Русские распутья, или Что быть могло, но стать не возмогло - Сергей Кремлев

Подчеркну ещё раз: тот факт, что языческая Русь имела развитой пантеон богов, в который входили также Хорс, Симаргл, Ярило, Купало, Лель, Лада-весна, лишний раз подтверждает наличие в Киеве давней государственности, без которой не может быть сложного религиозного культа. Кроме упомянутых, Гоголь называет и такие божества русских («киевских») славян как Услад – «божество пирований и роскошей», Позвизд-Посвист – бог ветров, Коляда – бог мира, Дидилия – богиня родин…

Было у киевских славян и такое мелкое, но вредное божество, как Водяной дедушка – род чертей, которые живут в мутной воде, особенно подле мельниц. И, возможно, русская поговорка «В мутной воде черти водятся» имеет тысячелетнюю давность, как и опасливое отношение на Руси к мельникам.

За сто и даже двести лет развитой, многоóбразный культ не создашь, корни таких культов уходят в глубь времён глубоко, как минимум, – на многие века назад. Однако, надо полагать, Владимир, как компетентный управленец, отдавал себе отчёт в том, что укрепить его государство может лишь монотеистическая религия. Единобожие на определённых и достаточно зрелых стадиях развития общества и цементирует его, и делает исторически более устойчивым.

Вспомним судьбу цивилизаций, исповедовавших многобожие… Где все они – Древний Египет, Древняя Греция, Древний Рим с их многочисленным пантеоном богов? Где ацтеки, инки, майя?

Владимир о судьбе большинства политеистических государств осведомлён, естественно, не был, но хотя бы интуитивно должен был понимать, что с язычеством надо кончать – нужен один Бог.

Но – какой?

Христианство к тому времени, то есть – к концу Х века, успело не только стать почти единственной религией в Европе, но и раскололась на две ветви во главе с католическим папой в Риме и православным патриархом в византийском Константинополе.

Ислам (магометанство) возник в Аравии ещё в VII веке, и в течение VII–IX веков стал единственной государственной религией на огромной территории Халифата. Под властью ислама оказались земли Палестины, Сирии, Месопотамии, Персии, Закавказья, Средней Азии и Северной Африки… Исповедовали магометанство и волжско-камские булгары, появлявшиеся при дворе Владимира.

Кроме этих двух мировых религий соседствовал с Киевской Русью и иудаизм в его караимской форме. Караимское вероисповедание зародилось как одна из сект в иудаизме в Передней Азии в VIII веке. В конце того же века эта ветвь иудаизма была воспринята правящей верхушкой Хазарского каганата – весьма мощного государственного образования в Прикаспийских и Причерноморских степях со столицей Итиль на нижней Волге (выше современной Астрахани). К началу VIII века хазары отняли у Византии Таманский полуостров, большую часть Крымского полуострова, занимали степную и лесостепную зону до Днепра…

В «Истории Государства Российского» Карамзин весьма красочно, со ссылкой на летописи, описывает процесс выбора, отмечая, что кроме христианских проповедников Восточной Церкви – греко-византийской, и Западной Церкви – римско-католической, Владимир выслушал также магометан «вместе с иудеями, обитавшими в земле козарской или в Тавриде»…

«Описание Магометова рая и цветущих гурий, – сообщает автор “Истории Государства Российского”, – пленило воображение сластолюбивого князя; но обрезание казалось ему ненавистным обрядом, и запрещение пить вино – уставом безрассудным».

Послы немецких католиков получили от ворот поворот уже потому, что, как заявил князь: «отцы наши не принимали Веры от папы».

Иудеям же, которые на вопрос Владимира – где их отечество? ответили, что, мол, в Иерусалиме, но что Бог «во гневе своём расточил» их «по землям чужим», великий киевский князь резонно заметил: «И вы, наказываемые Богом, дерзаете учить других? Мы не хотим, подобно вам, лишиться своего отечества!».

Решилось всё, впрочем, не в одночасье, а после долгих советов и споров при великокняжеском дворе. В Камскую Булгарию к магометанам, к немцам-католикам и «в Греческую землю», то есть в Царьград-Константинополь, были отправлены посольства, в которых участвовали одни и те же десять избранных на княжьем совете книжников.

В итоге, как пишет Карамзин, после возвращения «десяти благоразумных мужей», посланных Владимиром «в разные земли» для «испытания» разных вер, по их рекомендации была выбрана «греческая» православная вера как наиболее величественная по обрядности и возвышенная…

Вообще-то вся эта сочная история – скорее всего, просто позднейший апокриф, во всяком случае, в части соображений, предрешивших окончательный выбор киевского князя. В действительности на решение Владимира повлияли, надо полагать, более практические соображения, и прежде всего – выгода от союза с соседней и тогда ещё могущественной и намного более цивилизованной, чем Русь, Византией – наследницей Римской империи.

Сегодня однозначно ясно, что выбор Владимира в пользу христианства оказался исторически и цивилизационно дальновидным, то есть – единственно верным.

Что было бы, если бы выбор был сделан в пользу, например, католичества? Рим требовал подчинения власти светской власти церковной, а раздвоение чувств верующих между двумя царями – небесным и земным, отнюдь не подходило Руси как централизуемому государству, испытывающему, к тому же, постоянное, многовековое давление Дикой Степи.

Антинациональный – антинациональный в принципе, то есть, подрывной по отношению к любой национальности – характер католичества в исторической перспективе особенно зримо проявился в судьбе Польши, государственность которой оказалась католичеством подточенной и в результате трёх разделов Польши рухнула. Однако и возникновение протестантизма в Германии и Чехии, распространение его на гугенотов Франции, формирование англиканской церкви как национальной антитезы католичеству, тоже вполне внятно доказывают, что выбор католицизма был бы для Руси катастрофой, особенно – с учётом практически неизбежного агрессивного напора в будущем Золотой Орды. Можно уверенно заявлять, что прагматичный католицизм – в отличие от жертвенного православия, не смог бы выполнить задачу духовного и политического возрождения Руси.

Также цивилизационной катастрофой, но – на другой манер, обернулось бы для Руси принятие магометанства. Оно поставило бы Русь в духовную и военную оппозицию к христианской Европе и сделало бы невозможным полноценное цивилизационное развитие в русле европейского просвещения – как это и случилось с мусульманским Востоком. При этом и союзничества с Золотой Ордой в будущем не получилось бы – очень уж разными были привязанные к осёдлости, к земле и лесу, русские люди и степное «перекати-поле» – дикие всадники-кочевники.

Характерно и вполне исторично свидетельство летописи на сей счёт. Когда послы Владимира детально ознакомились в Камской Булгарии с мусульманской верой, то их отрицательный вердикт был обусловлен не пресловутым запретом пить вино, а тем, что в исламе «нет веселия», и закон оттого «не добр»… Автор большой статьи в коллективном сборнике 1989 года «Как была крещена Русь» Г.Г. Порошин резонно резюмирует: «Речь, вероятно, о той жёсткой предопределённости бытия, которую проповедовал ислам. Такое миропонимание не оставляло места свободе человека, места “веселию” (то есть – жизнерадостному и жизнеутверждающему началу. – С.К.). Ислам, таким образом, отвергается за отсутствие в нём оптимизма, гуманистического идеала».

Об иудействе, как возможной общерусской вере, иудействе, принципиально враждебном объединению народов и государственной централизации, вообще нет смысла говорить.

Православие же с его обращённостью к внутреннему миру человека быстро было принято русской душой, и его государственно образующее и скрепляющее значение оказалось для Руси счастливым вариантом, обеспечившим нам великие исторические перспективы…

Ну, в самом-то деле – можно ли представить католиком, чинно сидящим перед проповедником в церкви, или магометанином, с рабски согбенной спиной на коленях, русского мужика? Уже пращуры его ещё до начала нашей эры приняли в свою душу русские просторы, предутреннюю тишину русских лесов, с восходом солнца наполняющихся птичьими песнями…

Русский национальный характер испытал особо глубокое и сильное влияние окружающей его природной среды. Напомню, что Ключевский писал: «Лес, степь и река – это, можно сказать, основные стихии русской природы по своему историческому значению».

Такому строю национального характера – мечтательному и деятельному одновременно, из всех известных на Руси религий, православие подходило не просто в наибольшей мере, но вообще единственным образом. Оно было настолько исторически безвариантным, что Владимир Красное Солнышко это безошибочно и уловил.

Итак, оказавшись на цивилизационном распутье во второй раз, русский народ в своём выборе опять не ошибся.