Река надежды - Мармен Соня

Бледная как мел, Изабель смотрела на него с изумлением и… страхом.

– Несправедливо? Ха! Ха! Ха! Тогда что есть справедливость? Может, вы мне расскажете еще, что такое верность?

Одно упоминание слова «верность» выводило его из себя. Протянув руку, он с такой силой сжал запястье молодой женщины, что она вскрикнула и попыталась высвободиться. Но он не спешил отпускать и придвинулся к ней так близко, что ощутил ее дыхание у себя на шее. Он вдохнул запах ее волос, выбившихся из-под кружевного чепца и надетой поверх него соломенной шляпки, скользнул взглядом по шее и груди, перламутровую белизну которых подчеркивало розовое платье. Мысленно провел по ним пальцами… А потом, пытаясь вернуть самообладание, закрыл глаза.

Источавшие аромат духов завитки скользнули по лицу, и его губы прильнули к гладкому девичьему лбу. Прикосновение потрясло его, словно удар молнии, и он почувствовал, как волнение заполняет душу, отнимает силу у тела. Она всхлипнула и опустила голову. Обхватив пальцами ее талию, он ощутил, как она дрожит. Вот же дрянь! Она его провоцирует! Но у нее нет права навязывать ему эти муки! Его взгляд внезапно снова стал ледяным, в нем появилось гордое презрение.

– Что вам нужно от меня? – спросил он едва слышно. – Чего вы хотите теперь, после всего, что вы сделали? Неужели не наигрались? Вы сделали все, чтобы я потерял голову от любви, а потом отшвырнули, как собачонку! Но время лечит даже такие раны… Теперь моя жизнь течет по иному руслу, и вспоминать прошлое я не хочу. Или, быть может, вы думаете, что вы – единственная женщина, с которой я делил свои удовольствия?

– Алекс, перестань, прошу! Я не хочу верить, что ты никогда не любил меня по-настоящему! Мои чувства к тебе до сих пор так глубоки…

Абсурд! Но что же все-таки эта предательница задумала? Люди часто путают любовь с вожделением, однако по сути это совершенно разные чувства. Любовь – это когда даришь себя, это самоотрицание, нежелание видеть в любимом недостатки, всепрощение, приятие. А вожделение – это страсть, плотская потребность, желание обладать, страдание.

Он прижался к ней, пробежал пальцами вдоль ее позвоночника. Изабель запрокинула голову и со вздохом вцепилась в его куртку. Сладострастие, желание плоти… Вот оно что! Может, ей не хватает супруга? Может, поэтому маленькая хитрюга решила побаловать себя интрижкой с представителем низшего класса? Оттолкнуть ее, бежать со всех ног – вот что ему надо сделать! Но, потерявшись в вихре эмоций, он не мог пошевелить и пальцем.

– Алекс, я люблю тебя… Я до сих пор тебя люблю!

Хитрость? Или правда? Он не знал, что и думать. Она предала. Она вышла за другого, хотя они поклялись друг другу в верности. Конечно же, только ради богатства, которого он никогда бы не смог ей дать! Цветочный аромат ее духов пьянил его, затмевая запах влажной земли и протухшей рыбы. Господи, может, она и правда до сих пор его любит?

Он желал ее, как в самый первый день, как желал бы и через три года, и через десять… Поцеловав ее в веки, он позволил губам спуститься по ее нежной шее к груди. С коротким стоном она обмякла в его объятиях. Он мог бы взять ее прямо сейчас, у этой вот стены. В том, что она отдастся, не было и тени сомнения. Вот только… Зачем она устроила эту встречу? Что ей нужно, ведь у него по-прежнему нет ни громкого имени, ни денег? Подозрение, что она просто решила с ним развлечься, не покидало его с того самого момента, как он получил ее записку. Но если не считать радостей плоти, что это могло ему дать?

Изабель обняла его, прижалась всем телом. Он увлек ее в темное местечко, где только что прятался, и прижал спиной к поросшей мхом каменной стене. Просунув колено ей между ног, он приподнял юбку и стал жадно гладить обнажившиеся бедра молодой женщины. Она изогнулась, впилась пальцами ему в плечи. Когда же рука Александера устремилась к ее интимному месту, по ее телу прошла дрожь желания, а низ живота словно бы обдало пламенем. Боже, как она соскучилась…

– Алекс! О Алекс…

Она отыскала его губы, страстно прикусила нижнюю, еще сильнее обхватила его руками. Разомлев от жары и его ласк, она совсем забыла о благоразумии. Александер рядом, он обнимает и целует ее, а остальное не имеет значения! Как и прежде, она дрожит от наслаждения, и руки возлюбленного ласкают ее, сводят с ума…

Внезапно Александер схватил ее руку и прижал к своему сердцу, которое громко стучало в груди.

– Скажите, это ли вам нужно или что-то другое?

Он даже не попытался скрыть сарказм. После недолгой паузы он снова стал ее целовать, но теперь уже грубо, стал ласкать, но – порывисто, будто бы в спешке.

– А так вам нравится, мадам?

Дернув за корсаж, он высвободил одну грудь и осторожно прикусил сосок. Она вскрикнула от сладкой, смешанной с удовольствием боли. Губы и пальцы снова заскользили по ее коже – ревнивые, властные.

– Вам нравится то, что я с вами делаю? Вам это по вкусу?

Грубость и холодный оскорбительный тон не оставили Изабель равнодушной. Нет! Он просто не понял! Им нужно поговорить, объясниться… К несчастью, она не могла пока еще рассказать ему о Габриеле. Что, если он потребует встреч с мальчиком – из искренних побуждений или чтобы манипулировать ею? Ради душевного спокойствия сына она не могла этого допустить. Пока еще слишком рано… Да, слишком рано! Сперва надо убедиться в его чувствах к мальчику…

Она попыталась его оттолкнуть. Проклятье! Она чуть было не отдалась человеку, который, возможно, ее уже не любит и, скорее всего, просто решил над ней надругаться! Надо же быть такой дурой! Но Александера так просто было не остановить. Он крепко удерживал ее у стены, а сам уже начал расстегивать ширинку.

– Нет, Алекс, не надо! Только не так! Ты не понимаешь! Нам нужно поговорить!

– Ах, ну конечно, вы боитесь зачать бастарда! Но эту неприятность можно уладить: позовите сегодня мужа к себе в спальню, и он ничего не заподозрит!

Пощечина застала его врасплох. Ощутив острую боль, он отпустил молодую женщину, отодвинулся и поднес руку к щеке.

– Александер Макдональд! – прошипела Изабель сквозь зубы. – Я думала, ты выслушаешь меня, но теперь вижу, что ты – варвар, грязная скотина, которая только и ждет, как бы воспользоваться моей слабостью! Может, только это и было тебе нужно? Может, я попросту показалась тебе чище тех вшивых продажных девок, которых ты мог купить себе в Квебеке? Я ошиблась в тебе, Александер! Если кто-то из нас и воспользовался другим, то это ты! Я отдала тебе самое дорогое, что у меня было, а теперь я вижу, что… Неужели это все, что тебе было от меня нужно? Значит, мой отец был прав, когда говорил, что для победителя отнять честь у дочери побежденного – это еще один способ закрепить свою победу!

Резкие слова Изабель и ее искаженное злостью лицо заставили Александера задуматься. А что, если она и вправду до сих пор его любит? А он взял и все испортил? Но нет, так даже лучше. Будущего у них все равно нет. И пусть все остается как есть.

Изабель задыхалась от ярости. Сдерживая слезы, стиснув кулачки, она продолжала:

– Я не узнаю́ тебя, Александер Макдональд! Ты стал циничным, вульгарным! Эти твои «мадам» и обращение на «вы»! Жалкий фарс! Я понимаю, ты чувствуешь себя обиженным, но это не дает тебе права так со мной обращаться. Меня принудили к этому браку, слышишь? Я не хотела, клянусь тебе в этом!

– Принудили? Да неужели? – вскричал он, чувствуя, как в душе снова закипает гнев. – Но ведь ты могла сбежать, God damn![31] Я бы вернулся, нашел тебя и…

– И куда бы я пошла, скажи на милость? Я была одна и без средств… В стране все еще была война, и я… я просто не могла! Алекс, моя мать… Она знала о нас с тобой и пригрозила, что упечет меня в монастырь и… Господи, да она нашла бы меня всюду, где бы я ни спряталась! А еще она сказала, что выставит тебя насильником!

– Насильником? Mo chreach![32] – вскричал он в изумлении, а потом захохотал. – И какие бы она предоставила доказательства? Неужели ты бы согласилась против меня свидетельствовать?