Добрая злая любовь - Татьяна Тронина

– Полнометражные, – отрывисто произнес старик и вдруг отвел глаза. – Впрочем, я не в курсе, чем там еще занимается мой внук. Какая разница – над сериалом он работает или над полнометражным фильмом... Или над тем и другим сразу. Все равно, вряд ли у него получится что-то стоящее.

Больше всего Наташе хотелось удрать отсюда, но она не выдержала:

– Послушайте, Никита вовсе не такой бесталанный, как вы утверждаете... Так получилось, что я кое-что из его работ прочитала. Это... это очень интересно!

– А говорили, что совсем с ним незнакомы... – фыркнул старик. – Нет, все-таки вы абсолютно не умеете врать. И потом, как вы можете судить – интересно или нет? Вы же совершенно ничего в этом не понимаете!

Наташа поднялась. Щеки ее горели.

– Извините, но мне пора...

– Что, обиделись? – изумился старик, и холодный огонь в его глазах неожиданно погас. – Ну, это вы зря... Я не хотел вас обидеть, милая девушка.

– Я не обиделась, нет, – замотала головой Наташа, потихоньку отступая к двери. – Просто... просто мне пора. Да, в самом деле – мне пора!

Никита Савельевич пошевелил своими седыми усами.

– Ну вот, и вам пора... – горестно вздохнул он. – А до меня никому нет дела. Конечно, я уже всем надоел... Если честно, обо мне вспоминают только, если какой-нибудь юбилей на носу. Да и то страшно удивляются: «Как, неужели этот Рощин до сих пор жив?» – Никита Савельевич очень забавно передразнил кого-то. Забавно и в то же время мстительно. И тут же воскликнул: – Да, представьте, я еще жив!

Наташе вдруг стало жаль старика – ведь она сама была уверена, что кинорежиссер Никита Рощин давным-давно умер.

– А что, разве ваш внук не навещает вас? – спросила она, уже почти готовая возненавидеть своего героя.

Никита Савельевич снова пошевелил усами.

– Навещает, – нехотя признался он. – Хотя не так часто, как мне хотелось бы. Да и вообще – он мог бы жить со мной! Чудесная квартира, за всем следит Маша, домработница... Все условия! Нет, представьте себе – снимает где-то какую-то конуру...

– Где? – невольно вырвалось у Наташи.

Никита Савельевич покосился на нее, и опять в его выцветших глазах блеснул стальной огонек.

– Так вы, милая, и адреса его не знаете?

– Нет.

– Вон, на столе бумажка лежит... – махнул Никита Савельевич старческой костлявой рукой в сторону стола. – Возле лампы. Возьмите. Там его координаты. Он вам будет очень благодарен.

– Я не ради благодарности... – начала Наташа, но старый режиссер ее перебил:

– Да это понятно... Только, милая моя, учтите на будущее: не стоит питать иллюзий. Вряд ли вы будете счастливы с моим внуком.

– Что? – обернулась Наташа, аккуратно складывая пополам листок, лежавший на столе.

– Они, нынешние мужчины, не способны любить – вот что. Лет пятьдесят назад – да, люди умели любить. Вы смотрели мои фильмы?

– Да, – ответила Наташа. – И «Веселые девчата», и «Неунывающие», и «Апрель на Фабричной улице», и «Июльский дождь»...

– «Июльский дождь» снял не я, а Марлен Хуциев, – раздраженно перебил ее Рощин. – Господи, ну о чем я говорю! Совсем забыл, что нынешние девушки тоже разучились любить – гоняются за мужчинами точно одержимые, хотя все должно быть наоборот...

Наташа выскочила из квартиры знаменитого режиссера Рощина будто ошпаренная.

«Он просто старик. Он просто старик! Он наговорил это все потому, что он один. Ему скучно. Он живет только прошлым, и оттого настоящее кажется ему безобразным... Он вовсе не хотел никого обидеть – ни меня, ни своего внука, ни нынешнее искусство – никого!» – лихорадочно думала она.

Наташа шла по улице и снова и снова прокручивала в уме разговор с Никитой Савельевичем, пытаясь понять, что же больше всего ее задело. «Ах, да – он сомневался в том, что Никита способен любить! Но так не бывает... Любой человек может любить, вопрос в другом – сможет ли Никита полюбить именно меня?»

Она остановилась напротив витрины какого-то магазина, снова впилась испытующим пронзительным взглядом в свое отражение. Невысокая худенькая девушка в джинсах и свитере, с рожками из волос на голове. Румяные щеки, блестящие глаза... В ней только обаяние юности – но не больше. Единственный, кто смог влюбиться в нее с первого взгляда, – это Макс.

«Старик Рощин, безусловно, прав в одном – я не должна бегать за Никитой, точно собачка, ожидая, когда же он наконец обратит на меня внимание. Конечно, сейчас другие времена, сейчас все можно, но... Но с Никитой так нельзя. Пусть он сам... Пусть он сам подойдет ко мне!»

Дома она первым делом бросилась к телефону.

– Привет, Мирка, это я... Как ты?

– Ничего... Слушай, у вас нет комаров?

– Каких комаров? – удивилась Наташа.

– Самых обыкновенных, кровососущих! – с ненавистью пояснила Мириэль Подкопаева. – Осень уже, а у нас в квартире комары. Один укусил меня прямо в глаз, и я теперь, как эта... как сватья баба Бабариха! Даже на работу сегодня не пошла.

– Сочувствую тебе... Послушай, Мирка, я была у него.

– Ну?! – сразу оживилась подруга. – У своего Никиты? И как?

– Никак! Это был не его адрес. Там живет его дед. А дед его – тот самый режиссер Никита Рощин, о котором ты упоминала. Я рюкзак с ноутбуком у него оставила.

– Старик жив еще? – искренне удивилась Мириэль. – Так ему лет сто должно быть, не меньше! Он, по-моему, еще до войны начал снимать...

– Никите Савельевичу Рощину – девяносто два. Кстати, очень хорошо выглядит. И прекрасно соображает, – сообщила Наташа.

– А что же твой Никита?

– Добрый дедушка дал мне его адрес. Кстати, и телефоны тут записаны – домашний и мобильный... – развернула листок Наташа.

– Так позвони же! – нетерпеливо сказала Мириэль.

– По поводу?

– Ну должен же он тебя поблагодарить! У него в компьютере столько текстов, в конце концов... Наверняка он из-за них жутко переживал...

– Может быть, у него есть копии... – неуверенно возразила Наташа. – И вообще, Мирка, по-моему, это бред – я сама звоню ему, чтобы он сказал мне спасибо...

– А что такого? Ты же не мать Тереза. Может, ты вознаграждения какого-то ждешь... Предложи ему сводить тебя в кафе.

– Нет, невозможно! – с отчаянием закричала Наташа. – Это все неправильно! Никита сам должен обратить на меня внимание. Ты понимаешь – сам!

– Да как он на тебя обратит внимание, если он там, а ты – тут? – искренне удивилась Мириэль. – И вообще, сейчас же не девятнадцатый век, и ты далеко не тургеневская девушка.

– Ладно... – сказала Наташа, почувствовав усталость. – Потом что-нибудь придумаем.

– Когда – потом? Потом он про тебя забудет...

– Да он о моем существовании вообще не подозревает, – вздохнула Наташа. – А сейчас мне все равно некогда.