С Потомака на Миссисипи: несентиментальное путешествие по Америке - Мэлор Стуруа

Покаявшись и заглушив голос совести, белые цивилизаторы вновь принялись за старое. Так, по приказу губернатора Аризоны были перебиты все апачи, не пожелавшие покинуть свои родные очаги, объявленные «умиротворенной территорией». Генерал Крук, руководивший этой кровавой экзекуцией, говорил: «Хуже всего в этих операциях то, что приходится воевать против людей, на стороне которых право». Но на стороне палачей была сила. А право палачи никогда не уважали.

Еще в начале XIX века, в 1802 году, индейские племена получили заверение от президента Томаса Джефферсона в том, что их права будут уважаться. «Братья, ваш отец, президент, будет во веки веков вашим другом. Он будет защищать вас, своих краснокожих детей, от плохих людей», — говорилось в президентском послании, выдержанном в покровительственно-пренебрежительных лицемерных тонах. Но на протяжении всего девятнадцатого столетия «плохие люди» только и делали, что драли кожу с «детей» Томаса Джефферсона. Американская кавалерия физически уничтожала индейскую нацию, американская администрация добивала ее морально и духовно. Путь первой был усеян трупами, путь второй — живыми трупами. Первая создавала кладбища, вторая — резервации. Палачи точили шашки, лицемеры — языки. Умиротворение «дикого Запада» стало символом дикости «западной цивилизации».

Любители мифотворчества утверждают, что судьба улыбнулась наконец индейцам, когда один из них, Уоллес (Чиф) Ньюмен, стал футбольным тренером Виттиер-колледжа. Среди его питомцев был щуплый паренек, просиживавший большую часть времени на скамье для запасных игроков. Звали паренька Ричард Мильхауз Никсон. В 1946 году тренер вновь понадобился Никсону, который вел свою первую избирательную кампанию, пытаясь попасть в палату представителей конгресса США. Согласно легенде, ныне уже канонизированной, Чиф Ньюмен обещал помочь Никсону, но при условии, что последний «сделает хоть что-нибудь для индейцев».

И вот сто лет спустя после самобичеваний президента Гранта из Белого дома раздались почти аналогичные слова другого президента Соединенных Штатов: «Первые американцы — индейцы — наиболее изолированное меньшинство в нашей стране. Начиная с их первых контактов с европейскими поселенцами, американские индейцы то и дело подвергались угнетению и насилию. Их лишали земли предков и права быть хозяевами своей судьбы. Их история — это частью агрессии белого человека, нарушенные договоры и постоянное отчаяние». Затем следовал пассаж, напоминавший джефферооновское обещание более полуторавековой давности, хотя и не такой цветастый, без отца-президента и его краснокожих детей. «Особые отношения между индейцами и федеральным правительством зиждутся на священной обязанности правительства Соединенных Штатов и имеют чрезвычайную моральную и законную силу», — торжественно провозглашал Никсон. Он, разумеется, не упомянул о том, что первый договор между правительством и индейцами был заключен еще в 1778 году и тоже имел «чрезвычайную моральную и законную силу», настолько чрезвычайную, что индейцы до сих пор гнутся под ее бременем. Зато президент не мог удержаться, чтобы не рассказать индейским вождям, призванным в Белый дом на, всеамериканское пропагандистское пау-вау, о футбольном тренере Ньюмене и об условии, которое он поставил своему бывшему питомцу.

— Сегодня я рад сказать, что мне удалось сделать «хоть что-нибудь для индейцев», — сказал Никсон.

Под «хоть что-нибудь» президент подразумевал свое послание конгрессу о положении коренных жителей Америки. Оно и впрямь было составлено по принципу «хоть что-нибудь». Так, например, индейцам племени таос-пуэблос возвращались 48 тысяч акров земли в штате Нью-Мексико, отнятые у них «без всякой компенсации» в 1906 году, А как насчет остальных земель? Не вдаваясь в глубь веков, укажем, что в 1897 году индейцы владели 146 миллионами акров земли. К 1970 году в их руках осталось всего 56 миллионов. Вернуть 48 тысяч акров из украденных 90 миллионов, это и есть по Никсону «хоть что-нибудь»!

Впрочем, иметь землю еще не значит жить на земле. До 1970 года индейцев как самостоятельную этническую группу даже не считали нужным включать в бюллетени переписи населения. Поэтому никто не знает точно, каково их число на сегодняшний день. Согласно приблизительным данным 452 тысячи индейцев живут в резервациях и еще 200 тысяч в городах. В 1700 году индейское население Америки доходило до трех миллионов человек. Да, геноцид собрал свою страшную жатву — ив долине Огайо, где полегли племена шоуни, и на тракте Джорджия — Оклахома, усеянном трупами ирокезов, и на просторах Южной Дакоты, в скалах которой высечены гигантские гордые профили великих американских президентов, — короче, везде, куда проникли штык, Библия и доллар. Давным-давно сгнил в земле генерал Кастер, прославившийся зверским истреблением индейцев, но в трагической судьбе краснокожих мало что изменилось. Средняя продолжительность жизни индейца 44 года. (Велого американца — 71 год.) Детская смертность у индейцев в два раза, а безработица — в десять раз выше, чем у белых, 40 процентов всех индейцев — безработные. В наиболее бедных резервациях их число доходит до 80 процентов! Средняя заработная плата индейского населения на 75 процентов ниже стандартного прожиточного минимума. 90 процентов их домов считаются непригодными для жилья. Кто-то умудрился подсчитать, что средняя индейская семья проделывает в день одну милю пешком, таская воду для своих домашних нужд.

А просвещение? 42 процента индейских детей из поступающих в среднюю школу не заканчивают ее. Пятиклассное образование — вот их обычный предел. (Это ниже, чем даже у мексиканцев и негров.) Иногда их школы расположены в сотнях миль от резерваций, и индейским детям приходится тратить больше времени на переезды, чем на занятия. Но никакая статистика не может передать тех душевных мук, которые выпадают на долю маленьких индейцев, считающихся «счастливчиками», поскольку они посещают школу. Белые сверстники издеваются над ними, допекают вопросами вроде: «А ты совершил твой ритуальный танец? Как поживает твоя скво? Где привязал ты свою лошадь?» Преподаватели заставляют их писать сочинения на тему: «Почему мы счастливы с тех пор, как в Америке высадились пилигримы?» В самом деле, почему?

— Как можно требовать от индейца, чтобы он считал себя составной частью современной Америки, если в каждой телевизионной программе его изображают или в качестве злодея, или в качестве тупого животного? — спрашивает Рэй Фэдден, смотритель музея племени махауков в северном Нью-Йорке.

Кино и телевидение по-прежнему пекут фильмы о «хороших парнях» — ковбоях, первых поселенцах, солдатах и «плохих парнях» — индейцах. Первые по-прежнему истребляют вторых, и потоки крови заливают экраны — от гигантских панорамных до миниатюрных транзисторных. Весной 1969 года я был в Лос-Анджелесе на ежегодной церемонии присуждения «Оскаров». Роскошное здание «Музыкального центра», где проходило вручение знаменитых золотых статуэток, пикетировала группа индейцев. В руках пикетчиков были плакаты. «Прекратите изображать нас убийцами, дикарями и животными» — значилось на них. Жюри Американской академии киноискусства по-своему прислушалось к этому призыву. Главный «Оскар» был присужден Джону Уэйну, отправившему к праотцам не одну сотню индейцев за свою долгую кинематографическую карьеру.

Тяга индейцев к образованию огромна. Очень важно иметь в виду, что на сегодня из каждых десяти индейцев шестерым меньше двадцати лет. (По рождаемости индейцы вышли сейчас на первое место в США. Она у них в два с половиной раза выше средней.) Наши представления о вождях и старейшинах, степенно раскуривающих трубку мира и вершащих судьбами племен на своих пау-вау, безнадежно устарели. Когда я был на Алькатразе, в совет из семи человек, управлявший островом, входили наш знакомый Чарли Дана, 26-летний индеец из племени чоктау, уроженец штата Оклахома и бывший секретарь центра американских индейцев в Сан-Франциско; семинол Эл Миллер, студент Сан-Францисского колледжа; сиу Джон Труделл, студент того же колледжа; калифорнийский индеец Вернон Конвей, 24 лет; баннок Ла Нада Минс, студентка университета Беркли, 22 лет; сиу Стелла Лич, молодая медицинская сестра, и шауни Джуди Скрейпер, студентка Вашингтонского университета.

— Подъем национально-освободительного движения среди индейцев и переход от пассивного сопротивления к радикальным акциям во многом объясняется резким омоложением наших племен, — рассказывал мне Чарли. — Клоунаде стариков, способствовавших превращению индейцев в туристский аттракцион для белых, приходит конец. Для нас «Великий белый отец» стал «Великим хонки», то есть «Великим барменом из грязного салуна». А тех индейцев, кто не поддерживает нашу борьбу, мы называем «дядя Том-Том»[5]. Нам до смерти надоело играть роль услужливого Тонто при Лоун Рейнджере[6]… Наши предки умели молчать с достоинством. Но сейчас этого уже мало. Старики побаиваются раскачивать пирогу. Как бы, чего доброго, не перевернулась! А ведь сейчас даже кричать с достоинством недостаточно. Нужны дела. А для них нужны образованные люди. «Великий хонки» не дурак. Он соображает что к чему. Мы страдаем от «промывания мозгов» куда больше, чем от отсутствия воды или алкоголизма.