Крылатая смерть (СИ) - Печёрин Тимофей Николаевич

— Все просто, — старик добродушно улыбнулся, — как я уже говорил, мой главный бич — скука. А от скуки… точнее, борясь с нею, я начинаю занимать голову проблемами, не касающимися меня лично. Во всяком случае, непосредственно.

С этими словами он снова повернулся к панораме, открывавшейся из окна. Секунду спустя присоединился к Смотрителю и Сеня.

— Этому миру в некотором смысле повезло, — начал Смотритель, указывая рукой на проплывавшие внизу облака, моря и сушу, — он, мало того, что богат природными ресурсами — от минеральных до биологических. Вдобавок, разумная жизнь здесь зародилась в умеренном поясе, а не в тропиках. Ну, просто потому, что в тропических и субтропических широтах здесь нет крупных массивов суши. В противном случае теплый климат вкупе с изобилием пищи сильно бы притормозили развитие местного человечества. Чего развиваться-то — если и так живешь как на курорте. Или даже как в раю.

Вдобавок, этот мир избежал и серьезных природных катаклизмов… за последний миллион лет, по крайней мере. Никакие булыжники размером с гору сюда не падали, ледниковых периодов не случилось ни одного. Даже вулканическая активность была умеренной. Не сильно досаждала извержениями местным обитателям.

Словом, ничего не препятствует развитию цивилизации. На первый взгляд почти ничего. Развивайся — не хочу. Хоть до полетов к звездам дорастай. Ну или до строительства нового Бовенгронда.

— Но?.. — коротко спросил Сеня, уже понимая, что не все так гладко в проплывавшем под ними королевстве. Да и королевства-то, собственно, не было. Как и вообще почти ничего.

Сене не потребовалось много времени, чтобы обратить внимание на эту особенность: в тех уголках мира, где царила ночь, темнота была непроглядной, почти абсолютной. Ее нигде не нарушали скопления огней — непременные признаки крупных городов и высокоразвитого общества. Признаки, без которых невозможно было представить ночную панораму родного Сениного мира.

Хотя стоило ли ждать иного, если местное человечество пребывало в каменном веке.

— Но присутствует в этом мире фактор, — молвил Смотритель, — который сводит на нет все его преимущества. Своего рода противовесом благоприятному климату и богатству этого мира послужила… хм, разрушительная активность некой хтонической формы жизни. То есть, зародившейся не на поверхности, а под землей. И потому враждебной природе этого мира.

— Масдулаги, — произнес Сеня, вспомнив слова Хубара про открывшийся ход в подземный мир. И признавая про себя, что подземное происхождение этих монстров кое-что объясняет. Например, отсутствие у них глаз. Действительно, зачем нужны органы зрения, улавливающие световые волны, там, где этих волн нет?

— Да, — Смотритель кивнул, — насколько мне известно, именно так их называют аборигены. Но суть, как вы понимаете, вовсе не в названии.

— Один человек… шаман местного племени, говорил, что Масдулаги питаются человеческим страхом, — припомнил Сеня, — что страх их приманивает. Так понимаю, что у человека это чувство сильнее, чем у животных… ну, потому что он разумом обладает, а значит воображением. То есть способен заранее представлять, что его ждет… в том числе при встрече с огромным чудищем.

— Скажем так, — Смотритель вскинул руку с выставленным указательным пальцем, — вы, молодой человек, оказались, по крайней мере, ближе к истине, чем этот ваш шаман. Не сочтите за комплимент.

— А в чем — истина? — вопрошал Сеня, нахмурившись.

— Во-первых, в том, что питаться эмоциями никакая форма жизни не способна, — начал старик, — только чем-то вещественным, а конкретно — органикой, из которой всякая живая тварь и состоит. Ведь это в вашем мире есть пословица… как там: птица сказками не наестся?

— Соловья баснями не кормят, — с удовольствием поправил Сеня, хоть по мелочи ощутив свое превосходство над этим умничающим наследником древней, но некогда могущественной цивилизации. А по сути той же табличкой с посланием потомкам из приснопамятного сонета про Озимандию — только живой и говорящей.

Смотрителя, впрочем, его маленькая оплошность не смутила.

— Во-вторых, — продолжал он, — да, страх эти так называемые Масдулаги чувствуют. Реагируют на него… как и прочие хищники. Но привлекает их не столько страх, сколько мозговая активность. Масдулаги способны улавливать генерируемое при этом невидимое излучение. Своего рода компенсация за отсутствие зрения. Ну а у кого из живых существ мозговая активность наиболее сильная… наиболее заметная, говорить, думаю, излишне.

— А то, — изрек Сеня мрачно.

— В общем, обстоятельства сложились так, что Масдулаги и люди этого мира образовали почти идеальную пару звеньев пищевой цепочки «хищник-жертва». А чем больше людей собирается в одном месте, тем сильнее излучение, и тем легче Масдулаги его заметить. Заметить потенциальную добычу.

— То есть племя более уязвимо, чем одиночки, — осторожно высказал Сеня напрашивающийся вывод.

Смотритель покачал головой.

— Не все так просто, — были его слова, а голос звучал строго, — одиночка уязвим тоже. Одиночка скорее станет добычей хищника… любого, не только Масдулаги. Если одиночка заболеет, будет слаб, он может банально умереть с голоду. Ибо некому для него поохотиться, рыбу половить, пособирать ягоды. К тому же один человек просто не может уметь всего, что необходимо для полноценной жизни. Скажем, хороший охотник не сумеет построить себе жилище, а удачливый рыболов не факт, что может сшить себе одежду. Наконец, одиночка обречен по чисто биологическим причинам. Ибо умирает, не оставив потомства. Не с кем. Так что наиболее эффективной формой существования человека является все-таки сообщество. Чем многочисленней — тем лучше.

— Если б не было Масдулаги, — добавил Сеня, напоминая об этом немаловажном обстоятельстве.

— Вот мы и подошли к сути проблемы, — сказал Смотритель, — с одной стороны человечество дееспособно только в многочисленных группах. С другой — излучение от этих групп сильнее и заметнее для Масдулаги. Что в практическом смысле означает следующее. Стоит где-то сложиться более-менее успешному человеческому сообществу, не знающему недостатка в ресурсах и потому уверенно размножающемуся, становясь многочисленней, как к месту обитания этого сообщества словно мотыльки к источнику света устремляются наши хтонические хищники. Причем шансы скорее стать объектом охоты Масдулаги выше у сообществ, где наиболее высока концентрация умных людей. То есть людей с повышенной мозговой активностью.

— А защититься от нападения этих тварей…

— …возможности нет, обрести же такую возможность человеки разумные в этом мире не успевают. Только какое-то племя встает на ноги, как являются Масдулаги и уничтожают всех, кто не успел спрятаться или удрать. Причем даже выжившим становится несладко. Племя распадается на мелкие группки или вообще на множество одиночек со всеми вытекающими. О чем я уже говорил.

— Сизифов труд, — такая ассоциация возникла у Сени в ответ на рассказ Смотрителя.

— А что! Неплохую метафору придумала… хм, мифология вашего мира, — проговорил тот, одобрительно улыбнувшись, а от Сени не укрылось, как Смотритель и в этот раз задумался на мгновение, будто сверялся с невидимой шпаргалкой, — сизифов труд бесконечен и не дает результатов. Так же бесконечно может продолжаться и существование человечества этого мира в каменном веке. И такими же безрезультатными — попытки сдвинуться с мертвой точки. От барахтанья в трясине варварства перейти к развитию.

Помолчав несколько мгновений — точно давая собеседнику переварить свою сентенцию, проникнуться ею — Смотритель Бовенгронда добавил с легкой хитрой усмешкой:

— Но это — при сохранении естественных условий. Без вмешательства извне. И без привлечения… сторонних ресурсов. Из более развитых миров.

— Интересненькое дело! — воскликнул Сеня, — я ресурс, значит?

— Без обид, — молвил старик, — до обид ли, когда речь идет о судьбе целого мира. Замысел мой заключался в том, чтобы его жители получили нужные знания от пришельцев из развитых миров, не тратя времени на их самостоятельный поиск. И тем самым продвинулись бы в развитии, сэкономив время… да мозговое излучение то злополучное заодно. Так, чтобы к моменту, когда очередное племя заметят Масдулаги, этому племени было бы, чем защититься.