Неродная сестра мажора - Злата Романова

Ты просто сволочь, Кир! Бессовестная, злая скотина! — вскочив на ноги, начинаю высказываться я. — Как ты можешь быть таким уродом?

— В чем же я так провинился, что ты не смогла подождать до дома, чтобы отругать меня? — приподнимает он бровь, веселясь.

— Тебе смешно?! — выхожу из себя окончательно, врезаясь кулаком в его плечо. — Покалечил друга и теперь веселишься? По-твоему, это шутки? Что такого он сделал, раз ты решил, что Федя должен поплатиться за это сломанными костями? Сказал пару слов о твоей очередной подстилке?

— Ася! — предупреждающе рычит брат, сжимая мое запястье и не давая больше бить себя.

— Пошел ты! Немедленно отпусти меня! — пытаюсь вырвать руку, но он заворачивает ее за мою спину, отчего моя грудь вплотную прижимается к его и подняв голову вверх, я оказываюсь с ним лицом к лицу.

— Успокойся, — требует Кир, обдавая меня горячим дыханием. Я замираю, тяжело дыша и упираясь свободной рукой в его плечо в попытке отстраниться, но он держит крепко. — Не отпущу, пока не остынешь.

— Ты потный, — облизывая отчего-то пересохшие губы, говорю я, хотя на самом деле это меня не слишком беспокоит. Я просто стараюсь выровнять дыхание и сердцебиение, потому что такая близость к Киру странно действует на меня и мне это не нравится.

— Потерпишь, — отрезает он, не отрывая глаз от моих губ и облизывая собственные.

Боже, я, кажется, схожу с ума! Надо к черту уносить от него ноги, пока не начала думать о всякой ереси, вроде того, что Кир, кажется, забывает, что я его сестра, а не девушка. Это же чушь полная!

— Я не ломал ничего Феду, если ты об этом так переживаешь, — говорит Кир, вырывая меня из моих глупых размышлений.

Эти слова действуют на меня, как ушат холодной воды.

— Не ври мне! — снова начинаю злиться.

Он резко отпускает меня и отталкивает от себя, отчего я спотыкаюсь, едва сумев сохранить равновесие.

— Мне нет необходимости лгать или оправдываться перед тобой! — выплевывает парень. — Верь во что хочешь, Ася, но держи при этом свое мнение при себе. Ты не имеешь никакого права высказывать мне свои претензии. Разве я не говорил тебе держаться от меня и моей компании подальше? Я вижу, ты стала слишком смелой в последнее время. Как бы не пришлось об этом пожалеть потом.

— Ты угрожаешь мне? — не могу поверить в то, что слышу.

— Угрожаю, если по-другому ты не понимаешь. Перестань, черт бы тебя побрал, пытаться влезть в мою жизнь! Я дважды повторять не намерен.

— Да срать я хотела на тебя и твою жизнь! Иди к черту, Кир! Единственный, кто меня волнует — это Федя, а на тебя мне плевать, понял? Это ты держись от нас подальше, перестань постоянно мешать! Ни я, ни Фед — не твоя собственность, чтобы ты ревновал или пытался контролировать наши жизни. Мы можем встречаться, если хотим, твое разрешение нам не требуется!

— Ася!

Но я не хочу больше слушать его. Мое возмущение смешивается с обидой, я уже чувствую, как слезы капают из глаз, так что разворачиваюсь и убегаю, как последняя трусиха. Пусть он лучше думает так, чем узнает, как задел меня. Как каждая его попытка вытолкнуть меня из его жизни больно бьет по мне.

* * *

Вместо дома я еду на кладбище, потому что мне нужно поговорить с мамой. Маловероятно, что она слышит, но это приносит мне успокоение.

Добравшись до места, я сначала иду туда, где похоронены родители Кирилла, потому что Лиду папа похоронил рядом с ними, и заменяю старые цветы на могиле сестренки новыми. Судя по всему, это Кир бывает здесь, потому что цветы я нахожу всегда, когда приезжаю. Не только у Лиды, но и у их папы с мамой, которые смотрят на меня с общей фотографии с легкими улыбками на лицах.

Не задерживаясь, я иду в следующий ряд, где находится моя мама. Место рядом с ней пустует, потому что папа купил его для себя, но я не хочу думать о том, что когда-нибудь мне и его придется навещать здесь.

— Привет, мам! — говорю тихо, ставя ирисы для нее в свою вазу. Ваза папы тоже полна цветов, значит, он недавно приходил. Ну хоть о ней он не забыл, хотя дома появляется все реже. — Я снова жаловаться на Кира. Ничего нового, да?

Из груди вырывается грустный смешок, пока я обвожу пальцем ее фотографию, борясь с накатывающими слезами.

— Я не знаю, что делать. Я совсем одна, мам. Папы никогда нет рядом, а Кирилл все больше отталкивает меня. А Федя… Мне кажется, я для него одна из многих. Между нами нет ничего особенного, как я надеялась.

Ну вот, я, наконец, признала это. Потому что до этого гнала даже мысли, но если обманывать себя легко, то с мамой я никогда так не поступаю. Рассказываю ей о всех наших с Федом разговорах, встречах, о том, что произошло на вечеринке и что я узнала сегодня. Становится немного легче. Я все еще намерена поговорить и выяснить отношения с Дубовым, но мне уже не так страшно. Даже если он меня пошлет, я постараюсь не заострять на этом внимание и выйти из ситуации с гордо поднятой головой. Чтобы потом у Кира не было возможности издеваться надо мной и говорить, что он предупреждал.

Выговорившись маме, я вызываю такси, чтобы поехать домой и по пути мне, наконец, перезванивает Акинчев.

— Семен, ты куда пропал? Я до тебя дозвониться не могла, и пары ты прогулял. Что случилось? — допытываюсь я.

— Ты уже слышала про Феда? — спрашивает он, вгоняя меня в ступор.

Ведь, судя по всему, никто еще не знает о травмах Дубова, а его сестра даже удалила сторис, в котором говорила о том, что едет к нему. В «Сети» тоже нет ни одного упоминания и это странно, что Семен как-то узнал.

— Акинчев, выкладывай все, что тебе известно!

Я умираю от любопытства, потому что он явно в курсе произошедшего и знает больше меня.

— Меня сегодня весь день мурыжили, чтобы замять это дело, — вздыхает Семен. — Я вчера задержался во дворе, когда все свалили с тусы, чтобы покурить.