Затмевая могущественных (Викториум-2) - Борис Владимирович Сапожников

чистый бинт для перевязки. Однако он не произнес ни слова с тех самых пор, как замкнулся в себе еще до экса. Даже когда с раной возился, все объяснял лишь жестами и касаниями. Как только он закончил с нею, в комнате повисло тяжелое, почти физически ощутимое, напряжение.

Я никак не мог примоститься, чтобы раненая рука не цеплялась за что-нибудь. Каждое прикосновение к ней вызывало настоящий взрыв боли. Я втихомолку скрипел зубами, ища более-менее подходящее положение. Наконец, сумел хоть как-то усесться, пристроив раненую руку на коленях и поддерживая ее здоровой. Не самое удобное положение, однако оно позволяло мне почти забыть о боли.

Хотя она все равно оставалась. Тянущая и противная. Казалось, это от нее спина и лоб покрываются липкой испариной. Каждый вдох дается с трудом. Горло постоянно саднит.

Я и сам не заметил, как откинулся спиной на стену. А после медленно сполз по ней. Наверное, когда упал в кровать, то уже был без сознания.

Пришел в себя я от того, что кто-то льет воду на мою рану. По небольшому опыту предыдущих ранений я знал, что это означает. И даже не совсем очнувшись, понял – сейчас будет больно.

Когда бинты сорвали с раны, я глухо застонал. Оказалось, что во рту у меня деревянный брусок – не иначе, как для того, чтобы язык не прокусил.

– Это ничего, – услышал я немолодой голос. Говорил он с сильным акцентом – и о значении половины слов мне приходилось догадываться. – Ничего. Стонет, значит, жив еще. Да и чего бы такому молодому, здоровому от одной пули помереть. Не в сердце же пуля. В плечо только.

Я открыл глаза и увидел, наконец, своего мучителя. Это был седой, заросший белой щетиной доктор. Одет он был в халат поверх чохи и войлочную шапочку. Он внимательно разглядывал рану на моем плече. Я ощущал, как по руке снова начала струиться кровь.

– Много крови потерял, – продолжил доктор, – это плохо. Теперь надо больше красного вина пить. У нас вино хорошее – мигом кровь в жилы вернет. А вот рана чистая. Кто над нею поработал, а? Признавайтесь.

Врач глянул, насупив брови на Володю и Буревестника, стоявших у моей постели.

– Я обработал рану, – наконец сознался Володя, – и теперь жалею об этом.

– А чего жалеть, – расплылся в улыбке доктор, – хорошо ведь поработал. Очень хорошо. Как настоящий врач, ей-богу. Сейчас перевязку поменяем – и будет ваш друг как новенький. Не всем так повезло на вашем деле, как ему.

– Спасибо вам, Леван, – кивнул ему Буревестник. – Вот деньги за вашу работу.– Он протянул пожилому доктору пачку ассигнаций. – Вы берите, не бойтесь. Они – чистые. Не с экса.

– Все у вас деньги кровавые, – буркнул старый доктор. – Только потому и беру, чтобы вы на них новых ружей да патронов не накупили себе. Как мальчишки, ей-богу.

Он спрятал деньги за пазуху. Быстро обработал мою рану и туго перебинтовал ее.

– Теперь, молодой человек, – наставительно добавил он, прежде чем выйти, – ней больше вина и не лезь под пули. А чтобы на ноги скорее встать, микстурку, что я оставил, в вино добавляй. И будешь скакать молодым козликом уже через недельку.

Попрощавшись с Володей и Буревестником, врач вышел.

Володя продолжал делать вид, будто его ничего тут не касается. Он отвернулся к окну – и глядел в него с совершенно безучастным видом.

Буревестник же присел па стул рядом с моей кроватью,

– Не знаю, какая кошка между вами тут пробежала, – сказал он, – да и не интересует это меня сейчас. Я рад, что ты жив и не дал Володю в обиду. Он рассказал мне, как ты стрелялся с казаком.

Прежде чем заговорит!», я здоровой рукой вынул изо рта деревяшку. Кинул ее в сторону. Во рту от нее остался неприятный привкус.

– Рад, что помог вам. – Я и не думал, что мой голос окажется столь слабым. – Не знаю, доверяете ли вы мне теперь, но хотел бы забрать свои вещи из гостиницы.

– Скажите, из какой, Никита, и мои люди привезут их.

– Дело в том, что я не помню ее названия. Совершенно. – И тут я ничуть не кривил душой. – Знаю только, что она недалеко от рынка, где меня повязали городовые. Но чтобы найти, придется покружить на извозчике.

– В любом случае, – резонно заметил Буревестник, – сейчас вам ваши вещи ни к чему. Когда сможете подниматься на ноги, мы с вами, Никита, и съездим в эту вашу потерявшуюся гостиницу.

Он поднялся со стула.

– Но номер оплачен на не слишком долгий срок, – заявил я, как будто это могло что-то изменить.

– Настойки Левана, Никита, поднимают людей на ноги за считанные дни, – ответил на это Буревестник. – Думаю, завтра-послезавтра вы уже будете в состоянии съездить со мной в гостиницу.

Он шагнул к двери, но я бросил напоследок еще одну реплику:

– А вы ведь солгали мне насчет медицины. Этот ваш кудесник Леван и людей с ранениями живота, наверное, на ноги ставит.

Я же знал, что вас ранят, – криво ухмыльнулся Буревестник. – Если бы вы не потеряли сознания и не подними Володя треногу, вам ни за что не узнать о докторе Леване.

С этими словами он вышел.

– Спасибо тебе, Володя. – Со своего места я видел только его спину. Он так и продолжал стоять у окна. – Без тебя я бы кровью истек еще до того, как пришел этот доктор.

– Нe в моих правилах давать умереть человеку, – бросил Володя, не оборачиваясь ко мне. – Даже если он не разделяет моих идеалов.

– Хватит уже, Володя, – тяжко вздохнул я. – Нельзя же все время дуться на меня, будто мышь на крупу. Вы ведь слышали весь мой разговор с Буревестником. Знали, что я собираюсь уехать из империи. И все равно напридумывали себе черт знает чего. Я не романтический герой. Я всего лишь человек, к которому Родина оказалась весьма неласкова.

– Так попробуйте изменить ее!

Володя одним движением оказался рядом со мной. Теперь уже он сидел на стуле, который только что покинул Буревестник.

– Я же видел вас в деле. Такие люди всегда нужны нам!

Даже если мы и хотел... – Я попытался