Тройной агент - Джоби Уоррик

6. Мишени

Виргиния, Лэнгли — май-июнь 2009 г.

Всю весну невидимая армада американских спутников-шпионов отлаживала систему прослушки, задействовав для этого самую продвинутую в мире аппаратуру и объединив ее в сеть, накрывшую Северо-Западный Пакистан, один из самых отсталых регионов на земном шаре. Фото- и телекамеры вглядывались в каждый глинобитный домишко, в каждый сарай и козий хлев на пространстве, равном такой стране, как Пуэрто-Рико. Сотни компьютеров, сблоченных воедино, разбирались с разговорами по телефону, с информацией, выдернутой из каналов интернета, и с перехваченными радиосигналами; все это обрабатывалось в автоматическом режиме в поисках единственного слова или фразы, которая может нести в себе что-то тревожное или помочь с поимкой давно объявленного в розыск врага.

В мае от одной такой фразы, мелькнувшей в процессе рутинной телефонной прослушки, переводчик станции подслушивания АНБ в Форт-Миде (Мэриленд) аж на стуле подпрыгнул. В рапорте, который он незамедлительно передал своему супервайзеру, эта фраза была подчеркнута; потом этот рапорт пошел в ЦРУ на административный этаж, где лег на стол Леона Панетты, третий месяц занимавшего директорское кресло.

Ядерные устройства.

Панетта несколько раз перечитал рапорт. Электронный жучок, встроенный в телефонный аппарат, висящий на столбе в районе обитания диких племен, который называется Южным Вазиристаном, передал разговор двух полевых командиров движения «Талибан». Они говорили о Байтулле Мехсуде — низкорослом головорезе-пуштуне, незадолго до этого принявшем командование самым крупным в Пакистане объединением группировок талибов. Жарко обсуждалось приобретение огромной важности — такое, которое наверняка даст Мехсуду возможность победить центральное пакистанское правительство и поднять на новую высоту свой статус, сделавшись джихадистом всемирного масштаба. Один из говоривших употребил пуштунское слово этами, означающее «атомный» или «ядерный». У Мехсуда есть этами-устройства, сказал он.

Когда переполох в Лэнгли улегся, в головы стал закрадываться скепсис. Не было ли это ошибкой перевода? Не сказки ли это? А может, и вовсе какая-нибудь военная хитрость? Некоторые из наиболее опытных специалистов открыто посмеивались. Ну кто такой этот Байтулла Мехсуд! Полуграмотный гангстер, к тому же хвастун. Его опыт обращения с бомбами ограничивается привязыванием нескольких фунтов самодельной взрывчатки к телу несчастного тинэйджера, который пойдет и взорвет базар. У Мехсуда просто нет средств на то, чтобы приобрести атомную бомбу, да и кто ему ее продаст. Таких дураков нет.

И все-таки ЦРУ распорядилось усилить надзор над горным приграничным районом, где базировался клан Мехсуда. Много дней продолжалось еще более внимательное прослушивание, но результатов не было, пока однажды вечером сеть не зацепила что-то большое и зловещее: тайное собрание членов Талибан-шуры (высшего совета «Талибана») с участием Мехсуда. Удалось даже подслушать, как эти мудрецы обсуждают серьезную этическую проблему, ребром вставшую перед их группировкой.

Мудрецы задавались вопросом, как быть с новым оружием, появившимся у Байтуллы Мехсуда: допускают ли законы ислама его применение?

Теперь все внимание секретных служб администрации Обамы сосредоточилось на небольшом клочке земли с несколькими домиками в Северо-Западном Пакистане. Талибы и до этого безжалостно убивали людей тысячами, в том числе женщин и детей, однако, прежде чем применить свои загадочные «устройства», даже они призадумались. Похоже, террористы предпринимают экстренные шаги, пытаясь заручиться религиозным оправданием того, что собираются совершить.

Публично в Вашингтоне о новой угрозе не было сказано ни слова. Но находящиеся в подчинении у администрации Обамы правительственные службы, встав в боевую стойку, разом поднялись навстречу новому кризису. Министерство энергетики с его самолетами радиационной разведки, Пентагон, таможенно-пограничную службу, ответственную за порты и прочие рубежи, — всех подняли по боевой тревоге. В Лэнгли Панетта чуть не каждый день, сверкая темными глазами из-под очков в проволочной оправе, обходил свои подразделения антитеррора, требуя новых подробностей.

— О чем, черт побери, вообще речь? — вопрошал он. — Они там что — неужто грабанули ядерный склад собственной армии?

Из всех жутких сценариев, воплощение которых Панетта позволял себе вообразить, худшим, конечно же, был бы ядерный взрыв в каком-нибудь из городов США. Не так уж много в мире мест, где, по мнению специалистов ЦРУ, террористы гипотетически могут купить либо украсть ядерную бомбу или ее ключевые компоненты, но список таких мест как раз и начинается с обладающего ядерным оружием Пакистана. Тем не менее почти невозможно себе представить, чтобы мелкий налетчик вроде Байтуллы Мехсуда смог заполучить настоящую, работоспособную атомную бомбу.

В конце концов, Панетта с помощниками сошлись на более правдоподобном объяснении: пакистанский террорист приобрел так называемую грязную бомбу, которую иногда еще называют атомной бомбой для бедных. В грязной бомбе детонирует обычная химическая взрывчатка, разбрасывая во все стороны оболочку, в которую вложено убойное количество радиоактивных отходов — таких, например, как радиоактивный кобальт, применяемый для прижигания раковых опухолей и обеззараживания пищевых продуктов. Грязные бомбы куда менее разрушительны, чем настоящая атомная бомба, зато они дешевы, их легко изготовить и с их помощью можно изгадить радиацией обширные пространства. Одна грамотно сделанная бомба, взорванная где-нибудь в центре Манхэттена, может убить десятки и сотни людей, вызвать экономический хаос и сделать целые районы города непригодными к обитанию на месяцы, а то и на годы. Может быть, это и есть то этами-устройство, которое талибы планируют пустить в дело?

Перед лицом потенциально серьезной угрозы администрация Обамы, которой всего-то и было тогда пять месяцев от роду, приготовилась к схватке. Начали с того, что послали в Пакистан правительственную делегацию с целью заручиться поддержкой властей этой страны в деле обнаружения Байтуллы Мехсуда и его загадочных устройств. «В тревоге было высшее политическое руководство США, — сказал некий чиновник администрации президента, принимавший участие в совещаниях, на которых решали, какова должна быть реакция Белого дома. — В головах вертелось одно: свистать всех наверх, аврал!»

Та весна и так уже принесла много неприятностей, особенно Панетте, который в свои семьдесят лет иногда ловил себя на том, что с грустью вспоминает комфортабельную жизнь в почетной полуотставке, из которой его выдернул Обама, поставив во главе ЦРУ. Бывшего конгрессмена от Калифорнии рекомендовал на работу в разведке его давнишний приятель Рам Эмануэль, только что назначенный Обамой на должность главы администрации, однако вопрос о назначении Панетты вызвал споры. В прошлом контакты Панетты со шпионским ведомством ограничивались главным образом брифингами в Белом доме, которые он посещал в качестве руководителя аппарата администрации Клинтона, и даже стойкие приверженцы демократов в Сенате открыто сомневались, обладает ли он необходимым опытом, чтобы направлять работу самой мощной разведки в мире. Видя, как его кандидата чихвостят на Капитолийском холме, Обама во всеуслышание спросил Эмануэля, стоит ли это назначение той политической цены, которую он за него платит. «Вы уверены, что это правильный выбор?» — спросил он.

Эмануэль был за выбор спокоен. Панетта — искусный менеджер, он знает в Вашингтоне всех и обладает потрясающей политической сноровкой. Будучи человеком грубым и даже вульгарным, Панетта умел заразительно смеяться, когда надо демонстрируя природное обаяние мэра небольшого городка, и этим почти гарантированно внушал симпатию. Панетта будет защищать интересы администрации президента, заодно изыскивая способы побеждать в схватках с другими силовыми структурами, с дотошными бухгалтерами Счетной палаты, с Пентагоном и Конгрессом. «Вот увидите», — заверил президента Эмануэль.

Но от Панетты всё не отвязывались. Первым делом и республиканцы, и многие из руководства ЦРУ ополчились на него за то, что он высказывался против применения вотербординга. Потом, всего через два месяца после его прибытия в Лэнгли, он вызвал ярость уже демократов, когда воспротивился решению администрации опубликовать документы эпохи Буша, в которых посредством разного рода юридического крючкотворства оправдывалась эта пыточная практика. Гибкостью в вопросе о так называемых пыточных указах Буша Панетта завоевал новых друзей в ЦРУ, но и противопоставил себя влиятельным чиновникам администрации, которой сам же теперь служит.