Сто Великих Пророков и Вероучителей - Константин Рыжов

Подобно тому, как Бог творит бескорыстно, должен трудиться и он, не думая о последствиях своего труда. «Действия совершая, привязанность к ним оставь». Это отрешение от заинтересованности придает каждому акту человека характер богослужения. В соответствии со сказанным, Кришна дает ответ на вопрос Арджуны.

Долг человека, говорит он, заключается в добросовестном исполнении своей дхармы.

Долг кшатрия — сражаться. Поэтому Кришна не только не одобряет скорби Арджуны по поводу убийства сородичей, а призывает его смелее идти на битву. Этим выводом заканчивается «Бхагавад-Гита». Кришна рассеивает сомнения Арджуны и возвращает ему утерянную уверенность. Но понятно, что значение проповеди Кришны далеко выходило за пределы этого конкретного случая. По сути дела, изложенное учение было попыткой найти к Богу иной путь, нежели тот, который предлагали брахманы.

Учение об Абсолюте, для достижения которого нужно утратить свое «я», многих пугало и отталкивало; люди хотели не только стоять у врат божественного молчания, но и услышать голос Божий. Как ответ на это стремление родилась «Бхагавад-Гита». Большинство исследователей относит создание поэмы к VI в. до Р.Х. Кто был ее автор — не известно. Вероучение, вложенное в уста Кришны, теперь неразрывно связано с его образом. И нельзя не признать, что образ этот необычайно притягателен. Каждый может найти в Кришне что-то свое. Кто-то видит в нем веселого и страстного любовника, прекрасного шаловливого мальчика. Кто-то — мужественного и сурового воина. Кто-то — глубокомысленного философа. Но, являясь во всех этих образах, он вместе с тем есть великое и милосердное Божество, способное сострадать человеку, быть его другом, спутником и наставником. Не случайно культ Кришны широко распространен в современной Индии и храмы его никогда не пустуют.

С тех пор как мудрецы Индии осознали непрочность и мимолетность всего земного, они постоянно отыскивали то, что называли мокшей — истинным освобождением и подлинным благом. Один из способов вырваться из-под власти перевоплощений предложила школа йоги, сконцентрировавшая тысячелетний опыт самоуглубления и психотехники, не имеющий себе равных в древности. Важнейшие ее принципы сформулировал гуру Патанджали, автор «Йога-сутры», первого классического руководства по йоге. Предания отождествляют его с великим индийским грамматиком, носившим это имя и известным своими трудами по санскриту (кроме того, Патанджали приписываются труды по философии, медицине, теории поэзии, а также составление руководства для актеров «Нати-сутра»). Он жил во II в. до Р.Х. Правда, некоторые исследователи считают, что «Йога-сутра» написана двумя веками раньше, но точная хронология здесь не так уж важна, поскольку йога в широком смысле существовала задолго до Патанджали. «Йога-сутра» обобщает идеи и правила гораздо более древние, чем Упанишады, уходящие корнями в далекое прошлое. (Само понятие «йога» не имеет точного перевода. Чаще всего это слово производят от корня «иудж», что значит «прилагать усилие, упражняться».)

Уже на древних печатях, которые датируются III тысячелетием до Р.Х., изображались фигуры, сидящие в йогической позе «лотоса»; это доказывает, что йога зародилась в доарийские времена. Первые упоминания о практике йоги содержатся в Ведах, а в Упанишадах о ней говорится довольно часто. Однако там она выступает не в виде обособленной доктрины, а как практическая сторона богопочитания. Размышляя о Божестве, человек не мог не задавать себе вопрос: почему Оно недоступно людям как явления видимого мира или движения мира внутреннего. Как уже говорилось, ответ на этот вопрос дал брахманизм. Упанишады учили, что Священное близко, Оно рядом, Оно во всем, Оно в человеке, но человек не в состоянии созерцать Его, так как весь погружен в ложное и бренное.

Непосредственное восприятие Бога должно было предваряться подготовкой, которая делала человека способным к постижению тайн Единого и Вечного. Этой цели и служила йога. В «Майтри-Упанишаде» говорилось, что йога есть священный путь, «стезя Брахмана», и на нее нельзя вступать человеку, который не посвятил себя целиком поиску познания. А в «Катха-Упанишаде» сообщалось о йоге как о способе покорить чувства, рассудок и в конечном счете — саму мысль, то есть о высвобождении чистой, не выразимой словами интуиции. Согласно Упанишадам, йог должен стремиться растворить себя в Запредельном, ибо, только слившись с Ним, можно его познать. В «Шветашватаре» мы читаем: «Те, кто, предаваясь размышлениям, занимались йогой, видели самосущую Силу, сокрытую ее свойствами».

В этом трактате уже были намечены технические приемы созерцания. В нем говорилось о положении тела, задержке дыхания, о необходимости для йога контролировать чувства, «подобно тому, как он впрягал бы строптивых коней в колесницу». Отрешенный от всего происходящего, он созерцает «единственного Бога, сокрытого во всех существах, всепроникающего, внутреннего Атмана всех существ, следящего за действиями, живущего во всех существах, всевидящего, знающего, одного-единственного и лишенного свойств».

В последующие века практика йоги все больше соединяется с философской Школой санкхьи и превращается в особенное религиозное учение. Ранняя санкхья мало чем отличалась от учения Упанишад. Она также учила о Брахмане как о единой реальности, уподобляя его ожерелью, вернее — нити, на которую нанизаны золото, жемчуг, кораллы или глиняные украшения, то есть все многообразие проявленного мира. Умение отличать нить от нанизанных на нее предметов и составляло сущность санкхьи. Основатель этого учения мудрец Капила исходил из того, что физическая Вселенная не может быть излиянием духовного Начала — Пуруши. (Пуруша понимался не как некий Абсолют, вроде Брахмана, а как совокупность бесчисленного количества индивидуальных душ; это было сознательное, но инертное начало.) Мир материальный обособлен от мира духовного и не порождается им. Более того, он способен развиваться по своим внутренним законам.

Все бессознательные, стихийные изменения во Вселенной возникают как следствие процессов в первоматерии — Пракрити. Пракрити, по учению Капилы, обладает неисчерпаемой творческой энергией, но лишена сознания. Воздействие Пуруши на Пракрити можно уподобить воздействию магнита на металл: духовное начало как бы намагничивает лишенную сознания материю, придает ей форму и духовную субстанцию.

Соединившись, два плана бытия порождают действительность, столь несовершенную, что она вся оказывается пронизанной болью и страданием. Основной смысл философии санкхьи сводится к тому, как помочь пуруше освободиться из плена материи, избавиться от состояния сансары (земной жизни и перерождений) и кармы, покинуть тела, в которых он заключен, и обрести состояние блаженства и освобождения (мокша).

При этом, не отрицая ведических обрядов, санкхья-йога рассматривала их как низшую ступень очищения духа. Ведь обряды связаны с верой в небесную помощь, а истинный мудрец ждет ее не свыше, он сам, следуя определенным правилам, срывает с себя тленные оболочки. В «Мокша-Дхарме» мы читаем: «Никакой человек или бог не поможет счастья достигнуть; кто сам себя обуздал, тому оно достается». Обуздав плоть воздержанием, подавив в себе «страх, тоску, изнурение, всякие человеческие страсти… похоть, сон, труд, непреодолимую дрему», йог «сам собой» достигает высшего состояния: он не только «превосходит всех смертных», но и сливается с божественной природой, «претворяет себя» в бога. Таким образом, согласно «Мокша-Дхарме», йога определяется как путь к спасению через самообожествление.

Из концепции Капилы и исходил Патанджали. Он обоготворял человеческий дух, рассматривая его как царственного пленника, попавшего в силки Пракрити Йога в данном случае представляла собой практическую сторону науки различия истинного от иллюзорного. По словам Патанджали, подвижник должен отвратиться от «жажды предметов видимых и слышимых». Человек, не осознавший своего природного величия, остается в рабстве у материи «Неведение, — говорит Патанджали, — есть принятие того, что неверно, нечисто, мучительно и не является Я, за вечное, чистое, блаженное, Атмана». Только достигнув полного очищения, йог может в гордом одиночестве вкушать никем не замутненное блаженство мокши. Учение Патанджали, в отличие от йоги ранних Упанишад, представляет собой уже не путь слияния с Абсолютом, а — порыв, усилие отдельного духа в его стремлении освободиться от материальных уз. Путь подвижника к высшему блаженству был сложным и распадался, согласно «Йога-сутре», на несколько этапов.

Первый этап — яма (воздержание) — представлял собой обычную аскезу. Приступающий к йоге должен был призвать на помощь все силы своей нравственной воли и прежде всего отказаться причинять вред живым существам. Кроме этого, он должен был быть правдив, бескорыстен, терпелив и целомудрен. Ибо никакой духовный рост невозможен без предварительного упражнения в добродетели.