Зуб мудрости - Эфраим Севела

С кого пример брать? Какой пример? Доносить на своих родителей? Сажать их в тюрьму? За что? За дело коммунистической партии? Какое дело? Что такой ребенок понимает в политике? Какое ему дело до взрослых дел?

У него есть отец. И нет никого выше отца. Даже сам Сталин. Хоть его и называли отцом народов. Но то – народов, а то – мой, собственный.

Как может у ребенка язык повернуться предать родного отца, отправить его на смерть? Это надо быть ненормальным, с мозгами набекрень. И таких детей надо строго изолировать и насильно лечить.

А ему, маленькому доносчику, ставят памятники на площадях, его простоватая угрюмая мордашка пялится на нас с портретов, повешенных в классе и в пионерской комнате. Нас заставляют отдавать ему пионерский салют. Блаженная Мария Филипповна умоляет нас брать пример с этого людоеда и поступать со своими родителями, как это сделал он.

В моей глупой башке это все не смогло перевариться, и меня нелегкая толкнула задать парочку недоуменных вопросов учительнице. В духе моих размышлений.

Честное ленинское, если б Сталин уже давно не умер, мне бы быть «врагом народа», а уж моих несчастных родителей точно бы сгноили, в Сибири. За то, что воспитали такого врага. То есть меня, дуру языкатую.

Но, слава богу, все обошлось. Меня таскали к директору. Стыдили, Орали. Потом вызвали родителей. И их стыдили и на них орали, Потом они, бедные, меня долго стыдили и орали на меня. И даже топали ногами. И папа глотал валерианку. А старый политкаторжанин прадедушка Лапидус дал им дельный совет: унести из дома всю литературу, которая не внушает доверия. На случай обыска. А мне он сказал, горько качая головой, что хотела я этого или не хотела, но, кажется, я повторила подвиг Павлика Морозова и навлекла на голову моих родителей репрессии.

Никаких репрессий я не навлекла. Даже в школе об этом забыли через неделю. Только Мария Филипповна сказала перед всем классом, что у меня мозги вывихнутые. А я хотела ей ответить, что у нее у самой вывихнутые. Но – проглотила язык.

Конечно, папа прав. Там, в России, нам, детям, забивали головы глупостями. И очень опасными. Потому что – что ребенок смыслит в политике? Повторяет за взрослыми, как попугай. А взрослые врут, обманывают всех и самих себя. Говорит одно, а думают другое. Все кричат «ура» советской власти, а в душе, небось, думают: провались она пропадом.

Хорошо. Значит, мы росли среди лжи. И мои заботливые родители постарались увезти меня из этой «тюрьмы народов» в свободный мир.

А здесь разве не врут?

– Врут, – неохотно соглашается мой папа. – Но хоть никого не заставляют верить этой лжи.

– Здесь бьют и разрешают плакать. А в СССР надо при этом делать идиотское лицо, словно тебя осчастливили, – добавляет Б.С. – В этом основное различие между социализмом и капитализмом.

Умные люди, а все видят только поверхностно. Здесь тоже лгут и сердятся, если ты не веришь этой лжи. Я на этом погорела с ходу, Как в Москве в школе с Павликом Морозовым.

Мы проходили в ешиве на уроке Торы, как иудейский полководец Иисус Навин завоевал Иерихон. Я эту легенду знала еще в Москве по книге «Библейские сказания», которую папа раздобыл где-то для меня, чтоб я хоть что-нибудь знала из истории нашего народа, которого в СССР не считают народом и поэтому в школе не изучают. Словно мы не существуем и не существовали никогда. Хотя каждому ребенку известно, что у нас, у евреев, было свое государство и свой единый Бог, когда славяне еще сидели на деревьях и поклонялись каждому встречному предмету.

Я не хочу этим оскорбить славян. Мы, евреи, на несколько тысяч лет раньше их спустились с деревьев. И что, нам от этого лучше? Мы даже не смогли себе выбрать какую-нибудь приличную территорию.

Дело не в этом. А в том, что я кое-что знала из еврейской истории и сразу поймала нашего учителя на лжи.

Как Иисус Навин завоевал Иерихон? Заслал в город разведчиков и те укрылись на постоялом дворе у местной распутницы Рааф. Рааф их не выдала своим горожанам. Потому что израильтяне пообещали ей за оказанные услуги пощадить ее и ее семью, когда они захватят город.

Так и случилось. Войска Иисуса Навина, использовав добытые разведчиками сведения, легко овладели Иерихоном и беспощадно истребили все его население. За исключением Рааф и членов ее семьи.

Наш учитель с длинными пейсами и бородкой мочалом точно, как некогда Мария Филипповна умилялась «подвигом» Павлика Морозова, на все лады расхваливал Рааф, называя ее героиней и всякими другими высокими словами.

Я задала ему два вопроса.

Первый. Почему в книге, которую я читала, Рааф называют распутницей, а он, учитель, обошел это и говорит о ней, как о святой.

– Потому что у нас не урок сексуального воспитания, – смерил меня нехорошим взглядом учитель Торы. – И только испорченная девочка может знать и произносить такое слово. Ты выросла в безбожной стране, где нет морали.

Я не стала с ним спорить, но не удержалась и задала второй вопрос.

– Как можно считать Рааф героиней и чуть ли не святой, если она, ради спасения своей шкуры, совершила страшное преступление: предала свой народ.

– Но помогла нам, евреям, – парировал учитель Торы.

– От этого ее предательство меньшим не стало.

– Но зато мы, евреи, понесли меньшие потери.

– Но ее-то народу, истребленному евреями, от этого легче не стало?

Учитель Торы даже с некоторым испугом посмотрел на меня, пожевал губами и изрек:

– Твои слова отдают антисемитизмом. И это неудивительно, потому что ты приехала из антисемитской страны.

Убедительный аргумент в споре!

Как и в антисемитской Москве, в славном проеврейском городе Нью-Йорке моих родителей призвали к ответу.

Вызвали папу. Я чуть не сдохла со смеху. Мой папа, бывший лектор на антирелигиозные темы, вызван в религиозную школу для того, чтоб он повлиял на меня и помог раввинам привить мне религиозное чувство.

Папа извинялся, ссылался на то, что я еще глупая, у меня

– ветер в голове. Слава богу, здесь, в Нью-Йорке не надо было уносить из дому нежелательную литературу, ожидая обыска. И никто не грозил уволить папу с работы. Но меня отчислить из ешивы грозились. Мол, меня сюда взяли бесплатно, из сочувствия к эмигрантам из антисемитской России.

Вот тебе и свободный мир!

Тех же щей да пожиже влей! А после того, как на уроке литературы раввин Моргенштерн раздраженно ответил на мой вопрос:

– Какой еще Шекспир? А-а, этот гой?

Я сказала маме, что моей ноги в ешиве больше не будет,

– А куда же ты пойдешь? В государственной школе – сплошные черные. А на частную школу у нас нет средств.

– Ничего, не пропаду. Здесь свободная страна.

– Что же ты будешь делать?

– Стану библейской Рааф.

– Предашь свой народ? – съязвил умный папа, бывший антирелигиозный лектор, знакомый с героями «Библейских сказаний».

– У нее было ремесло, – ответила я с вызовом. – Она была распутницей.

Моя сексуально озабоченная мама захлебнулась. Папа – гомосексуалист, не зная, как реагировать, сделал круглые кроличьи глаза.

А мне захотелось завыть в голос и затопать ногами.

Есть такие дети, которые все знают. Не только то, что в школе проходят, но и что в газетах пишут, по телевизору показывают, на лекциях объясняют. Они знают всю энциклопедию наизусть.

Разбуди их внезапно ночью, и они без запинки, с пулеметной скоростью выпалят вам, когда была битва при Бородине, имена всех наполеоновских маршалов. Даже знают, какого глаза недоставало одноглазому фельдмаршалу Кутузову, и какой глаз и где потерял Моше Даян.

Ходячие энциклопедии. На все имеют точный ответ. Такие мальчики (девочек таких я не встречала) особенно часто попадаются среди еврейских детей. В школе их терпеть не могут ученики и при малейшей возможности делают им всякие пакости. Учителя их тоже еле терпят. Потому что эти компьютеры, с большими ушами, вислыми, сливой носами и печальными еврейскими глазами знают то, о чем учителя даже не догадываются, и так как особой скромностью не отличаются, то ставят учителей в тупик. Своими каверзными вопросами. И своими же ответами.

Мне повезло. В нашем классе, к счастью, такого не было. Иначе нашей учительнице Марии Филипповне пришлось бы переквалифицироваться в уборщицы. Он бы ее, дуреху, со свету сжил. Да и у нас, оболтусов, вызвал бы острое чувство неполноценности. А среди равных тебе по незнанию кретинов ты – венец творения, царь природы.

Но все же судьба меня не уберегла. В самый последний день пребывания на моей родине, даже в самые последние часы в международном аэропорту Шереметьево перед посадкой в самолет «Аэрофлота», следующий по излюбленному евреями маршруту Москва

– Вена, я все же наскочила на такой компьютер моих лет. С еврейским носом, ушами, как лопухи, и с непросыхающей верхней губой. Был он острижен наголо. Что довольно редко встречается в наше время. Тем более, в таком культурном центре, как Москва.