Исход - Имран Муса оглы Магеррамов

– Только не говори, что влюбился. – Сказала она, медленно поднявшись с кровати и начав приводить себя в порядок.

– Я не знаю. – Ответил я, поднявшись. У ее платья была открытая спина. Я позволил себе прикоснуться к ней губами – она пахла каким-то растительным ароматом. Навсегда запомню этот запах. – Возможно.

– Кажется, я тоже. – Я почувствовал ее смущение.

– А что в этом плохого?

Она направилась к кухне, я поспешил вслед за ней. Попутно я зацепил свои вещи и на ходу надел их:

– Возможно, плохого ничего и нет, но я знаю, кто ты. Иногда мне не по себе от этого. Сначала героем моего романа был Марк, скромный и застенчивый парень, а потом его место занял Эо Тойя – грозный и суровый торус. Я видела тебя настоящего и иногда мне кажется, что… – я не дал ей договорить:

– Тебя ласкает трехметровый гуманоид с тремя парами глаз? Могла раньше сказать, я могу дать тебе время привыкнуть ко мне. Буду спать на диване в прихожей и приходить к тебе буду только тогда, когда ты этого захочешь.

Она закусила губу и потупила глаза пол:

– Мне кажется, будет лучше, если мы с тобой разойдемся. Я не смогу так жить. Притворяться, что все нормально, когда ничего не нормально. – Она стала делать кофе, но в какой-то момент выпустила ложку из рук и та со звоном упала на пол. Этот звук заставил меня рефлекторно рухнуть на пол и, накрыв голову руками, спрятаться под стол. – Господи. – Она поспешила поднять ложку с пола. – Вылезай оттуда, это всего лишь ложка.

Я медленно выполз из-под стола и выпрямился:

– Рефлекс…подарок с одной из войн. Рядом со мной разорвался снаряд, и меня засыпало землей. Была контузия, но меня смогли починить. Перепонки восстановили, вестибулярный аппарат тоже, но этот рефлекс врачи не смогли убрать. Иногда он действительно выручал меня, но иногда и ставил в неловкое положение, как сейчас.

– Я слышала, что у военных такое бывает, но мне не довелось видеть это вживую.

– Считай, что увидела. Сейчас, наверное, ты будешь проситься остаться из жалости, но мне это не нужно. Если ты считаешь, что будет лучше уйти, я не стану препятствовать. Просто знай, что того сурового торуса больше нет. Есть Марк, парень с его воспоминаниями. Именно в него ты влюбилась, а то существо, которое внушало страх и уважение всем тем, кто осмеливался связаться с ним, – оно ушло. Торусов больше нет, Виктория.

– Но глядя на тебя, я вижу его. Я боюсь тебя, как бы ты себя ни называл – Марк, Тойя, – неважно. Даже в том, как ты ведешь себя со мной, я вижу его. Во всем, начиная от манеры говорить, заканчивая сексом, я вижу его. От этого никуда не деться. Прости меня, если сможешь.

– Все нормально, Виктория. Оставайся жить здесь, мы просто поменяемся домами, если ты не против.

– Нет, я не против. – Сказала она.

– Я не буду завтракать. Я не пойду на работу. Увидишь Карла – скажи ему, что мне нездоровится.

– Зачем? – Спросила она.

– Если тебе действительно было хорошо со мной, не задавай лишних вопросов и сделай так, как я прошу. Пожалуйста.

– Хорошо. – Тяжело вздохнула она

Я поспешил покинуть дом. Теперь я ненавидел тот образ жизни, что мне навязал Макс. Я не был человеком и не мог им быть ни при каких условиях.

У меня с собой был пистолет, аналогичный тому, что наши офицеры носили с собой, только меньше калибром. Макс выдавал оружие всем колонистам в качестве средства самообороны и защиты от агрессивных представителей местной фауны. Одной пули должно было хватить, чтобы прекратить мои мучения. Я поднялся на холм, с вершины которого открывался вид на поселок и «Деструктор», который в несколько сотен раз превышал площадь селения. Сев на траву, я вытащил пистолет из кофра под паркой, снял его с предохранителя и закрыл глаза. С той стороны жизни меня ждала моя семья…настоящая семья. Жена и дети любили меня таким, какой я есть, мне не нужно было притворяться, чтобы кому-то понравиться. Нужно было только нажать на курок, и я был бы с ними…

Медленно я поднял пистолет и приставил его ствол к виску. Дело оставалось за малым. Мне не было места среди этих людей. Сделав доброе дело, Макс просто продлил мои мучения. Нужно было прекратить это…одно усилие пальца, после которого наступит вечный покой. Надо же, я столько раз смеялся в лицо смерти:

– Твою мать, Тойя! Ты что задумал? – Прозвучал голос Макса у меня за спиной.

– Я хочу уйти, Макс. Не мешай мне. – Отрезал я.

– Зачем? – Он осторожно подошел ко мне справа и сел рядом.

– Ты забыл сказать, что у меня никогда не получится стать таким, как вы…человеком.

– Ради Бога, убери ствол. Выкинь эту дурь из головы. Ты полностью социализировался. У тебя есть работа, любимая женщина. Ты жив, в конце концов.

– Виктория знает, кто я. Я хотел удержать ее и показал ей все свои воспоминания. Сначала она приняла меня, а потом сказала, что боится. Я решил оставить ее. Так будет правильно.

– И поэтому ты решил вышибить себе мозги?

– Если она видит во мне Тойю, значит, ничего не поменялось, Макс. Это тело не дало мне ничего, кроме иллюзии человечности. Я – это я, тут ничего нельзя сделать. Все мои друзья, родственники – они все там, с другой стороны, а я здесь. Будет лучше, если я отправлюсь к ним.

– Нет, не лучше. – Сказал он. – Ни разу не лучше. Ты нужен мне здесь, а не там.

– Иногда мне кажется, что я твой эксперимент, Макс. Ты ставишь на мне социальные опыты: смогу ли я жить среди людей, смогу ли я забыть, что Наблюдатели сделали с моей Родиной, смогу ли я ужиться в человеческом теле. Я не твоя игрушка, Макс.

– Ты прав, ты не игрушка, ты мой друг. Я могу тебе доверять также, как и ты мне. Братья по оружию – слышал такое?

– Слышал, но это не про нас. Наш союз был вынужденным. У этого пистолета крупный калибр. Боюсь, пуля может задеть тебя. Уйди и дай мне закончить мой земной путь.

– Не дам, Тойя. Хочешь стрелять – стреляй. Мы соберем твои мозги и заново оживим тебя. За мою руку тоже не переживай. Раздробишь кость, всего-то.

– Ты, правда, думаешь, что я не смогу нажать на спуск?

– Тот Тойя, которого я знал, сказал бы,