел, кроме сегодняшней? Этого… это…

— Все так, — подтвердил он. — Монбери — это я, твой отец. Я рассказал об этом, надеясь, что ты поймёшь насколько люди могут быть лживыми и жестокими к нам.

Монборт замолчал, ожидая реакции сына. Но Дэби не выказал ярких эмоций. Вытерев мокрые следы у глаз, он почти вплотную подошел к отцу.

— Так значит, нет добрых людей, папа? Они все — зло, да?

Не отвечая, Монборт лишь крепко обнял сына за плечи. Казалось, время для них замерло и больше ничего не предвещало беды. Они были друг у друга, живые и ничем не испорченные, в отличии от… ожидающих их за деревьями людей.

"Я никогда не повторю твою судьбу" — 12 глава

— Не хотелось бы прерывать семейную идиллию, но, — Эдди сделал паузу, обернувшись к своим сообщникам, — вам не кажется, что драма слишком затянулась?

— Пора бы уже этим накидкам гореть в синем пламени! — поддержала лидера Эш.

Скоро к их голосам прибавились еще двое.

Оглядев "для вида" детей, один из охотников спросил об их самочувствии, после чего кинул угрожающий взгляд в сторону привидений.

Ничего не изменилось. Жестокость людей, их ненависть и желание возвыситься над миром остались прежними. Вот только здесь не было Николь…

Машинально спрятав за собой Дэби, Монборт растерянно уставился на приближающуюся к ним группу охотников. Но, по какой-то неведомой ему причине, лицо их главаря казалось ему смутно знакомым. И хотя ему совсем не хотелось верить тут же пришедшей в голову догадке, его опасения подтвердились. Лидером группировки оказался Эдди.

— Эй, Эдди, — окликнула его Эш, — когда мы будем уже читать заклинание? Ты их тут до утра что ли собрался держать?

Но Эдди не отозвался. Пребывая в своих мыслях, он пытался понять: могло ли это большое привидение оказаться тем маленьким Монбортом, которого его мать чуть самолично не изгнала? Сдернуть бы эту накидку с него и выяснить кто там за ней скрывается! Вот только одно воспоминание о ночи, когда его поймало привидение-граф, заставляло лоб и спину Эдди покрываться холодным потом. Что говорить о других, снявших с себя накидку?

— Так значит ты теперь охотник, Эдди? — внезапно для всех нарушил тишину Монборт. — Десять лет назад мне казалось, ты был другим. Добрым и благородным мальчиком.

— Так это всё-таки ты, Монборт, — усмехнулся Эдди. — Ну да. Теперь я — лидер сообщества охотников на нечисть, — наконец представился он.

— А что же Николь?

— А мама… умерла в психушке, — безэмоционально выговорил он. Последние года его совсем не волновало ее здоровье. Она была для него обузой.

— Мне жаль, хотя это то, чего она по истине заслуживала, — грустно заметил Монборт, но вдруг поймал на лице Эдди улыбку. — Тебе ее не жалко?

— Моя мать — неудачница. Чего она достигла? Только ходила и попусту трепала языком. Она от тебя-то, должным образом, избавиться не смогла, что говорить о других? Да еще по собственной глупости загремела в психлечебницу.

— Но ведь она — твоя мать. Она наверняка любила тебя!

— Любила? — Эдди неожиданно для себя рассмеялся. — Все детство я жил под ее пристальным надзором, словно в тюрьме, а не в родном доме! Я, словно, был пленником ее идиотского стремления к божественному