Толстый – спаситель французской короны - Мария Некрасова

Пленка быстро кончилась, и Ленка стала оглядываться в поисках нового занятия.

– Давай страшные истории рассказывать! – предложила она, оглядев полупустую комнату. Других развлечений не нашлось.

Тонкий вздохнул. Вот и пойми ее после этого! Только что орала как ненормальная, призрака увидев, а теперь страшные истории ей подавай. Где логика?

– Ты первая, – буркнул он и поуютнее расселся на копии. Ленка – спец по страшилкам и анекдотам. Она просто ими живет. Что бы ни делала, все превратит либо в страшилку, либо в анекдот. Взять хотя бы то, как она учится, – это ж полнометражный ужастик!

– В черном-черном городе, – начала Ленка, – стоял черный-черный дом. В этом черном-черном доме был черный-черный подъезд…

– А у подъезда стоял черный-черный человек и жег резину, – добавил Тонкий. Ему уже становилось жутковато, и он дурачился, чтобы взбодриться.

– Не перебивай! – рассердилась Ленка. – В черном-черном подъезде была черная-черная лестница, черные-черные двери…

«И ленивая-ленивая уборщица», – подумал Тонкий, но промолчал.

– За одной черной-черной дверью, – продолжала Ленка, – была черная-черная квартира. В этой черной-черной квартире была черная-черная мебель, среди черной-черной мебели стоял черный-черный стол, на черном-черном столе – черный-черный гроб, а в этом черном-черном гробу…

– Спала белая-белая кошка, – закончил Тонкий, и ему стало грустно. Он вспомнил об оставленных дома котенке и верном крысе, а заодно и о бабушке с дедом, и о старосте класса Вуколовой. Как они там, в Москве? «Спят они в Москве, – ответил сам себе Тонкий. – У них сейчас уже поздняя ночь. Спит Ленкин котенок, спит мой верный крыс, спит бабушка, и дед храпит, как тридцать три богатыря. А на улице темно-темно, и кирпичные дома кажутся черными-черными. В подъезде, наверное, опять хулиганы расколотили лампочку – значит, подъезд тоже черный. И по этому черному-черному подъезду бродит белое-белое привидение и жутко воет…»

– Александр! Кто вам разрешьиль спать на музэйном экспоньате?!

Тонкий вскрикнул и сел на кровати. На этот раз под ним действительно была кровать, только принадлежала она не молодому, подающему надежды художнику Александру Уткину, а замку-музею Амбуаз, а несколько веков назад – какой-то королеве. Привидение между тем не переставало выть:

– Сойдьите с кровати! Встаньте, Александр!

С минуту потормозив, Тонкий понял, что никакое это не привидение, а гувернантка мадемуазель Жозефа, век бы ее не знать. И что он, Сашка, опять уснул в неположенном месте. Он послушно вскочил и стал оправдываться:

– Мы обезьяну искали, заблудились…

Но Жозефа была настроена решительно:

– Какюю обьезьяну?! – рявкнула она. – Живо домой!

Тонкий и притихшая Ленка побрели по темному коридору за Фрёкен Бок.

Глава XX

Взяли!

Бессонница бывает не только у стариков – Тонкий это понял еще в детстве, когда расколотил мамину любимую вазу как раз накануне приезда родителей. Он тогда всю ночь ворочался, раздумывая, как поступить: признаться сразу, признаться чуть погодя или, может, склеить? С той ночи уже прошло немало времени, Тонкий малость подрос, подросли проблемы, и количество бессонных ночей тоже выросло. Лоханулся, лоханулся начинающий оперативник, что тут скажешь! Скалу ковырял, как дурак, у мсье Перена, уважаемого человека, «пальчики» откатывал!

Он сел на диване и включил ночничок. Из соседней комнаты раздавался симфонический храп гувернантки. Тонкий в который раз пожалел сестру, которой приходится спать с ней рядом. Достал из кармана директорские «пальчики» и повертел в руках. Утопить этот позор в Луаре и никогда не вспоминать! «Свои ошибки надо помнить», – сказал себе Тонкий и со вздохом затолкал отпечатки обратно в карман.

В конце концов, остается еще одно нераскрытое дело – дело вандалов. Улик никаких – твори, выдумывай, пробуй. Хорошо, что вандализм так быстро обнаружили. В тот день замок вообще был закрыт на подготовку к балу. Вандал, должно быть, знал это и подгадал наверняка, чтобы успеть смыться. Но бдительные работники музея заметили еще с утра… В тот день, когда выпустили и снова замели Вибре.

Если реставратор такой плохой, может, он и порезал? Успел бы? Интересно, когда его освободили: если рано утром – то легко, если днем… Да ну, глупости, зачем ему это надо!.. А заметили бы вандализм дня через три, он бы успел смотаться с печатью в кармане. И печать достал из тайника, потому что собирался в дорогу…

Тонкий погасил ночничок и улегся. Какая-никакая, а версия. Надо узнать, когда выпустили Вибре, утром или днем. Как? Теперь только из газет. Из еженедельников. Завтра надо будет смотаться в город за прессой и попросить гувернантку устроить чтение вслух с переводом. Она не откажет, даже, пожалуй, обрадуется, что ее драгоценный воспитанник интересуется местной прессой.

Он проснулся раньше всех, умылся-оделся и минут сорок слонялся по номеру, ожидая, пока проснутся Жозе-фу с Ленкой. Через сорок минут приперлась Гидра и стала стучаться так, что Жозефе пришлось-таки встать, вынуть из загашника ключ (Тонкий не успел заметить, так ловко она это сделала) и впустить побудчицу.

Гидра деловито оглядела номер (вы еще спите?!) и сообщила, что через час они отправятся на конную прогулку в Блуа, надо быстро одеваться, завтракать и бежать к ней. Жозе-фу рассеянно кивала и продирала глаза, Ленка ворочалась в соседней комнате и орала: «Кого там черт принес?!» Гидра делала вид, что не слышит. Тонкий спросил у нее, можно ли в Блуа купить газету, и, получив ответ: «Да, и не только», – спокойно плюхнулся перед телевизором, ждать, пока Ленка с Жозефой соберутся.

Ждать пришлось долго. Сперва Жозе-фу стаскивала Ленку с кровати. Тонкий по опыту знал: процесс это долгий и трудоемкий, поэтому не вмешивался (еще помогать заставят). Потом они спорили, кому первой идти в ванную, потом выбирали, что надеть на конную прогулку. Тонкий хотел вмешаться (он занимался верховой ездой и уже имел кое-какой опыт в подборе одежды для верховых прогулок), но быстро разочаровался в этой затее. В общем, когда Ленка с Жозефой выработали недельную норму адреналина, когда в шкафу не осталось ни одной вещи (все валялось на полу), они наконец вышли, спустились, на удивление быстро поели и выскочили на улицу, где их уже ждали Гидра и вся группа.

Конюшня находилась тут же, рядом с отелем. Угрюмый инструктор подходил к каждому, оглядывал с головы до ног, спрашивал, не ездил ли он раньше верхом (Тонкий и двое мужчин из группы сказали, что ездят, остальные отрицательно качали головой), кричал что-то конюху на французском, и тот выводил лошадь. Ленке досталась серенькая, Тонкому с Жозефой – рыжие, похожие как близнецы. Только гувернантку посадили в дамское седло (несолидно вам в спортивном ездить), и Тонкий подумал, что прогулка будет интересной.

В дамском седле сидят не верхом, а боком, как на перилах. И стремена с одной стороны. Ездить по-дамски нелегко даже опытным наездникам, а начинающей Жозефе… Тонкий удивился безалаберности эстета-инструктора.

Они тронулись шагом, и он немного успокоился. Если вся прогулка шаговая, то гувернантке можно и в дамском седле покататься. Можно хоть без седла. Можно вообще слезть, уцепиться за хвост и ехать по земле на пятой точке. Шагом все можно.

Гидра ехала впереди на высокой пегой кобыле. Иногда она притормаживала, чтобы рассказать туристам, куда они едут и что там забыли.

– С середины Х века Блуа и его окрестности становятся владением могущественных феодалов – графов де Блуа, вассалов короля Франции, они же – графы Тура и Шартра, затем Шампани, которые много раз переделывали укрепленный замок. От мощной крепости, воздвигнутой в XIII веке, сохранились лишь угловая башня, часть крепостной стены, отдельные башни, включенные в позднейшие постройки, а также большой зал графов де Блуа, предназначавшийся для собраний и празднеств.

В конце XIV века графство Блуа было продано принцу Людовику Орлеанскому, сыну французского короля Карла V. Это событие предопределило блестящее будущее города. Сын Людовика, Шарль Орлеанский, после возвращения из многолетнего английского плена прожил в замке двадцать пять лет, собрав вокруг себя небольшое изысканное общество литераторов и поэтов.

Сзади наседал инструктор – он следил, чтобы туристы не отбились от группы и не свалились. Лошади, чувствуя свое превосходство над чайниками-туристами, брели не торопясь, иногда останавливались, чтобы пощипать травку. Туристы нервничали, туристки визжали, угрюмый инструктор подъезжал и хлопал лошадей по крупу, чтобы прекратили жрать. Гидра бухтела, словом, начиналась обычная интересная экскурсия.

– История Блуа связана преимущественно с именем внука Людовика Орлеанского, который в 1498 году стал королем Франции под именем Людовика XII. Уроженец Блуа, Людовик XII решил обосновать здесь свою резиденцию. Небольшой город Блуа стал, таким образом, королевским городом , – бухтела Гидра.