Зимние наваждения (СИ) - Чоргорр Татьяна

Авантюрист Ромига годами не бывал в Цитадели, но всегда мог туда вернуться. Встречая других навов, радовался не только общению: родной ауре рядом. Самую интересную добычу тащил домой, будь то находки или отчёты об исследованиях…

И вот его отделяет от Нави не только Великая Пустошь, что само по себе многовато, а воля неведомого существа, которое, если будет благосклонно, соблаговолит указать ему путь. Или не соблаговолит! И что ты, «маленький нав», с этим поделаешь? Может, всё-таки рискнёшь обрести могущество Повелителя Теней, от которого ты так поспешно отказался? Станешь самым страшным врагом своего врага, сам убьёшь его, сам проторишь себе дорогу в Тайный Город… Ага, чтобы пожрать Землю. Следом за Голкья и миром душекрада!

Ромига уже побывал Повелителем Теней и помнит больше, чем нужно живому, разумному для спокойствия. Он сам не полезет в этот поток второй раз. Но совершенно не удивится, если внешние обстоятельства начнут его туда подталкивать всё настойчивее. Ему пора уносить ноги с Голкья, но прежде он попытается помочь Вильяре. Семёнычу долг возвращать уже поздно, ей — пока нет. А как будет выглядеть та помощь в её глазах… Да какая разница, лишь бы осталась жива!

Оказывается, Альдира не только Ромигу перенёс в дом Кузнеца, но и притащил оба его рюкзака. И стопку книг, перетянутую пластиковой бечёвкой: весь цикл о Тайном Городе, за исключением четырёх книжек, которые Ромига сам украл или купил. Нав поспешно сдёрнул завязку, раскрыл верхнюю книгу — прочёл надпись на форзаце. Серебристыми чернилами, изящным, стремительным почерком: «Познавательного тебе чтения, нав» И подпись: «Пращур».

Вильяру больше занимали рюкзаки и отброшенная Ромигой бечева, чем книги, но на рычание и острые уши она не могла не среагировать.

— Что там?

— Привет от Пращура. Пошли зов Альдире, спроси, кто мне это передал?

Выяснилось, Гунтара добыл и притащил на Голкья то, чем Иули интересовался по ту сторону звёзд. Как виру за телесные обиды при похищении. А когда и откуда появилась дарственная надпись, мудрому неведомо. Сам он представляет, как и зачем чужаки пользуются книгами, но читать-писать на том наречии не умеет. Просто запомнил обложки, потом вернулся по следу и забрал. Лавка большая, переживёт недостачу…

Ближайшие несколько дней Ромига чередовал познавательное чтение и работу в мастерской. Доводил до ума нож. После полировки стало очевидно: сталь клинка не матово-чёрная, как должна быть, а тёмно-серая, с тусклым, сумеречным блеском, будто, кроме черноты навской крови, впитала она свет местной луны. Но хотя Ромига недоволен видом своего изделия, а рабочие качества обещают быть удовлетворительными. Переделывать нет ни желания, ни надежды, что выйдет лучше. За неимением «чёрной пасты», оплёл рукоять ножа ремешком, смастерил ножны, на том и закончил.

Побывал у Зачарованного Камня. Лишний раз убедился, что чувствительность к магии вернулась, но взять энергию по-прежнему не смог. Для мира Голкья это, скорее, хорошо, однако Ромигу не утешает.

Обратно шёл кружным путём, до нижних ворот. На полдороге встретил Рыньи, который упражнялся с большим охотничьим копьём. Кажется, с тем самым, трофейным от беззаконников. Парнишка уже довольно ловко метал копьё в цель. На предложение Ромиги побыть ему живой, движущейся мишенью испуганно округлил глаза.

— А вдруг, попаду?

Нав ухмыльнулся:

— Попробуй.

Хорошо поиграли! Задеть себя Ромига, конечно, не позволил. Не столько шкуру свою пожалел, сколько дарёную Рыньи, заботливо перешитую охотницами одежду. Но несколько раз перехватывал опасные броски, а зверю от Рыньи, пожалуй, уже не увернуться. Набегались, напрыгались…

— Нимрин, пойдём вдвоём на дикую стаю? Тётка не велит мне отлучаться далеко одному, а звери-то ещё сытые, к жилью не лезут. А большую охоту мастер Лемба всё откладывает и откладывает. А мне надо! Мудрый Альдира намекнул, что Вильяра хочет меня в ученики и Младшие. И я хочу! Но пока зверя своего первого не убью, никто меня по-настоящему учить не станет. Пойдёшь со мной?

Нав пожал плечами:

— Рыньи, я не лучший напарник для охоты в дальних снегах. Уговорил бы ты кого из ваших взрослых?

— Да все заняты! А ровесников я не хочу подбивать, не готовы они, пусть ещё белянок постреляют. А ты, Нимрин, и сам развеешься, а то ходишь хмурый да унылый, как сирота по ярмарке.

Ромига тут же опрокинул мальчишку в снег за непочтительность, хотя была в его словах изрядная доля истины. И хмурый, и унылый, и «сирота на ярмарке».

За последние дни нав не только доделал нож и подробно изучил тайногородские новости в изложении человского беллетриста. А кое-как переварил то, что мир в очередной раз перевернулся вверх тормашками. Собирал волю для возвращения домой: сколь угодно кружным и долгим путём. Друзья навы его попросту не поймут, если он сгинет, как Вельга! Но старательно припоминая самые яркие, вдохновляющие эпизоды своей жизни, вспомнил ещё толпу младших — кроме Семёныча — чью судьбу так или иначе поломал. Не врагов, нет: их-то кто считает! А тех, кому Ромига благоволил, и они тянулись ему навстречу. Масаны, люды, чуды, челы… В своё оправдание он мог бы сказать, что сделал их жизнь не скучной, но стоило ли то дурных смертей? Горечь, стыд, вина накатили с невиданной силой. А потому ещё, что слишком многое раньше он оправдывал благом Нави. Благом Великой семьи — и себя, как её части. Привык расплачиваться за свои промахи, кем под руку попало. Сожалел — и снова расплачивался, уверенный в своём праве. И не то чтобы, испытав немыслимое прежде одиночество, Ромига стал меньше ценить свою жизнь: как ни крути, она у него одна. Скорее, по-новому раскрылась цена чужих…

Рыньи изловчился, подбил нава под ноги и тоже уронил в сугроб. Без обиды, без злости, как щенки играют. Щенок и есть! Ромига до недавних пор был таким же. Да перестал ли? Слабая надежда, что хоть немного научился предусмотрительности…

Встал, отфыркиваясь от снега, подал руку Рыньи:

— Побежали домой, ужинать.

— Так ты пойдёшь со мной на охоту, о Нимрин?

— Ну, если мудрая Вильяра не даст мне каких-нибудь поручений… А когда ты собираешься?

— Если не испортится погода, и с моими шерстолапами всё хорошо, то послезавтра. Две ночи-то я посплю, поразведаю, где бродит стая. Можем сразу на место — изнанкой сна. Я тебя уже водил и ещё раз проведу… В обе стороны, не как тогда!

Да уж, бесчувственной тушкой в асурский портал — лишнее, тут и обсуждать нечего! Тем более, двое мудрых уже провели с юным сновидцем воспитательную беседу.

— Хорошо, Рыньи, я пойду с тобой… Но при условии! Если вдруг я говорю тебе, уходи один, ты мгновенно, без споров, не раздумывая, мчишься к мудрой Вильяре! Бегом или изнанкой сна, по обстановке. Мчишься к мудрой за помощью.

— Нимрин, ты опасаешься тех, кто охотился на тебя у Синего фиорда?

— Их, или… Мало ли, кого или что можно встретить в дальних снегах. Звери — по твоей части, охотник. Всё остальное — по моей. Обещаешь слушать слово воина?

— Как в ночь бунта Арайи?

— Да, как в ту ночь.

— Обещаю.

— Вот и договорились. А теперь — бегом!

Мальчишка сорвался с места с задорным воплем:

— До ворот — наперегонки!

Не упрыгался с копьём, выносливый! Нав — быстрее, но проваливается в снег: где по щиколотку, где по пояс. А Рыньи подколдовывает, скачет по насту, почти не оставляя следов. Так и домчались до накатанной колеи к воротам: то один впереди, то другой. По твёрдому накату Ромига мог бы оторваться, но не стал. Притормозил, переходя на шаг. Рыньи последовал его примеру, а едва отдышавшись, озадачил вопросом.

— Нимрин, ты научишь меня письменам, как в книгах, которые ты принёс из-за звёзд?

— Твои старшие почитают это баловством.

— Может, и баловство, но занятное. Научи! Хочу видеть своё имя написанным.

Ромига взял у мальчишки копьё и древком начертал на снегу: «РЫНЬИ».