Вечная молодость - Иоанна Хмелевская

– Вставай, твоя кашка готова!

Ответом мне было сонное бормотанье, после чего Янка зарывалась лицом в подушку, и часа два я не могла ее добудиться. Потом она вставала и приходила в кухню, где ее ждала остывшая каша. Янка наклонялась к кастрюле, слегка зеленела, хватала кастрюлю за ручки, мчалась в уборную, выливала туда кашку и, если можно так выразиться, изливалась сама. Потом она со слезами выходила из сортира и жалобно просила меня назавтра снова приготовить ей кашку. Через неделю я делала это уже из чистого любопытства. По-моему, она за все лето, что мы прожили на даче, так и не съела ни ложки...

* * *

Кроме того, я совершенно забыла про Владека Марчинского.

Он был архитектором и работал у нас, наверное, на полставки, потому что появлялся с перерывами. Обворожительный человек, как правило, говорил очень мало, но зато все, сказанное им, имело глубокий смысл, и одно его высказывание я запомнила навек.

Меня тогда терзала страшная проблема, так как я была приглашена на именины Алиции Витека. Этих Алиций в моей биографии целых четыре, и придется их тут всех перечислить и пояснять, которая из них кто, иначе выйдет полная неразбериха.

Одна Алиция, самая главная, это которая в Копенгагене, она фигурирует во всех моих книжках. Вторая Алиция, сперва невеста, а потом и жена Витека, встречается у меня только в некоторых книгах, но она личность настолько яркая, что ее надо бы вставлять почаще. Третья Алиция не встречается нигде, потому как с самого начала, еще в «Подозреваются все», я нарекла ее Моникой, чего она сама пожелала. Наконец, четвертая Алиция была женой Леся и переименована мною в Касеньку. А тут речь пойдет о второй Алиции, которая тогда была еще невестой Витека.

Так вот, на именины я была звана именно к Алиции Витека, и идти нужно было с подарком. Только цветы меня не устраивали, мне хотелось чего-нибудь другого. Знала я ее тогда очень мало, дарить что-то сугубо личное было неудобно, с деньгами у меня было туго, и я не знала, как быть. Пришлось прибегнуть к помощи сотрудников.

– Слушайте, ребята, – сказала я им, вконец рас строенная, – посоветуйте, что бы такое купить женщине дешевое, но бесполезное? С полезным как-то неудобно лезть, а на дорогое презренного металла не хватает. Ну?

Все задумались. Думали они думали, все безрезультатно. После очень долгого молчания заговорил Владек.

– Дешевое, говоришь? – уточнил он.

– Дешевое, – поддакнула я немедленно.

– И бесполезное?

– Бесполезное.

– И для женщины?

– Для женщины.

– Мыло для бритья...

В результате я отправилась с одними цветами.

В эпоху моей работы в БЛОКе там творилось множество интересных дел, и в числе прочего случилась мелкая, но поучительная история, имевшая прямое отношение к Алиции, которая Моника.

Ее обожал Каспер, она же не питала к нему ни малейшей склонности. Не помню уже, по какому случаю – может, вскоре после свадьбы нашей сотрудницы Анки, мы задержались на работе втроем: Каспер, Януш и я. Вечер еще не закончился, мы решили куда-нибудь пойти, лучше всего в ресторан «Конгрессный». И Каспер пал передо мной ниц, умоляя оказать ему услугу. Сперва заехать к Алиции-Монике и упросить ее пойти с нами! Януш с интересом смотрел, что из этого получится.

Разумеется, я охотно согласилась. Мы и поехали. Жила Моника-Алиция в Средместье, добираться было две минуты. Она уже собиралась ложиться спать. Ее особо даже и не пришлось уговаривать, она мигом накинула на себя нарядное платьице, подкрасилась и через пять минут была готова. И тут как раз случился этот мелкий конфуз.

Прически у нее не было никакой, а ведь известно, что с волосами всегда самые большие трудности. Алиция мгновенно решила для себя эту проблему, нацепив поверх растрепанных сальных волос прелестную вечернюю шляпку, и сразу обрела элегантный вид. Я с восхищением воззрилась на нее, затаив дыхание. Боже ты мой, какая замечательная идея! Вот это решение вопроса! А мне-то в мою дурацкую башку ни разу ничего подобного не стукнуло! У меня, взрослой женщины, вообще не было ни одной шляпки! Мелочь, пустяк, а вот поди ж ты!..

Поучительная мелочь так меня потрясла, что шляпку я впоследствии заменила париками. Что касается читателей, то мне интересно, поймет ли меня хоть один мужчина?..

Каспер пытался использовать присутствие Моники-Алиции в максимальной степени, признаваясь ей в своих чувствах, и постоянно прогонял из-за стола меня и Януша весьма дорогостоящим способом: без конца заказывал для нас оркестру народные танцы. Оркестр не имел ничего против и лихо наяривал польки, обереки и краковяки. Януш отбросил излишнюю стеснительность и откалывал коленца с радостными воплями:

– А я и не знал, что я такой способный! Иду записываться в «Мазовше»!

Раз он, правда, упустил меня, и я со страшным грохотом врезалась в двери мужского туалета, но ничего страшного не произошло, поскольку меня поймал кто-то, там в тот момент находившийся. Зато два мужика плюхнулись в фонтан, что весьма развлекло посетителей ресторана. Однако Алиция-Моника не смягчилась, и единственным поучительным моментом того вечера стала для меня шляпка.

Чтобы поднять самой себе настроение, поскольку воспоминание о шляпке меня очень опечалило, я решила похвастаться.

Нет пророка в своем отечестве, это общеизвестная истина, но я все-таки стала исключением. Один раз в жизни я имела огромный успех, причем не в стране, а в собственной семье. Так как моя семья никогда и никому не рвалась высказывать свое признание, то мой успех следует считать просто сверхъестественным.

Я решилась принести на Аллею Независимости несколько страниц из «Леся», которого как раз писала. Речь идет о сцене нападения на поезд. Обычай читать вслух все литературные произведения укоренился у нас со времен «Кафе под Миногой», поскольку это произведение очень давно печаталось в «Пшекруе» частями. Все вырывали журнал друг у друга, каждый хотел быть первым, поэтому пошли на компромисс. Моя мать читала вслух одновременно всей семье. Тогда я переживала тяжкие минуты. Я ненавижу, когда что-нибудь читают вслух, я должна читать глазами, иначе не понимаю содержания. Эта особенность у меня с детства, с того самого момента, когда я научилась самостоятельно читать. Для меня единственным выходом было дорваться до произведения раньше всех, прочитать самой, а потом уже с упоением слушать, как читает мать.

Теперь я принесла им этого «Леся», чтобы они прочитали его вслух. Начала, разумеется, мать, доехала до сцен на рельсах, и тут ее возможностям пришел конец. Она разразилась таким неудержимым хохотом, что нельзя было понять ни слова. Присутствовавшая при этом Тереса – я специально выбрала момент, когда она приехала в гости из Канады, – рассердилась.

– Вот дурочка, что ты там лепечешь, давай мне, я прочитаю.

Тереса вырвала у матери листочки из рук, пробежала глазами следующую фразу – и с ней случилось то же самое. Она вообще ничего не прочитала вслух. Разгневанная Люцина отобрала у нее текст, но и она завыла от смеха, упав головой на стол, благодаря чему отец смог отобрать у нее рукопись и прочитал сам. Они немного успокоились, я не помню только, участвовала ли в этом тетя Ядзя, но, по крайней мере, продолжение по очереди читали моя мать и Люцина.

Я слушала все это очень спокойно и гордо, счастливая, полная безграничного удовлетворения. Родственники могли говорить обо мне все, что угодно, смех свидетельствовал сам за себя, его не скроешь. Не надо было никаких комплиментов, на фига мне Нобелевская премия! Такой ошеломляющий успех в собственной семье!!!..

Я до сих пор этим горжусь, и буду гордиться до конца жизни. Один раз я их все-таки уела!

Кажется, среди всяких мелочей я ухитрилась забыть и о собственных приключениях в автомобиле. О самых значительных я писала, а вот о тех, что поменьше, – забыла

Уже все знают, что я питаю склонность к глубокой задумчивости, и в таких случаях у меня из поля зрения выпадает весь внешний мир. Спасибо моим автомобилям, которые в таких случаях ехали сами собой. Если я и заставляла их что-то делать, то ничего об этом не помню.

Однажды мне нужно было уладить какие-то дела на площади Унии. Я поехала и, наверное, от самого дома сразу погрузилась в задумчивость.

Опомнилась я около Крулевской. «Господи, что я тут забыла?!» – еще успела подумать я. Ведь я должна быть на площади Унии!

Я исколесила полгорода, понятия не имея о том, что делаю. Если бы горела вся Маршалковская, я и то вряд ли заметила бы.

О путешествии из Гамбурга в Копенгаген новоприобретенным «опелем» я уже писала. В густом тумане, ночью, вглядываясь в задние огни автобуса, я ехала и ехала... Вздумай автобус свернуть на свежевспаханное поле, я последовала бы за ним. Точно такая ситуация сложилась у меня и в Варшаве.

Вместе с матерью и отцом я отправилась в театр «Комедия» на Жолибоже, где мы встретились с одним знакомым. Он тоже ездил «фольксвагеном». Спектакль кончился, мы отъехали почти одновременно, я первая, а знакомый – за мной. Он жил в Средместье.