Летописный замок - Андрей Лукин

Чародей поднял глаза и заглянул Стёпке в самую душу, в самую что ни на есть сокровенную глубину его существа. Взгляд у него был пронзительный и быстрый, никуда от него не скроешься и ничего не утаишь. Не зря, ох, не зря Смакла боялся, что не сумеет скрыть от хозяина свой проступок. Стёпке таить было нечего и он отводить и прятать глаза не стал. Серафиан вздохнул тяжело и вновь задумался.

— Ну что ж, — сказал он спустя несколько минут. — Всё это крайне любопытно и достойно самого пристального изучения… Но до чего же не вовремя! Ах, как не вовремя! И я ничем почти помочь не смогу… Ты, отрок, вернуться хочешь?

— Вернуться? — растерялся Стёпка. — Прямо сейчас?

— В сей же, как говорится, миг, — подтвердил чародей.

Вернуться? Домой? Подальше от жутких завываний, от хриплоголосых вурдалаков и опасных людоедских мечей, от исчезальных заклинаний и прижиганий Истинным Пламенем, от непонятной средневековой жизни и сердитого отца-заклинателя… И странное дело — каких-то пятнадцать минут назад Стёпка чуть ли не мечтал поскорее очутиться в своей светлой и уютной комнате, но сейчас, при одной только мысли об этом у него посмурнело на душе. Вернуться так быстро и столь бесславно? Ничего не повидав и не совершив? Не взглянув хотя бы одним глазком на настоящих вурдалаков, не встретив ни одного настоящего привидения, не увидев, не потрогав, не вдохнув, не ощутив и не поняв? Душа жаждала приключений, подвигов и славы. Душа жаждала чудес. На экскурсию она рвалась вслед за незадачливым Ванесом. Нет-нет, Стёпка уже не хотел возвращаться, нисколечко не хотел. Может быть, потом, попозже, часа через два-три…

Серафиан правильно истолковал Стёпкино замешательство.

— Вот-вот, — сказал он. — Иной эту книгу и не заметил бы. Да к иному она бы и не попала. Сейчас решим, что нам с тобой делать.

Он легко поднялся со стула, подошёл к отвечай-зеркалу и что-то негромко произнёс на незнакомом Стёпану языке. Колышущаяся призрачная фигура высунулась из зеркала, как из окна, подобострастно склонилась к чародею и быстро-быстро зашептала ему на ухо, косясь на Стёпку недобрым призрачным глазом. В зеркале полыхнуло с переливом, по стенам волнисто побежали фиолетовые отсветы.

Стёпка от восторга покрылся густыми мурашками. Чудеса продолжаются! Не хочу домой! Ой, как не хочу! А Ванес дурак…

Хозяин отвечай-зеркала уверенно показывал большим пальцем себе за спину. Серафиан внимательно вглядывался в туманную зеркальную даль и видел в ней, похоже, что-то не слишком весёлое.

Разговор продолжался недолго. Призрак, приятельски ухмыльнувшись Стёпке, беззвучно ускользнул в своё зазеркалье. Чародей вернулся к столу, пожевал губами, лёгким щелчком пальцев заставил свечи гореть поярче, потом сказал:

— Дела ваши, не скажу, что хорошие, но могли быть и хуже. Гораздо хуже… А ты не радуйся, не радуйся! — прикрикнул он на посветлевшего лицом Смаклу. — Ты, варнак, хоть ничего непоправимого и не содеял, а от наказания всё одно не уйдёшь. Расплатишься сполна за все свои грехи!

Смакла бухнулся на колени:

— Смилуйтесь, хозяин! Не губите! Я…

— Ты помолчи, бестолковец, и послушай, что я тебе скажу. Собирайся немедля в путь. Возьмёшь с собой всё своё барахло, ну, припас там, харчи, одежонку… и утром, слышишь, нынче же утром потопаешь по Княжьему тракту прямиком на Закатные горы. И не говори мне, что ты ещё слишком мал! Я это и без тебя знаю. А идти тебе всё одно придётся!

— Куды? — по удивлённому лицу гоблина было видно, что он ожидал совсем другого наказания. — Зачем?

— Да вот за тем! — чародей прихлопнул ладонью по столу. — Сам натворил, сам и расхлёбывай! Ведом ли тебе третий закон чародейства? Ошибка, совершённая магом, им самим исправлена быть должна!

— А чево я натворил? — робко вопросил Смакла.

— Он ещё спрашивает! — Серафиан негодующе воздел руки к потолку, с его ладоней сорвалась сухая короткая молния, и в комнате запахло грозой. — Ты куда, орясина болотная, второго отрока зашвырнул?

— Д-домой, — выдавил Смакла не слишком уверенно.

— А знак абсолютной отмены ты изобразил кровью на нетронутом листе? А заклинание ты трижды прочёл или только дважды? Или, может быть, ты и вовсе ничего этого не делал?

Смакла совсем закручинился:

— Я не помню… Я не ведал!

— Не ведаешь — не твори! — громовым голосом возвестил чародей, и глаза его фиолетово полыхнули настоящим магическим огнём. — Демонов вызвал, золото с них требовал, а чем ты собирался с ними за труды расплачиваться? Ужель ты думаешь, что всякое чародейство совершается задаром, само по себе? Ужель ты не ведаешь, что за каждое магическое действие приходится платить часами, днями, а то и годами своей жизни? И чем больше требуешь, тем дороже плата!

— Послушайте! — прервал этот гневный монолог Стёпка. — Я что-то не врубился… э-э-э, не понял. Разве он Ванеса не домой отправил?

Серафиан застыл с поднятой рукой, потом опустил её и сказал уже обычным голосом:

— Твой Ванес по милости этого, мягко говоря, неуча усвистал прямёхонько за Закатные горы во владения элль-фингского кагана. И что сейчас с ним там творится, даже я не могу сказать.

— А что там с ним может твориться? — холодея, спросил Стёпка.

— Ежели он такой же дурень, как мой младший слуга, его там скорее всего просто съедят. А ежели у него имеется хоть малая толика ума, то всё обойдётся. Ну, получит свою долю тумаков, ну, поголодает с недельку… Не так уж это и страшно. Элль-финги тоже люди.

Стёпке стало плохо. Бедный Ванька! Посмотрел, называется, замок, сходил на экскурсию по сказочному миру. Ежели он умнее Смаклы… А умнее ли? Упрямее — это наверняка. И намного упитаннее, между прочим. Охо-хо!

— Ты ещё здесь? — грозно спросил чародей у Смаклы. — Тебе что было велено: немедля собирайся в дорогу! Ступай!

— А я как же? — спросил Стёпка. — Мне что делать?

— А тебе, отрок, придётся идти вместе с этим негодником. Ему одному, боюсь, не управиться. Глуп, незрел и трусоват. Дойти дойдёт, но и только. И Ванеса твоего не выручит и сам бесславно сгинет.

— Далеко эти горы? — Стёпка ещё надеялся, что всё как-нибудь устроится, как-нибудь по-волшебному, и ему не придётся никуда идти.

— За седьмицу-другую вполне доберётесь. Ежели дорогой никто не помешает.

Седьмицу-другую?! Седьмица — это же неделя! Мама дорогая! Стёпка представил, что будет твориться дома, и ему стало совсем нехорошо. Родители с ума сойдут, бросятся в милицию звонить, в больницу… А что с ним сделают, когда он через две недели вернётся (если вернётся) неизвестно откуда! А что сделает с Ванькой его строгая мать! Кошмар и ужас! Проще сразу умереть! Или к упырю на прокорм. Меньше будет мучений, честное слово.