Кухня дьявола - Сэйити Моримура

В отряде все хорошо знали, что Сиро Исии нет никакого дела до образования или уровня умственного развития членов спецгруппы. Все, что от них требовалось, — это «неукоснительное выполнение служебных обязанностей, молчание и физическое здоровье». Как правило, вольнонаемные служащие отряда продвигались по служебной лестнице медленно: стажер — вольнонаемный служащий — специалист второго класса. Что же касается сотрудников спецгруппы, то они, пройдя небольшую подготовку, которая в основном заключалась в изучении приемов рукопашного боя и в стрелковой подготовке, и проработав немного, обычно сразу получали звание специалистов второго класса. Повышение по службе шло для них в ускоренном темпе. Более того, поскольку члены спецгруппы несли особую службу по охране «бревен», они получали 70-процентную надбавку к своему месячному окладу — специальное пособие за опасную работу.

Бывший служащий отряда рассказывает: «Спецгруппа Исии делилась на две части: тех, кто ухаживал за животными, и тех, кто охранял „бревен“. Низкорослые, коренастые крепыши назначались к животным. Высокие, плотно сложенные и сильные служащие назначались к „бревнам“. Среди сотрудников были и совершенно неграмотные, не умевшие даже проставить цифры в книге учета заключенных. Поэтому в спецгруппу для канцелярской работы и ведения учета приходилось назначать служащих из других групп.

Большинство сотрудников спецгруппы были простыми деревенскими парнями, довольно пугливыми. Для того чтобы воспитать в них храбрость, им устраивали специальную „тренировку“. Она заключалась в том, чтобы шестигранной дубинкой убивать „бревен“… После этого даже стажеры, которые дрожали от страха, всего лишь наблюдая за происходящим, быстро привыкали к мысли, что „бревна“ не люди, а просто материал для опытов. Кроме того, они получали жалованье, о котором и мечтать не смели, живя в своей деревне в Тиба, могли посылать значительные денежные суммы родителям, платить за обучение младших братьев и сестер… Для членов спецгруппы Папаша был спасителем, а отряд яблоней с золотыми яблоками».

Служебным помещением спецгруппы была просторная комната, имеющая выходы во внутренние дворы 7-го и 8-го корпусов. В комнате стояли письменные столы, на стене висела доска, на которой мелом писали следующее: «…месяца…дня…(номера) используются группой Исикавы для опытов по патогенезу;… используются группой Минато — атака X;… используются группой Такахаси — атака Ч;……, группа Танабэ… дня… группа Иосимуры». «Атака X» означала опыт по заражению холерой, «атака Ч» прививку чумы. Эти записи на доске спецгруппы, сделанные согласно заявкам каждой оперативной исследовательской группы, являлись расписанием экспериментов над живыми людьми, которые были ужаснее, чем смертная казнь, так как подопытного не считали человеком.

Рынок «бревен»

По рассказам бывших служащих отряда, главным в специальной тюрьме — и в 7-м и в 8-м корпусах — был второй этаж. В отличие от первого этажа, где находились общие камеры и куда «бревен» помещали на время, второй этаж представлял собой систему одиночных камер, которая служила целям экспериментов.

Для получения данных о ходе эксперимента над живым человеком с применением бактерий или ядов, синтезированных химическим путем, требовалось тщательное наблюдение за каждым подопытным. Вот почему все 12 камер второго этажа специальной тюрьмы были одиночными. В двери каждой одиночной камеры имелось окошко, открывавшееся снаружи, через которое и велось наблюдение.

Прикомандированный от какой-либо оперативной исследовательской группы сотрудник в сопровождении сотрудника спецгруппы ежедневно в первой половине дня и вечером обходили все одиночные камеры второго этажа. Они открывали окошко, выкликали номер «бревна» и заставляли его протянуть в окошко руки в наручниках. Сотрудник оперативной исследовательской группы в белом халате и в маске на лице проверял у подопытного пульс и измерял температуру тела.

Две фигуры: сотрудника оперативной исследовательской группы в белом халате и охранника с маузером через плечо и дубинкой в руках, совершающих обход камер, — такое странное зрелище можно было увидеть только в специальной тюрьме.

Иногда в результате жестоких опытов «бревна» теряли способность стоять и ходить. Они продолжали лежать даже тогда, когда выкликали их номер. В таких случаях прикомандированный сотрудник в сопровождении охранника входили в одиночную камеру.

«Все „бревна“ находились в одиночных камерах в наручниках, — вспоминает бывший служащий отряда. — Некоторые из них обладали сильной волей к сопротивлению и громкими криками выражали свой протест или отказывались принимать пищу. Этим, помимо наручников, надевали еще и кандалы. Один из таких заключенных, бывший солдат советской Красной Армии, вытягивал по направлению к нам руки в наручниках так, как будто он держал в них автомат, с ненавистью смотрел на нас и громко повторял: „Та, та, та, та, та…“ Таких заключенных старались как можно скорее использовать в эксперименте».

Если сопоставить рассказы всех бывших служащих отряда, с которыми мне довелось беседовать, то получится, что общее число заключенных, содержавшихся в 7-м и 8-м корпусах, обычно составляло от 80 до 100 человек. Иными словами, от 40 до 50 человек в каждом корпусе. На Хабаровском же судебном процессе по делу бывших военнослужащих японской армии подсудимый Кавасима показал, что в тюрьме постоянно содержалось 200–300 «бревен».

Откуда такое расхождение: 80-100 человек, которых реально могли вместить 7-й и 8-й корпуса, и 200–300 человек по материалам Хабаровского процесса? Может быть, в отряде, кроме специальной тюрьмы, было еще какое-то помещение для заключенных?

Бывший служащий отряда отвечает: «Нет, в отряде, кроме 7-го и 8-го корпусов специальной тюрьмы, помещений для заключенных не было. Но поскольку „бревна“ использовались ежедневно, количество их требовалось постоянно пополнять… Я слышал, что для этой цели между Пинфанем и Харбином, где-то в районе японского синтоистского храма, находился специальный „накопитель“ — пункт для сбора „бревен“. Помнится, это место называлось Шоушидзян. В этом сборном пункте постоянно содержалось до 300 „бревен“, и, когда в материале для экспериментов начинала ощущаться нехватка, отсюда их немедленно переправляли в отряд… Для перевозки использовались грузовики с черным закрытым кузовом без окон, похожие на нынешние трайлеры-холодильники. Транспортировка производилась, как правило, ночью под охраной жандармов».

О «накопителе» в одном из районов Харбина слышали и другие бывшие служащие отряда. Но точно об этом никто ничего не знает, так как специальная тюрьма и пополнение ее «бревнами» были в ведении разных организаций. Тюрьмой распоряжался «отряд 731», а отправкой в нее заключенных ведало харбинское управление жандармерии.

На сборном пункте заключенных содержали, как правило, без наручников и кандалов. Принимались специальные меры для того, чтобы люди не поняли, что их ожидает. Среди них ведь были и ничего не подозревавшие молодые китайцы, которых обманом завлекли на этот пункт, сказав, что их приглашают для устройства на работу. Такие слухи ходили по отряду.

Если суммировать все сведения, полученные из разных источников, то окажется, что «бревна» поступали в отряд в основном тремя путями.

Во-первых, в воинских эшелонах из лагерей военнопленных доставлялись в Харбин, а оттуда уже в «отряд 731» бойцы и командиры китайской Красной армии, офицеры гоминьдановской армии, взятые в плен в ходе боев в Центральном и Северном Китае. Вместе с ними в отряд доставлялись арестованные в различных городах и деревнях Китая участники движения сопротивления Японии, среди которых были рабочие и интеллигенция.

Во-вторых, харбинская жандармерия и органы спецслужб концентрировали сначала в лагере «Хогоин», а затем отправляли в «отряд 731» арестованных в Харбине и его окрестностях советских граждан, русских белоэмигрантов и членов их семей.

И в-третьих, в отряд отправляли обычных китайских граждан, приходивших на сборный пункт у памятника японским воинам Тюрэйто в пригороде Харбина. Большинство из них были завлечены туда обманным путем. Среди них были и такие, которые обвинялись всего лишь в мелком воровстве.

В ночь, когда пленных доставляли в отряд, ночное патрулирование, как правило, отменялось. Все, что касалось «бревен», было строго секретным даже для служащих отряда.

«Прореживание» в специальной тюрьме

Самым трагичным из всего, что происходило в специальной тюрьме отряда, было так называемое «прореживание» «бревен».

Сразу после окончания строительства специальной тюрьмы в каждом ее корпусе было от 20 до 24 одиночных камер. Однако впоследствии более половины первого этажа превратили в склад, а оставшиеся на первом этаже камеры переоборудовали в общие.