Крейг Кеннеди, профессор–детектив - Артур Рив

Не нарушая тишины, я взял стакан воды со стола Крейга и протянул его мисс Бисби.

Комиссар склонился над адвокатом, пытаясь получше приспособить стетоскоп. Голова юриста лежала на его руке, и он неудобно скрючился среди тесных стульев лекционного зала. Казалась, прошла вечность, прежде чем доктор Лесли настроил стетоскоп. В волнение пришел даже Крейг. Пока комиссар мешкал, Кеннеди протянул руку к выключателю, нетерпеливо зажигая электрическое освещение во всю силу.

Когда свет, на мгновение ослепив нас, залил комнату, между нами и адвокатом стояла массивная фигура доктора Лесли.

– Доктор, что сказал вам стетоскоп? – выжидающе подавшись вперед, спросил Крейг. Он так же, как и все мы, не знал ответа.

– Он говорит мне о том, что приговор нашему преступнику вынес Суд поважнее нью-йоркского. Аневризма лопнула.

Я почувствовал, как на мое плечо свалилось обмякшее тело. В итоге утренняя «Стар» так и не получила моего отчета об этой истории. Я пропустил самую крупную сенсацию в своей жизни, отвечая за то, чтобы Эвелин Бисби благополучно добралась домой после шока от разоблачения и наказания Денни.

IV. Смертельная колба

– Грегори, что стряслось? – спросил Крейг Кеннеди, когда в нашу квартиру вошел высокий и нервный человек. – Джеймсон, познакомься с доктором Грегори. Доктор, что случилось? Неужто ваша работа с рентгеном так изматывает?

Доктор механически пожал мне руку.

– Это просто удар! – объявил он, безвольно свалившись в кресло и протягивая Кеннеди вечернюю газету.

Красными чернилами была подчеркнута статья на передовице. «Светская дама покалечена рентгеном», – прочитал Кеннеди.

Сегодня был выдвинут иск, вскрывший ужасную трагедию. Миссис Хатчингтон Клоуз обвиняет доктора Грегори, рентгенолога с кабинетом на Мэдисон-авеню. Она требует возместить ущерб, который она понесла вследствие его неосторожности. Несколько месяцев назад она начала проходить курс процедур рентгенотерапии с целью вывести родимое пятно на щеке. В своем заявлении миссис Кло­уз утверждает, что небрежность доктора Грегори вызвала у нее лучевой дерматит – кожное заболевание канцерогенного характера, а также нервное расстройство – все это в результате воздействия излучения. Подав иск, она покинула свой дом и поступила на лечение в частный госпиталь. Миссис Клоуз – одна из самых известных светских львиц, и высший свет заметит ее потерю.

– Кеннеди, что же мне делать? – умоляюще спросил доктор. – Помнишь, на днях я рассказывал тебе об этом деле – в нем было что-то странное, так что после нескольких процедур я побоялся продолжать и отказался от проведения терапии. У нее и в самом деле есть и дерматит, и нервный срыв – все точно так, как она указывает в иске. Но я не представляю, как она могла так пострадать от моих процедур. А сегодня, как раз когда я уже собирался домой, поступил звонок от адвоката ее мужа, Лоуренса. Он очень мягко известил меня, что дело будет доведено до конца. Ох, для меня это плохо кончится.

– Что они могут сделать?

– Что? Ты думаешь, что в глазах присяжных показания эксперта смогут перевесить трагедию прекрасной женщины? Они могут уничтожить меня, даже если я добьюсь оправдательного вердикта. У меня все равно останется репутация преступно-беспечного врача, и никакое решение суда ничего не исправит.

– Грегори, можешь положиться на меня, – ответил Крейг. – Я с радостью сделаю все, что смогу. Мы с Джеймсоном как раз собирались ужинать. Присоединяйся к нам, а потом мы пойдем в твой кабинет и все обсудим.

– Ты так добр, – пробормотал доктор. На его лице проступило облегчение.

– А теперь ни слова о деле, пока мы не поужинаем, – распорядился Крейг. – Я хорошо вижу, что это потрясение уже долго беспокоит тебя. Ну, что случилось, то случилось. Теперь нужно взглянуть на ситуацию и определить, где мы находимся.

Ужин окончился, и мы спустились в метро и отправились в центр города. Грегори провел нас в здание на Мэдисон-авеню, где у него был кабинет, состоявший из нескольких помещений. Мы сели в приемной, чтобы обсудить дело.

– Это настоящая трагедия, – начал Кеннеди, – почти столь же сильная, как если бы жертва была убита. Миссис Хатчингтон Клоуз является… или, скорее, являлась одной из самых известных красавиц в городе. Судя по написанному в газетах, ее красота безнадежно испорчена дерматитом, который, насколько я понимаю, практически неизлечим.

Доктор Грегори кивнул, и я не смог не заметить, как его взгляд скользнул на его собственные руки – они были покрыты шрамами.

– Также, – продолжал Крейг, прикрыв глаза и сложив кончики пальцев, словно проводя умственный учет фактов, – ее нервы так расшатаны, что на их восстановление уйдут годы, если только она вообще сможет когда-либо восстановить их.

– Да, – коротко ответил доктор. – Я и сам подвержен приступам неврита. Но, конечно, я подвергаюсь излучению по полсотни раз в день, тогда как она прошла всего несколько процедур с интервалом в много дней.

– Теперь рассмотрим другую сторону, – продолжал Крейг. – Грегори, я очень хорошо знаю тебя. Когда-то, еще до того, как об этом деле стало известно общественности, ты рассказал мне о своих страхах перед результатом. Я знаю, что адвокат Клоуза уже давно держит это, как меч, над твоей головой. Также я знаю, что ты – один из самых аккуратных рентгенологов города. Если этот иск против тебя пойдет в ход, то наука потеряет одного из самых блестящих ученых Америки. Но моих слов хватит, теперь позволь попросить тебя как можно точнее описать процедуры, которые проходила миссис Клоуз.

Доктор провел нас в соседнее помещение – собственно, рентгеновский кабинет. Рентгеновские трубки[9] аккуратно хранились в стеклянном шкафу, а в противоположном конце комнаты находился операционный стол с нависавшим над ним рентгеновским аппаратом.

– Сколько сеансов терапии прошла миссис Клоуз? – поинтересовался Крейг.

– Не более дюжины, – ответил Грегори. – В моих записях указаны даты. Определенно, ни их количества, ни частоты недостаточно, чтобы вызвать такой дерматит, как у нее. Кроме того, смотрите. Моя аппаратура – лучшая в стране по части безопасности для пациентов. При использовании рентгеновской трубки на нее надевается большая чаша из освинцованного стекла – она не пропускает излучения никуда, кроме нужной точки.

Доктор включил аппарат, и тот зашипел. Воздух заполнил едкий запах озона. Через освинцованное стекло я видел, как рентгеновская трубка засветилась. Но я знал, что это был всего лишь электрический свет, а не само рентгеновское излучение, так как оно невидимо для человеческих глаз. Доктор выдал нам пару флюороскопов – приспособлений, с помощью которых можно заметить рентгеновские лучи. Это такие коробки с прорезью для глаз. А на другом конце находится пластина, покрытая солями платино-бариевого цианида. Когда рентгеновские лучи попадают на