Танки повернули на запад - Николай Попель

- Где остановились?

- В восьми с половиной километрах к юго-западу.

- Сейчас подъедем.

В машине Журавлев дает характеристики политотдельцам. Пользуется аттестационными определениями, сдержан, но неизменно определенен:

- Помощник по комсомолу майор Кузнецов. Грамотен, повышает идейный уровень. Опыт оргработы недостаточен. Смел, может увлечь личным примером и боевым словом. Работник перспективный... Начальник отделения агитации и пропаганды майор Хомский - кандидат наук. Имеет три книги по политической экономии. Трудолю- бив, исполнителен. Пользуется авторитетом среди офицерского состава. Военная подготовка недостаточна...

Вопреки обычной в таких случаях последовательности, Журавлев пропустил своего заместителя.

- Зама нет?

Журавлев пожевал мясистую нижнюю губу, посмотрел

на дорогу:

- Есть. Полковник Покидаев.

- Покидаев? - недоуменно переспросил я. - Иван Семенович?

- Он самый.

- Почему полковник? Почему замнач политотдела? Ведь он в дивизионных комиссарах ходил, членом Военного совета был?

- То наверху известно,- пожал плечами Журавлев. - Вы с ним давно знакомы?

- Лет пять, как не более.

В 1937 году Покидаев блестяще окончил Военно-политическую академию, работал короткое время в ней, потом в Киеве начальником политуправления округа. Перед войной служил в Ленинграде. Товарищи любили и уважали Покидаева, человека незаурядного ума, принципиального, бескомпромиссного. Однако году в сороковом до меня дошли слухи, будто Покидаев выпивает сверх меры. Я был крайне удивлен. Покидаев решительно выступал против пьянства. "Он и сейчас выступает, - рассказывали товарищи.- Сам выступает и сам же втихую закладывает". Но до войны грех этот наружу не вылез. Как сложилась судьба Покидаева на фронте, я узнал только сейчас, от Журавлева.

- Назначили членом Военного совета армии. По деловым качествам неплохо показал себя. Пока в штабе - ничего. А поедет в часть - неприятность. До передовой не доберется. Где-нибудь по пути обязательно спиртные напитки употребит. В результате потеря лица. До Москвы дошло. А там такие отрицательные явления не любят.

- Сейчас как он?

- По наклонной движется. Смотреть больно. Большого ума работник. И руководящий опыт имеет. У него поучиться иной раз не стыдно...

В просторной горнице с закопченным потолком и тусклыми, покрытыми пушистым инеем окнами тесно. Первый из пришедших получил разрешение курить, и теперь не продохнешь от махорочного дыма. Журавлев заметил, что я ищу глазами Покидаева.

- Полковник Покидаев плохо себя чувствует... В самых общих чертах я знакомлю политотдельцев со структурой и возможным применением танковой армии. Для них все это в новинку. Задумчиво слушают, удивленно качают головами.

- Кто-нибудь служил в танковых частях?

Ни один.

После совещания я остаюсь с Журавлевым и майором Хомским, высоким белобрысым человеком с ясными глазами на безбровом лице. Хомский старается казаться сугубо военным. Отвечает как автомат: "Так точно", "Никак нет", "Слушаюсь". Раскладывает передо мной отпечатанные на машинке разработки, тезисы лекций: "Великая победа Александра Невского", "Куликовская битва", "Переход Суворова через Альпы", "Русские прусских всегда бивали".

Отодвигаю в сторону папиросные листки машинописи:

- Товарищ Хомский, я не охотник до эффектных экзаменов. Но хотел бы задать вам пару частных вопросов. Отвечайте по совести, проверять не стану.

Хомский поднимается из-за стола, одергивает гимнастерку.

- Нет, садитесь, пожалуйста. У вас ТТ? Могли бы разобрать его?

- Пожалуй, мог бы.

- А собрать?

- Вряд ли.

- Какими-нибудь сведениями о наших и вражеских танках располагаете?

- Никак нет.

- Давайте отложим Александра Невского, повернем всю пропаганду, как говорится, лицом к танку. С завтрашнего дня политотдел и редакция начинают специальную учебу. Пришлю лучших командиров из танкового корпуса. Тема первой лекции: "Боевые свойства советских танков".

Читает помпотех командующего армией полковник Дынер. Последующие занятия наметим завтра же...

Мы расстались затемно. Я попросил секретаря политотдела проводить меня к дому, где остановился Покидаев.

В узких сенях задел ногой пустое ведро. Но на грохот никто не обратил внимания. Из комнаты доносился грудной женский голос: Твоя рубашка сохнет на заборе,

Качает ветер рукава слегка.

Я прислушался:

Ты защищать страну уедешь вскоре,

Пойдешь в атаку впереди полка.

Может быть, секретарь политотдела ошибся? Я неуверенно постучал в дверь. Откликнулись одновременно два голоса. Мужской:

- Заходите!

И женский, тот, что пел:

- Кого еще надо?

Дернул на себя ременную петлю, заменявшую ручку. В комнате темно, пахнет табаком, щами, овчиной.

- Здесь остановился полковник Покидаев?

- Угадали. Ната, завесь-ка окошко да зажги свет. Поищи свечу. Так кому это полковник Покидаев требуется?

- Мне, Попелю, Покидаев требуется.

- Николай! Зашел-таки, не забыл старую дружбу. Тапочки прошлепали по полу. Мы обнялись.

- Ну, когда же там свечка будет? - нетерпеливо крикнул в темноту Покидаев.

- Не запряг, не нукай. Я тебе не ординарец, - скороговоркой отозвался уже знакомый мне женский голос.

Но свечка все же загорелась. Осветила стол с двумя мисками, кусками хлеба, мятой алюминиевой флягой, зеленым телефонным ящиком, беспорядочной стопкой газет.

- Так и живем,- неопределенно произнес Покидаев.- Живем - хлеб жуем.

Он не мог решить, как знакомить меня с женщиной и знакомить ли вообще. Но она сама подошла и протянула руку:

- Наталья.

Покидаев нечленораздельно объяснил:

- Наша официантка... военторговская... Такая рекомендация, видно, не понравилась женщине. Она недобро прищурилась на Покидаева, солдатским движением расправила складки на гимнастерке, сразу обтянувшей высокую грудь:

- Старые дружки встречаются, женщине тут делать нечего.

Накинула ушитую в талии шинель, надела офицерскую ушанку и сильно хлопнула дверью.

Покидаев прошелся по комнате, не находя начала разговору.

Он заметно постарел. Седовато-серая щетина покрывала морщинистые щеки, отвисшую складку второго подбородка.

Заговорил с наигранной мужской бравадой:

- Испошлился, думаешь, Покидаев?.. Ничего подобного. Я - человек, и ничто человеческое мне не чуждо. Помолчав, продолжал:

- Я к ней сначала не только как к женщине, но и как к дочери... Без меня бы по рукам пошла. Долго ли среди нашего брата... Ну, чего глядишь, будто не узнаешь? Я это, Иван Покидаев. Бывшая краса и гордость Военно-политической академии, начальник политуправления, член Военного совета и прочая, прочая...