Французские уроки. Путешествие с ножом, вилкой и штопором - Питер Мейл

От мыслей о скорой и неминуемой гибели меня отвлекла Жанин:

– Voilà. Les mimis arrivent[73].

Они явились втроем и сейчас неторопливо шли между столиками, давая возможность хорошенько себя рассмотреть. Средний возраст – лет двадцать, все три в босоножках на платформе, обязательной модной детали этого сезона, и загар у всех изумительного, глубокого цвета, которого невозможно добиться во время обычного отпуска или каникул – он требует многих недель поджаривания в специальном масле. Я мог бы поклясться, что даже промежутки между пальцами, выглядывающими из босоножек, у них того же темно-карамельного цвета, что и длинные ноги, поджарые животики и задорные, высокие попки. Отдавая дань скромности, все они прикрыли бедра яркими парео, но те, видимо вследствие какого-то природного катаклизма, насквозь промокли по дороге в ресторан и теперь облегали тела девушек, как вторая кожа, не скрывая ни одного изгиба или выпуклости.

– Видел последнюю? – азартно спросил Бруно. – У нее очки куда больше, чем лифчик. – Он оглянулся на вход: – А где же их бумажники?

Бумажник на всех трех mimis оказался один – немолодой мужчина с помятым лицом и пеной седых волос на груди. Он уселся среди девушек, выложил на столик вещи, без которых, видимо, не мыслил себе ланча, – сигареты, золотую зажигалку и мобильный телефон – и только потом ущипнул за щечку одну из барышень.

– Их дядя, надо полагать, – хмыкнула Жанин.

Только француженка способна на глаз определить столь дальнее родство.

Клиенты тем временем вливались в ресторан непрерывным потоком. Они курсировали между столиками, спеша поприветствовать друзей после долгой разлуки – с некоторыми они не виделись аж с прошлого вечера. Воздух наполнился щебетаньем, радостными возгласами: «Tiens! C’est toi!»[74] – и звонкими поцелуями. Праздник nanas был в разгаре, и теперь стало заметно, что его участницы делятся на две возрастные категории, легко различимые по экипировке. Самая юная группа выбирала микроскопические купальники, бейсболки (не обязательно) и балансирующие на грани приличия шорты, обрезанные настолько, что из-под них виднелся нижний изгиб ягодиц. По сравнению с ними более зрелые дамы были одеты почти скромно: саронги, шелковые рубашки, легкие, прозрачные брюки – иногда чересчур прозрачные, – очень глубокие декольте и масса украшений. Кроме того, некоторые из них служили ходячей выставкой последних достижений косметической хирургии. К счастью, с нами за столиком сидел эксперт, без помощи которого мы вряд ли разобрались бы во всех тонкостях.

Жанин, хотя сама и не делала подтяжки, говорит, что легко вычисляет le lifting с расстояния двадцати шагов. Вот, кстати, накануне вечером она присутствовала на обеде, где у троих гостей (один из них – мужчина) заметила «авторские подтяжки», как она выразилась. Все они были сделаны одним и тем же хирургом.

На минуту я поверил, что он и вправду метит свои произведения. Интересно только как? И где? Фирменный знак под левой грудью? Монограмма за ухом? Или подпись с внутренней стороны бедра? В наши дни логотипы известных фирм пользуются такой популярностью, что я бы ничуть этому не удивился. Но оказалось, все гораздо тоньше. Автора узнают не по подписи, а по индивидуальному стилю, так же как по особому крою узнают произведения известного кутюрье. В пластической хирургии есть свои диоры и шанели, и человеку сведущему достаточно одного взгляда на подозрительно четкий овал лица или искусно приподнятую грудь, чтобы определить автора этих шедевров.

Для некоторых женщин исправление того, чем одарила их природа, становится делом всей жизни. Начинается все с небольшого усовершенствования верхних век и нередко заканчивается тем, что на теле не остается ничего от оригинала. Жанин рассказала нам о легендарной обитательнице Лазурного Берега, приезжающей сюда каждое лето (зимы она проводит под ножом хирурга), которая сделала столько подтяжек во всех возможных местах, что теперь, когда она улыбается, видно, как натягивается кожа на икрах.

– Вот эта тоже перестаралась. – Жанин кивнула на даму солидного возраста, которая, не дойдя до своего столика, остановилась поболтать с друзьями. – Посмотри, что будет, когда она поднимет руки. – Вскоре дама действительно подняла руки, чтобы заправить волосы за уши. – Видел? C’est la poitrine fixée. Грудь не двигается – она зафиксирована. Как пуговицы на жилетке.

Наверное, сам бы я этого не заметил. Но после того как Жанин показала, феномен настолько заинтересовал меня, что я не мог отвести от женщины глаз.

– Это ужасно, – пожаловался я Бруно. – Теперь я все время буду на нее смотреть.

Тот пожал плечами:

– А зачем, ты думаешь, она это сделала? И зачем явилась сюда? Это ведь шоу. Сюда для того и приходят, чтобы показать себя.

И чтобы подкрепить этот тезис, Бруно рассказал нам о недавно подсмотренной сценке.

Прелестная и щедро одаренная природой молодая женщина вела столь оживленную беседу, что одна грудь выскользнула из чашечки купальника. Конечно, женщина могла бы быстро и незаметно заправить ее обратно, но вместо этого воскликнула на весь ресторан: «Ooh-la-la!» Разумеется, все сидящие за соседними столиками немедленно повернулись к ней и стали свидетелями того, как женщина пыталась засунуть непослушную молочную железу обратно в лифчик, сталкиваясь при этом с массой непредвиденных трудностей. Один исполненный сочувствия джентльмен даже крикнул: «Официант! Принесите ей две большие ложки! – А потом заботливо добавил: – И позаботьтесь, чтобы они были теплыми».

Изложенная на бумаге, эта история кажется невероятной, но, находясь посреди выставки практически нагих тел, я легко в нее поверил. Все или, по крайней мере, все женщины, одеваясь, явно преследовали цель привлечь к себе как можно больше внимания. В нескольких случаях оптимизм взял верх над возрастом, и эффект получился не совсем тот, что задумывался. Один пример такого неверного расчета являла собой женщина в леопардовом купальнике и черной мини-юбке из крупной сетки, другой – нимфа в совершенно прозрачных лосинах с цветочным рисунком. Молодость этих красоток осталась в далеком прошлом, и плоть, когда они дефилировали, предательски тряслась и стремилась вниз, подчиняясь извечному врагу женщин – закону тяготения. Но ни та, ни другая дама не желала считаться с быстро бегущим временем, как это часто случается с француженками. В душе они все еще оставались звездами этого пляжа, уверенными покорительницами сердец, и одевались соответственно.

В отличие от присутствующих в ресторане женщин, их спутники нисколько не позаботились о своей наружности и по большей части представляли собой малопривлекательное зрелище. Некоторые из них – полагаю, промышленные магнаты на отдыхе – были одеты так, что вряд ли получили бы в этом ресторане работу plongeur[75], не говоря уж о должности официанта. Похоже, они и спали в этих же жеваных шортах и несвежих рубашках, а встав, даже не причесывались. Их демонстративная неухоженность отдавала самодовольством – ведь всем должно быть понятно, что только очень важные персоны могут так пренебрегать своим внешним видом. Словом, они не делали чести своим дамам.

Положение несколько исправилось около трех часов с прибытием нескольких пожилых джентльменов со свитой. Их морскую одежду отличала особая, неброская, просоленная элегантность, а также приятное отсутствие логотипов и всяких флотских символов, из-за обилия которых современные яхтсмены напоминают кукол в подарочной упаковке. Еще больше впечатляло то, что они явились со своих яхт без телохранителей и, похоже, не имели мобильных телефонов. В ресторане приятно повеяло ностальгией. Они словно пожаловали сюда прямо с вечеринки у Сары и Джеральда Мерфи, оставив Хемингуэя и Скотта Фицджеральда допивать коктейли и лениво перебраниваться.

Наш официант, молодой человек, видимо обладающий даром предвидеть алкогольный дефицит, поставил в ведерко со льдом новую бутылку и спросил, не желаем ли мы заказать fraises de bois[76] после сыра. Мы решили на время прервать изучение нравов и занялись едой.

Чтобы пляжный ресторан пользовался успехом, еда в нем должна быть простой, свежей и без особых претензий. Кухня на песке – неподходящее место для повара, любящего заливать рыбу сложным соусом и между главными блюдами подавать сорбет из трав. Все это уместно в большом ресторане, но не здесь. Когда под столом вы сбрасываете туфли и сидите босиком, вам хочется чувствовать вкус моря, а не только любоваться на него. Так сказать, назад к природе, даже если парковка забита «мазерати».

Именно простота и свежесть стали основой успеха «Клуба 55». Рыба, салаты и овощи здесь именно такие, какими они должны быть, – настолько качественные и свежие, что не нуждаются ни в каких приправах и специях. А стоит положить в рот pommes frites, тут же становится ясно, что его, как и положено, опускали в кипящее масло два раза – первый, чтобы довести до готовности середину, а второй – ради хрустящей корочки. Так что, если вы просто хотите хорошо поесть, «Клуб 55» вас не разочарует.