Носферату - Дарья Зарубина

Да. Вот так, бывало, размечтаешься, развесишь сам себе на ушах радужную лапшу, но старушка судьба явится и так въедет тебе в челюсть, что макароны осыплются, как прошлогодняя листва. В роли судьбы вновь выступила моя любимая Машка, она же самодержец одной восьмой части Грианы Марь Ванна. Но когда раздался первый звонок моего кома, я еще не знал, на что иду, поднимая трубку.

— Привет, сапер журнального фронта. — Голос у Машки был радостный, как всегда, когда она собиралась выколачивать долги. — Я жду тебя вечером в шесть часов.

— Зачем? — уныло проговорил я, почти уверенный в том, что знаю ответ на этот вопрос.

— Не говори глупостей, знаешь и не отвертишься. — В ее веселом щебете прорезались начальнические нотки. — Думаешь, я за красивые глаза вытащила тебя за хвост из этого дела? Так что не дури и приходи. У меня пара свободных часов. Можем встретиться.

— Где? — решительно отрезал я.

Ее это ужасно развеселило. В трубке зафыркало.

— Узнаю гусара, — засмеялась она, — у меня, конечно. В моих апартаментах с трехкомнатной кроватью, как ты обозвал мою девичью квартирку в прошлый раз.

Я отчетливо помнил этот райский уголок. Еще с моего прошлого прилета на Гриану, когда я так и не смог повидать планету. Я прилетел. Машка встретила меня на посадочной полосе, в каком-то неимоверном автомобиле доставила в свою неимоверных размеров квартиру, мы выпили по бокалу мартини, после чего мне позвонил Михалыч, и через полчаса я уже летел обратно на Землю.

Что ж, если уж снова повторять всю историю с самого начала, то хотя бы в приятной дружеской обстановке. Смирившись с судьбой, я позвонил в космопорт и отменил бронирование.

— И все-таки, когда ты понял, что она убила сестру? — Машка, подобрав под себя ноги, сидела на диванчике, обитом красным китайским шелком.

— Как только увидел труп. — Я напустил на себя самодовольный вид. Машкин вечер был шансом откровенно похвастаться и не выглядеть при этом дураком, и я решил не теряться и наслаждался моментом.

— Врешь, — усмехнулась Маха, закуривая тонкую сигаретку.

— Маш, ты же меня знаешь… — Я был само очарование, но она все-таки не отвела глаза. Начальник есть начальник.

— Знаю, потому и говорю. Так уж и как только?

Я одарил ее моей самой многозначительной улыбкой.

— Маш, мужчины душат женщин, но ни один мужчина не стал бы душить женщину шарфиком в тон платью.

Машка выпустила колечко дыма и снова затянулась.

— Это был собственный шарф жертвы?

— В том-то и дело, что нет. Шарф убийцы. Но вот в чем ты права, так в том, что об этом я узнал только на суде.

Мы оба засмеялись, и мне стало хорошо. Почти так же, как в школе, когда мы с Махой украли пачку сигарет у физкультурника, укурились и сожгли в женском туалете классный журнал.

— На самом деле все оказалось просто. Жила-была дама с большим комплексом неполноценности — от нее отказалась мать, потому что, будучи землянкой, родила дочку-бищину. Бедняжка жила на Гриане, создала семью, появились дети. Но однажды попала в аварию, получила тяжелые травмы, и добрые грианские лекари, мало чем отличающиеся от земных, посадили даму на наркотики. Нашу даму, а именно Еву Райс, начали мучить навязчивые идеи насчет матери, восстановления семьи, прошлого и того, «как и что было бы, если бы», и она, пользуясь затяжным больничным, решила слетать на Землю. Она жаждала познакомиться с матерью, но та отдыхала с мужем в теплых краях. Зато дома находилась сестричка Кристина. И каково же было удивление обеих, и грианки Евы, и землянки Кристины, когда они обнаружили, что похожи как две капли воды, только Ева, как и положено бищине, была полненькой.

Кристина поначалу изобразила сестринские чувства просто из любопытства, но потом у нее появился план. Она уже давно знала, что такое наркотики и какие деньги за них платят. А выяснив, что Еву лечат средством, о котором земные нарики могут только мечтать, решила использовать шанс, подаренный судьбой. Кристина переехала на Гриану, снабжала сестру земными наркотиками, а по ее рецептам получала местный. Ева была на седьмом небе от счастья — она не встретила матери, зато обрела сестру. Она возненавидела Гриану и воспылала любовью к Земле, бросила семью, начала носить земную одежду и употреблять земную наркоту. А Кристина тем временем через нужных людей пошила костюм бищины, в котором собиралась по документам сестры перевозить наркотики, полученные по рецептам все той же сестры, которую, кстати говоря, мадам Горчакова-младшая считала уродом и нелюдем.

Кристина успела всего пару раз слетать на Землю в нашпигованном наркотиками костюме, когда Ева догадалась об истинной подоплеке их сестринских отношений. Завязалась ссора. Ева исполосовала столовым ножом костюм для перевозки наркоты, а Кристина задушила Еву, вывезла за город и собственноручно закопала в поле. Однако по дороге задавила кошку, бренное тело которой и углядела из окна нашей кухни бдительная Марта. Вот и весь рассказ. — Я поставил бокал на столик и посмотрел на Машку, но она уставилась в окно, точнее, в аквариум, заменявший окно, где окружающий мир был едва различим за полосами водорослей и темными силуэтами рыб. — Теперь ты обо всем знаешь из первых рук, и если ты меня сейчас выгонишь, то сэкономишь пол-литра мартини.

— Да ладно, тебе столько не выпить. — Она наконец повернулась ко мне, и глаза ее стали осмысленными и живыми. — Только скажи мне еще одну вещь. Как ты догадался, что Кристина была похожа на Еву?

— У мамаши Горчаковой на камине стоят фотографии дочерей. Я увеличил кадр с видеоразговора. А в космопорте, чтобы не ошибиться, выслал вперед Хлою, дочь Евы Райс. Хлоя Кристину-Еву узнала, а вот Кристина Хлою нет, даже когда та рассыпала у нее под носом сумочку и принялась собирать, ползая вокруг нее по полу…

Машка снова затянулась, впустив в серый взгляд свинцовую тень усталости, но тотчас спрятала ее и с извечной ехидной усмешкой искоса посмотрела на меня.

— Она произвела на тебя впечатление?

— В какой-то мере… Но ты удачно подослала мне помощника, спасшего мое холостяцкое сердце. Я надеюсь, он вовремя вернулся к своим обязанностям. Я отпустил его на день раньше.

— А куда он денется, твой Юлий. Работает. Правда, способный мальчик?

Она откровенно глумилась надо мной, и я сдался и начал брюзжать, как старая калоша. Ужасно хотелось сказать ей что-нибудь такое, от чего она перестала бы быть начальником и если не потеплела, то хотя бы заплакала.

— Только не говори мне, что это твой новый любовник. Он же тебе в сыновья годится.

— Ну, в какой-то мере так и есть.

Она грустно улыбнулась и, видимо, заметив, как вытянулось мое лицо, добавила: