Барышня-попаданка (СИ) - Анастасия Сергеевна Кольцова

случае, до московского пожара я точно успею добыть часы и свинтить отсюда подобру-поздорову.

— Ваш скромный ум способен только на колкости, — парирует папенька, и обращается к отцу Владимира, — согласитесь, князь, Наполеон Бонапарт — величайший полководец, достойный стоять в одном ряду с Юлием Цезарем и Александром Македонским!

— А как же Австрия, Пруссия, Польша? Алексей Петрович, неужели вам совсем не жаль наших соседей, павших под пятой этого нового Македонского? — вмешавшийся в разговор Владимир к моему удивлению, оказывается пацифистом. Странно, с его любовью говорить гадости я думала, что он с радостью поддержит любое проявление жестокости.

— Господа, давайте отложим дебаты и поприветствуем моего нового знакомого Уильяма, — князь кивает в сторону подошедшего к нам молодого человека в тёмно-зелёном фраке. — Уильям англичанин, посетивший наш северный край с целью побольше узнать о наших нравах и обычаях, давайте я вас представлю.

Наконец хоть какие-то мои навыки оказываются полезными! После того, как князь представляет меня Уильяму, я приветствую его по-английски, и интересуюсь, как ему наша Москва. Уильям с радостью отвечает мне, и приглашает на следующий танец.

— Предчувствуя грядущие события, мы с супругой предпочли выучить дочь английскому, — комментирует мои умения Алексей Петрович. — Негоже девице слишком много внимания уделять языку, на котором говорит человек, развязавший столько войн.

Ай да папенька, как ловко переобулся!

Старый князь, до этого не обращавший на меня особого внимания, начинает смотреть в мою сторону с большим интересом, и даже в синих глазах Владимира я вижу любопытство по отношению к моей скромной персоне.

После того, как потанцевав с англичанином я собираюсь вернуться в кресло возле маменьки, пафосный княжич перехватывает меня приглашением на вальс.

— Отказ не принимается, вы же помните правила этикета, — в глазах Владимира прыгают насмешливые искорки. Подловить меня решил?

— Правила этикета гласят, что если девица пропускает танец, она может и отказать, — вежливо напоминаю я. Недельные труды мадемуазель Дюбуа не прошли даром!

— Дашенька, почему бы тебе не потанцевать с Владимиром, — Марья Ильинична отвлекается от болтовни с баронессой. — Он, как и ты, недавно в Москве, мало кого знает…

Ох уж эта маменька, не даёт мне отдохнуть спокойно! Принимаю приглашение княжича, и он довольно улыбается, когда я кладу руку на его плечо. А он классно танцует! И почему я сразу этого не заметила?

— Вы танцуете лучше, чем мне показалось в первый раз, — озвучиваю я свои мысли, кружась в вихре старинного вальса.

— А вы не так глупы, как мне показалось при первой встрече, — одаривает меня Владимир ответным «комплиментом».

Оставшаяся часть бала проходит без происшествий.

— Хорошей вам ночи, уважаемый, — говорю я на прощанье лакею графини, и слегка хлопаю его по плечу. Моя названая маменька морщится как от зубной боли, но делать замечание ей уже лень — время позднее, и к счастью, кроме нас и лакея никто не замечает несоблюдения мной субординации.

Эх, снова я забыла, что здесь не принято относиться к слугам как к равноправным гражданам. Лакей еле заметно улыбается, отвешивая мне прощальный поклон, и мне становится приятно от допущенной мной оплошности.

9. Вызов

Информацию о следующем балу, который нужно посетить, я воспринимаю не то что с радостью, а просто с бурным восторгом — ведь это новый шанс найти счастливого обладателя часов, которые отправят меня домой! Ко мне того гляди жених приедет, а я в этом дремучем веке замужество совершенно не планирую.

— Алый вам к лицу, — восторгается моя названая маменька, когда Маринка наряжает меня в следующее по списку бальное платье. Оказывается, ходить на балы в одном и том же — дурной тон.

Мадемуазель Дюбуа сетует, что мой французский всё так же ужасен, учитель танцев с гордостью заявляет, что я делаю успехи, и я отправляюсь на второй в своей жизни бал. На этот раз он проходит не у графини, а у какого-то сановника екатерининских времён, возле чьего роскошного особняка и высаживает нас Васька после получасовой тряски в карете.

Лакей забирает нашу верхнюю одежду и проводит нас в залу, на входе в которую мы приветствуем умудрённого сединами хозяина и его сына, красивого темноволосого юношу в офицерском мундире.

— Алексей, неужели это ты? — вошедший за нами следом Владимир с удивлением приветствует офицера. — Помню тебя совсем другим!

— Владимир, сколько лет, сколько зим! Так сколько времени прошло с тех пор, как мы играли детьми, — улыбается сын хозяина, — я в полк поступил, получил офицерское звание, а ты чем занимался? Слышал, учился за границей?

Владимир и сын хозяина увлекаются беседой, чему я несказанно рада — Владимир наверняка пригласил бы меня танцевать, пришлось бы снова наступать ему на ногу, а я девица эмпатичная, мне было бы больно видеть его страдания.

К сожалению, некоторые молодые люди заприметили меня на прошлом балу у графини, поэтому спокойно отсидеться подле маменьки не получается — и без Владимира находятся желающие меня пригласить. Особенно усердствуют в этом Юрий, сын князя, с ограблением которого у меня не сложилось, и его друг, поручик Никита Вишневский, симпатичный голубоглазый блондин, чем-то напоминающий моего однокурсника Макса.

Когда после канкана Никита делает комплимент моим грации и чувству такта, я вспоминаю, что именно его голос слышала в кабинете Измайлова. Что ж, пару вещей я о Никите знаю точно — актрисам он предпочитает барышень, и женихи для него не помеха. Короче, тот ещё аморальный тип, под стать любителю гулянок Юрию.

Да уж, Даша, умеешь ты привлекать внимание местных тусовщиков.

А вот и Юрий, лёгок на помине, приглашает меня на вальс. Эх, а я себе такое уютное креслице подле маменьки присмотрела.

Во время вальса Юрий бесперебойно лопочет что-то по-французски, и мне остаётся лишь изредка кивать, делая вид, что я его понимаю — на такой бешеной скорости, да ещё и во время танца новый для меня язык восприятию совершенно не поддаётся. Вдоволь наслушавшись про «лямуры» и «тужуры», я вежливо прощаюсь с Юрием, и отправляюсь на заслуженный отдых подле маменьки.

— О чём говорили? — любопытствует Марья Ильинична, когда я, обмахиваясь веером, наконец плюхаюсь в креслице.

— Что-то по-французски, — отмахиваюсь я. — Сделала вид, что понимаю.

— Надо уделять больше внимание языку, — сокрушённо покачивает головой моя названая маменька. — Так и до конфуза недалеко, хорошо, что сейчас обошлось.

«Конфуз» подкрадывается ко мне в лице барона, спрашивающего что-то на ненашенском, что я даже приблизительно не могу понять. Поймав мой умоляющий взгляд, направленный на Марью Ильиничну и Алексея Петровича, барон удивлённо приподнимает брови:

— Правильно ли я понимаю, что ваша дочь не говорит