Альфа Волк - Ольга Манилова

— Я… я просто попыталась. Потому что я не умею. В прошлый раз, ничего непонятно было. Мне. Я просто попробовала. Я…

Я должен расслабиться, впервые за неделю, как только она тихий, влажный стон вымучивает от моих порывов, и когда робость ее языка ослабевает, но я только напряжением разрастаюсь; и это проклятое здание, что сожрало-вытянуло всю жизнь из скалы, слишком малым, слишком тесным для меня оказывается.

Для нас.

Для нас двоих, с ней.

— Я научилась уже, мне кажется, — задушено перебивает она мои поцелуи, — не идеально, конечно, но не так ужасно, как в прошлый раз. Не совсем понятно, честно…

— Нет, — отрезаю я и лицо к себе поворачиваю.

— Нет? — не получается у изобретательницы скрыть разочарование и обиду.

— Нет, — с жаром откликаюсь, — этому очень долго учиться надо. Всегда, на самом деле. Всю жизнь. Я тебя научу.

В какой-то момент она начинает хаотично поглаживать мои руки, и я тут же ладонью по обнаженной коже ее спины ползу, под блузкой. Млидонье, это механизм впаянный куда-то мне. Я свободно прикасаюсь к ней, вот только когда она чуть расслабляется и мною интересуется. Такого… быть не должно. Я должен сам решать, как ее трогать.

— Я пойду, — она отстраняется с таким усердием, что поглаживаю щеку ее успокаивающе.

— Куда?

— Работать? — смотрит на меня немного насмешливо.

Как приятно, на триста шестьдесят шестом году жизни, заимев прозвище «Мясник» и прослыв грозой всего Ашшура, ощущать себя… посмешищем.

— С таким запахом? — в волосы ей выдыхаю, и к уху губами спускаюсь. — Мне снится запах твой. Сплю я мало, потому что на яву… здесь, в здании, дотягиваются остатки запаха твоего.

— Я не могу контролировать это, — почему-то расстраивается она, видимо, от смущения.

— А не надо контролировать. Я тоже возбуждаюсь. — Она звук издает невнятный. — Точнее, просто не исчезает возбуждение, как тебя увидел тогда в зале.

— Это… ужасно. Всем все понятно.

— Вот именно, всем понятно, что я — твой Альфа. Поверь, всем непонятно, почему мы несвязанные и почему моего запаха на тебе так мало. Сегодня больше останется, — шепчу ей в полураскрытые губы, и нападаю на нежный рот снова. Какая податливая она сразу, вот как и должно быть.

Мне никогда не выбраться из реальности этой новой. Я даже поцелуй прервать не могу.

Но она может.

Так это устроено, и словно на железный прут мои плечи нанизывают, и я отстраняюсь чуть, когда Яна прерывает поцелуй и волосы поправляет. Смешно ведь, куда ей их поправлять, они до этого чуть ли не в разные стороны торчали.

Я мог бы тщательно… каждым вечером, перед сном, их ей расчесывать. У нее их просто слишком много.

И впервые, будто я от изобретательницы нахватался, меня стыдом пронизывает. Представляю тут глупость всякую.

Яна вопросительно на меня смотрит. Видимо, чтобы отошел с дороги.

— Вот как. Иди тогда, — ровнее голоса не сыскать.

Она будто бы мгновение-другое нерешительно мечется, но потом пулей вылетает из подсобки.

Млидонье, лоб себе растираю и со свистом выкачиваю ярость из легких, ну я же просил!

Вот хоть раз прибежала бы так охотно, как убегает.