Цена крови - Брейсвелл Патриция

Она зажала его руку между своими ладонями и крепко придавила ее.

– Теперь я являюсь твоей госпожой, Алрик, – сказала она, – и я рассчитываю, что ты будешь служить мне так же верно, как служил моему отцу.

Она подумала, что он мог бы изнасиловать ее, если бы захотел. У нее просто нет физических сил, чтобы сопротивляться ему. А если бы и были, куда ей бежать? Впрочем, ее отец доверял Алрику и был щедр к нему; она надеялась, что сможет действовать так же. Она отпустила его руку, сняла с пальца одно кольцо и положила ему в ладонь.

– Ты хорошо послужил мне сегодня, – сказала она, – и я даю тебе это как знак намного более значительных милостей с моей стороны в будущем. Берешься ли ты защищать меня, пока мы не доберемся до Холдернесса?

Глядя на него в упор, она отметила нахмуренный лоб и задумчивое выражение в его глазах. Похоже, ни одна из женщин не отказывала Алрику. Вероятно, она была первой.

Он коротко кивнул и сунул кольцо в карман.

– Я стану вашим человеком, моя леди, – сказал он, – до самого Холдернесса и потом, если понадобится.

– Хорошо. – Она подняла вверх ладони. – Прочие побрякушки мы используем, чтобы добраться туда. В Честере ты купишь мне тонкую тунику и бриксы. Люди короля будут искать мужчину и женщину, а не молодого аристократа в сопровождении слуги.

Затем они расположились для сна по разные стороны костра. Но еще долго после этого она лежала с открытыми глазами, глядя на умирающие языки пламени и раздумывая над своим будущим. Если ее братья мертвы, нет больше такого мужчины, кроме короля, который мог бы командовать ею. А если ей удастся миновать сети, которые Этельред раскинул, чтобы поймать ее, она сможет заявить о своих правах на семейную недвижимость и выйти замуж. Причем за любого мужчину, за кого только пожелает.

Она закрыла глаза и, уже позволяя себе погрузиться в сон, подумала о том, где сейчас находится лорд Этельстан. Интересно, осознает ли он, насколько ценной супругой она могла бы стать для него?

Этельстан придержал своего коня возле каменного столба, напоминавшего направленный в небо узловатый палец. Перед ним в неглубокой лощине, окруженной низкорослыми корявыми дубами, из камней был выложен круг, в центре которого сидела одинокая фигура, ожидавшая его.

Поворачивать обратно было уже слишком поздно, зато было не поздно продолжить свой путь в Лондон, как он и намеревался, когда покидал дом отца. Но даже теперь он не знал, приехал ли он сюда по своей доброй воле или его притянула какая-то непонятная ему таинственная сила.

Он знал только, что боится – за себя, за короля, за Англию.

Уже несколько дней в его голове бесконечной вереницей прокручивались варианты зловещих событий, которые могли произойти. Любой шаг, который его отец предпримет против Эльфхельма, может расколоть королевство. Любое действие его самого, направленное против такого раскола, лишь увеличит те подозрения, которые его отец и так уже питал в его отношении. А любой намек на разногласия, возникшие между королем, его сыновьями и его танами, притянет к их берегам набеги викингов, которые набросятся на них, как волки на блеющего ягненка, и все вместе это просто уничтожит Англию.

Женщина, сидевшая у костра в лощине перед ним, не поднимала головы, но, должно быть, знала о его присутствии. Он не мог отделаться от чувства, что она позвала его и что в ее силах дать ему важный ответ, если только он сумеет задать ей правильный вопрос.

Это также пугало его.

Небо над ним потемнело, и он поднял голову. Стаи облаков то сгущались, то снова расступались, попеременно то пропуская солнечные лучи на землю, то перекрывая их. Казалось, что небо, как и он сам, не могло определиться со своим решением. Однако он заехал уже слишком далеко – три дня пути в другом направлении.

Спрыгнув с коня, он пешим ходом свел его вниз и отпустил кормиться на траве, а сам зашел в круг и занял свое место по другую сторону костра напротив провидицы. Они долго пристально рассматривали друг друга и молчали, и в этот момент ему пришло в голову, что она перенесла какую-то изнурительную болезнь: лицо ее по сравнению с прошлой их встречей осунулось, нос заострился и торчал, словно клюв кречета, а вся кожа была покрыта морщинами, которых не было два года назад. Он бросил взгляд мимо нее на глинобитную хижину-мазанку, служившую ей жилищем. Во время своего прошлого визита он оставил ей кошелек серебра, но она явно не потратила его на обустройство своей жизни.

В конце концов она нарушила молчание:

– Вы уже дважды были у меня, милорд, и оба раза уезжали, сомневаясь в правдивости того, что я вам говорила. Будет ли сейчас по-другому?

Откуда она знала, что он сомневался в ней? Впрочем, как раз это, вероятно, предсказать было не так уж сложно. Ни один человек не пожелал бы поверить в такое безрадостное будущее, которое она сулила ему.

– Возможно, это будет зависеть от заданного вопроса и полученного ответа, – сказал он.

Она кивнула:

– Тогда задавайте свой вопрос, милорд, и я отвечу вам, как смогу.

– Может ли человек изменить свою судьбу?

Она блеснула на него своими черными глазами, а возможно, это был просто отблеск пламени костра.

– Вирд каждого человека предопределен, потому что каждому написано на роду умереть. И этого конца не избежать.

– Насчет конца – да, – согласился он. – Но жизнь любого человека – это намного больше, чем просто постепенный уход из нее. Существует лишь один путь, по которому человек должен следовать к своей кончине?

– Да, путь этот только один, – сказала она. – Однако не каждый шаг на этом пути вырезан на камне судьбы.

Ее слова смутили его и показались загадкой.

– Тогда как же, – сказал он, – можно прочесть судьбу человека?

Она отвела взгляд от него и, нахмурившись, воззрилась на огонь.

– Будущее любого человека, милорд, – это не тропинка, бегущая по ровной долине; порой она проходит через горы и глубокие расщелины, которые прячутся в тумане. Иногда туман этот ненадолго рассеивается, и тогда тот, кто обладает даром, может рассмотреть эту дорогу. Можно ли изменить путь? Нет. Но ни один человек, даже самый одаренный, не в состоянии охватить своим взглядом каждую долину и каждую горную вершину, по которым проходит человеческая жизнь, как не может он увидеть и все пересечения с другими жизнями. – Она снова посмотрела ему в глаза. – Думаю, что вы так и не спросили меня о том, что тревожит вас сейчас больше всего. А беспокоит вас нечто большее, чем судьба одного человека.

Это было чистой правдой. Сейчас значение имел не его собственный вирд и не будущее его отца. Он хотел узнать, какая судьба ждет Англию.

Он ничего не сказал вслух, но она ответила ему, как будто прочла его мысли.

– Тогда я отвечу вам на вопрос, который вы так и не задали. Независимо от того, в ваших силах осуществить желание или нет, неудача становится определенностью только тогда, когда вы не стремитесь получить то, чего хотите.

Итак. Он должен сделать все, что только может, чтобы сохранить королевство, – и не важно, чего это будет ему стоить. Тем не менее она предрекала ему не успех, а лишь безусловную неудачу в случае, если он не предпримет таких попыток. «Какова же будет цена, – подумал он, – которую придется заплатить за это?»

– А если я протянул бы вам сейчас свою ладонь и попросил предсказать мою судьбу, что вы сказали бы?

Она снова перевела взгляд на пламя костра, а голос ее превратился почти в шепот:

– То, что я сказала бы любому человеку, потому что я уже много месяцев вглядываюсь в огонь и дым, но все время вижу одно и то же.

Он ждал, что она закончит, а когда оказалось, что она, похоже, не собирается этого делать, Этельстан не выдержал и попробовал подтолкнуть ее.

– И что же это? – спросил он. – Что вы там видите?

Она медленно подняла на него свой взгляд, и сначала ему показалось, что она попыталась улыбнуться, но потом он понял, что глаза ее полны слез.