День Муравья - Вербер Бернар

– Я могу закурить?

Мельес кивнул и подвинул пепельницу. Летиция достала изящный резной мундштук, закурила сигарету, медленно выпустив облако синеватого дыма, отдающего опиумом, достала из сумки диктофон и приступила к вопросам.

– Я узнала, что вы в конце концов потребовали вскрытия. Это так?

Жак Мельес подтвердил.

– Каков результат?

– Страх и яд. Каждый из нас был на свой лад прав. Лично я не считаю, что вскрытие может дать объяснение всему. Оно не способно открыть суть.

– В крови нашли следы яда?

– Нет. Но это ничего не значит, есть яды, которые невозможно обнаружить.

– Вы нашли какие-либо улики на месте преступления?

– Никаких.

– А следы взлома?

– Тоже нет.

– В чем, по-вашему, состоит мотив преступления?

– Как я уже говорил, делая заявление для Центрального информационного агентства, Себастьен Сальта проиграл большую сумму денег.

– А у вас есть своя собственная версия?

Мельес вздохнул:

– Увы, ее больше нет. А я могу задать вам вопрос? Вы, кажется, обсуждали это дело с психиатрами?

Комиссар прочитал в сиреневых глазах удивление.

– Браво! Вы отлично осведомлены!

– Это моя профессия. И что? Вы выяснили, что могло напугать трех мужчин до такой степени, что они скончались на месте?

Его собеседница явно была в нерешительности.

– Я журналистка. Мое дело получать от полиции информацию, а не делиться ею.

– Конечно, но мы могли бы просто обменяться мнениями. Впрочем, ваше право от этого отказаться.

Летиция скрестила изящные ножки в шелковых чулках.

– А чего боитесь вы, господин комиссар? – Она взглянула на него искоса, наклонившись, чтобы стряхнуть пепел в пепельницу. – Ладно, не отвечайте. Вопрос слишком личный. На грани допустимого. Страх – сложное чувство. Очень древнее и могучее. Источник страха – наше воображение, поэтому мы не можем им управлять.

Она глубоко затянулась, прежде чем погасить сигарету. Подняла на Мельеса глаза и улыбнулась:

– Думаю, комиссар, мы с вами нашли достойную нас загадку. Написав статью, я опасалась, как бы она не прошла мимо вас. – Летиция выключила диктофон. – Комиссар, вы не сообщили мне ничего нового. Но я вам кое-что сообщу. – Она встала со стула. – Дело Сальта значительно интереснее, чем вы думаете. В скором времени оно будет иметь продолжение.

Мельес чуть не подпрыгнул.

– Откуда вы знаете?

– Сорока на хвосте принесла. – Прелестные губы растянулись в улыбке, а фиалковые глаза прищурились.

И журналистка с кошачьей грацией закрыла за собой дверь.

29. Знакомство с огнем

Номер 103 683 никогда не был в Химической библиотеке. Она произвела на него огромное впечатление. Насколько хватало глаз, тянулись ряды с яйцами, наполненными жизнетворной жидкостью. В каждом таилось свидетельство, описание, оригинальные идеи.

Они шли вдоль рядов, и Шли-пу-ни рассказывала. Став хозяйкой Запретного города в Бел-о-Кане, она узнала, что королева Бело-киу-киуни общалась с подземными Пальцами. Это совершенно помрачило ее рассудок, и она стала думать, что Пальцы создали свою, совершенно особую цивилизацию. Она кормила их, а они давали ей какие-то диковинные вещи. Колесо, например.

Королева Бело-киу-киуни считала Пальцев добрыми животными. Как она ошибалась! У Шли-пу-ни есть доказательства обратного. Все свидетельства сходятся: Пальцы подожгли Бел-о-Кан и убили Бело-киу-киуни, единственную королеву, которая хотела их понять.

Печальная правда такова: основа их цивилизации – огонь. Потому-то Шли-пу-ни не хочет общаться с ними и кормить их. Потому она приказала замуровать проход через щель в гранитной плите. Потому она хочет стереть их с лица Земли.

Отчеты экспедиций, а их набралось уже немало, сообщают одно и то же: Пальцы зажигают огонь, играют с огнем, делают разные вещи при помощи огня. Муравьи не могут позволить этим ненормальным безумствовать и дальше. Их путь – прямая дорога к гибели. Опыт Бел-о-Кана говорит об этом.

Огонь! Номер 103 683 его ненавидел. Теперь он понял настойчивость Шли-пу-ни. Все муравьи знают, что такое огонь. В давние времена они тоже открыли для себя эту стихию. Так же, как Пальцы, случайно. Молния ударила в куст. Горящая веточка упала в траву. Один муравей подошел поближе, желая лучше рассмотреть частичку солнца, от которой чернеет все вокруг.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Все необычное муравьи тащат в муравейник. Но на этот раз ничего не получилось. И другие попытки не увенчались успехом. Пламя всегда гасло по дороге. Муравьи пытались брать все более длинные веточки, и вот однажды опытному разведчику удалось дотащить огонек к подступам муравейника. Он доказал, что возможно переносить частички солнца. Братья устроили в его честь торжество.

Огонь! Какое же это чудо! Энергия, свет, тепло. А сколько в нем цветов! Красный, желтый, белый и даже синий!

Знакомство с огнем состоялось не так давно, всего каких-то пятьдесят миллионов лет назад. Но муравьи о нем не забыли.

Возникла проблема: пламя не удавалось сохранить. Приходилось ждать, когда снова ударит молния, но она в основном сверкала во время дождя, и огонь гас.

Одному муравью пришла в голову мысль принести в муравейник веточки, чтобы помочь гореть их сокровищу. Роковая идея! Огонь жил дольше, безусловно, но мгновенно загорались хранилища веточек, сотнями гибли яйца, муравьи-воины и муравьи-работники.

Автора идеи не поблагодарили. Знакомство с огнем только начиналось. Муравьи есть муравьи. Они всегда начинают с наихудшего решения и, действуя медленно, в итоге приходят к правильному.

Муравьи долго бились с проблемой огня.

Шли-пу-ни открыла феромон, который хранил память о проделанной ими работе.

Сначала они поняли, что огонь легко распространяется: стоит подойти поближе, и ты загоришься. В то же время, как это ни странно, он всегда был готов погаснуть. Достаточно мотыльку взмахнуть крылом, как от огня остается черный дым, который тут же тает в воздухе. Муравьям, если они хотели сохранить огонь, удобнее всего было воспользоваться кислотой слабой концентрации. Те, кто вначале поливали угли сильной кислотой, вспыхивали сами и превращались в живые факелы.

Позже, примерно семьсот пятьдесят тысяч лет назад, муравьи тоже случайно, пробуя наобум то одно, то другое (это и есть их научный подход), открыли возможность «создавать» огонь, не ожидая удара молнии. Как-то рабочий муравей тер один о другой два сухих листочка и увидел, что они задымились, а потом загорелись. Опыт повторили и закрепили. Теперь муравьи могли разжигать огонь, когда хотели.

После чудесного открытия наступил период эйфории. Каждый муравейник что ни день находил новое применение огню. Огонь уничтожал деревья, которые мешали, справлялся с особо твердыми материалами, прибавлял энергии после зимовки, вылечивал болезни и вообще украшал жизнь.

Восторг поутих, когда огонь, как того и следовало ожидать, стали использовать в военных целях. Четыре воина, вооруженные длинной горящей соломинкой, могли за какие-то полчаса уничтожить город противника, населенный миллионом муравьев.

Случались также лесные пожары. Если ветер вдруг раздувал зажженный огонь, муравьи, используя свою менее концентрированную кислоту, справиться с ним не могли.

Загорался кустарник, огонь перекидывался на деревья, и за один день не триста тысяч муравьев, а тридцать тысяч муравейников превращались в черный пепел.

Огонь уничтожал все: большие деревья, больших животных, даже птиц. Эйфория сменилась страхом. Испугались все до единого. Все забыли о радости первых дней. Огонь оказался слишком опасен. Все социальные насекомые пришли к мнению, что надо отказаться от огня, – предали его анафеме и наложили табу на его использование.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Больше никто не имел права приближаться к огню. Если молния ударяла в дерево, следовало убегать от него как можно дальше. Если загорались сухие травинки, каждый должен был приложить все силы, чтобы их потушить. Запрет этот перелетел через океаны. Все муравьи планеты, все насекомые узнали, что они должны бежать от огня и никогда не пытаться подчинить его себе.