Ворюга в клеточку - Валерий Гусев

Макс немного вздрогнул. Изменился в лице, а потом опять покрылся веснушками.

– Хорошо, - через силу сказал он. - Мне бы не хотелось это делать. Это знакомство не для вас. Но есть закон моря. Дайте мне номер вашего телефона. А вознаграждение для вас? - Это он меня спросил.

– У меня просьба. Когда вы вернете эти вещи владельцам, ничего им не объясняйте, хорошо?

– А как объяснять?

– Просто. Это все разыскали и вернули лица, пожелавшие остаться неизвестными.

Макс пожал плечами, потряс нам руки и, забрав пакет, отбыл по месту жительства.

А мы пошли к Акимову, доложить о выполнении задания.

Но не успели… У подъезда стоял обычный «жигуленок», но с мигалкой-стаканчиком на крыше. А из подъезда вышли двое людей в камуфляже, с дубинками на поясе и в масках. Они вели под руки Акимова.

Мы остолбенели. Хотели было броситься к Акимову, но он нас будто предупредил взглядом - скользнул холодными глазами: я вас не знаю и вы меня в первый раз видите.

Акимова грубо впихнули в машину, она взвизгнула колесами, взвыла сиреной и умчалась.

Мы даже сначала рванулись за ней. Потом опомнились: «Я вас не знаю…»

Опоздали!

Теперь одна надежда была - на папу. Нужно ждать до вечера.

К вечеру мы немного успокоились, а до этого слонялись по квартире, натыкаясь друг на друга. И на маму.

– Вы не заболели? - спросила мама, когда Алешка чуть не выбил у нее из рук сковороду с картошкой. - Или по школе соскучились?

– Мы твой баллончик ищем, - буркнул, не подумав, Алешка.

– Он сам нашелся. - И обрадовала: - А я еще обои купила. Папе в кабинет. Все равно вам делать нечего.

Знала бы она, как нам делать нечего. Дел у нас теперь полно. Но я тогда еще и не предполагал - каких! Если бы заранее знал, я бы лучше свинкой заболел.

Наконец в прихожей раздался долгожданный звонок.

Алешка поманил меня в комнату.

– Дим, с папой ты будешь разговаривать. - Это он не попросил, это он приказал.

– Почему это я?

– У тебя лучше получится. Ты - простодушный.

Уж лучше бы он меня детиной обозвал!

Нет, я не обиделся, я только вздохнул. И согласился.

– Издалека начинай, - посоветовал Алешка со знанием дела. - С чего-нибудь совсем постороннего. А я тебе потом тайный знак подам. Ногой.

Когда мы все собрались на ужин за кухонным столом, я начал издалека. И ничего умнее не придумал:

– Пап, мы решили собаку завести.

Алешка незаметно показал мне большой палец и подмигнул.

– Кто это мы? - уточнил папа.

– Мама, например, - невинно продолжил я, зная, что мамино мнение для папы - решающее.

– С чего ты взял? - удивилась мама. - Супердень какая-то. Ой, простите!

– Ты ж сама сказала: «Какая прелесть!» - поддержал меня Алешка.

– Когда? - еще больше удивилась мама. - Что-то не помню.

– Когда-когда? В прошлом году. Когда с Ленкиным Нордом познакомилась.

– А в позапрошлом году мы с вашей мамой в цирке были, - зачем-то вспомнил папа.

– Ну и что?

– А то! Когда там верблюд через барьеры прыгал, мама тоже сказала: «Какая прелесть!»

– А при чем здесь верблюд? - прикинулись мы дурачками. Хотя, конечно, прекрасно поняли, что папа имел в виду.

– А при чем здесь собака? - логично завершил он. И окончательно закрыл вопрос: - Знаю я этих собак. И своих детей знаю тоже. Собака будет ваша, а кормить ее и лужи за ней подтирать будет мама…

– А гулять - папа, - поспешила мама на всякий случай.

Тут Алешка мне подал знак. Но не очень удачно. Мама ойкнула и сказала ему:

– Что ты ногами болтаешь?

– Ну, пап, - начал я, - раз не хочешь собаку, тогда помоги хорошему человеку.

Папа рассмеялся. Каким-то своим мыслям. И сказал:

– Жаль все-таки, что я в позапрошлом году верблюда не купил.

– Пап, это не смешно. Твоя милиция арестовала хорошего, честного человека. Очень полезного для общества. Ты бы разобрался.

– А за что его задержали? Вам известно?

– Да за ерунду! - не выдержал Алешка. - Золото, бриллианты… Мелочь всякая.

– Мне бы такую мелочь, - вздохнула мама.

– Да он тебе сколько хочешь натаскает! - пообещал Алешка. - Когда его отпустят.

Тут я понял, что разговор принял опасное направление.

– Он не виноват, - поспешил я. - Он ошибся. Он ученый.

– Он самолет строит! - поддержал меня Алешка. - Чтобы летать.

– Я все понял, - сказал папа. - Летающий самолет. Золото-бриллианты. Полезный ученый. Как его фамилия?

– Акимов!

– Акимов… Акимов… А! Вспомнил! Зажигалка с «Гаудеамусом». Ладно, я завтра наведу справки. Узнаю, что там за история с бриллиантовым золотом. И ученым самолетом.

– А как дела с клетчатой совой?

– Вот этого не знаю. Мне поручили срочное дело. Я завтра вылетаю в Германию.

– А там-то что случилось? - спросила мама.

– Там как раз ничего. Это у нас обокрали одного крупного бизнесмена. Похитили ценную картину. И, кажется, не одну.

– Ничего, - успокоил его Алешка. - Он себе новую купит. И не одну.

– Такую не купит, - сказал папа. - Это подлинник Айвазовского. По сведениям Интерпола, картину уже вывезли за границу и спрятали в Германии.

– Айвазовский очень расстроился? - с сочувствием спросил Алешка. - За свой подлинник.

Папа улыбнулся, мама захохотала.

– Так что дело клетчатой совы откладывается. Тем более что все похищенное каким-то таинственным образом возвращено потерпевшим.

– А они чего говорят? - невинно спросил Алешка. Так невинно, что у папы в глазах засветилось подозрение.

– Ничего не говорят. Какой-то добрый человек принес. Пожелавший остаться неизвестным.

– Соглашайся, отец, - посоветовала мама. - Ты им про ученого узнаешь, а они твою комнату поклеят.

– Только не вверх тормашками, - поставил папа условие.

– Как получится, - проворчал Алешка. Нас, конечно, эти обои совершенно не радовали. И он тут же вполголоса поправился: - Как у Ленки получится.

А у меня в голове почему-то засела мысль о картине Айвазовского. Где-то совсем недавно мелькнула передо мной фамилия этого великого художника…

На следующий день папа позвонил из Шереметьева.

– Дима, передай Алешке, что наша милиция никакого гражданина Акимова Владимира Ивановича не задерживала.

– Так я и знал, - Алешка горестно покачал головой, услышав это сообщение. - Его похитили.

Глава XII

Кто они?

– Как хорошо! - мечтательно пропел Алешка и повалился на тахту.

Я за него испугался. Подумал, что его детская ранимая психика не выдержала таких суровых испытаний.

Но я напрасно испугался.

– Как хорошо! - он раскинул руки, будто хотел обнять весь мир. - Дим, у нас карантин! У нас столько времени! Мы с тобой все успеем. Мы с тобой разоблачим гадину Земана. Мы найдем нашего Акимова, а его похитителей посадим вот в этот аквариум и будем кормить этими мерзкими улитками. Пусть все эти гады каждую ночь грызут ракушки, пока не подавятся.

Я немного расслабился, а под конец Алешкиной речи мне стало страшно. Столько праведного гнева звучало в его словах. Не завидую я ни Земану, ни тем более негодяям, укравшим великого ученого Акимова.

– А потом, Дим, мы сядем на махолет имени Карлсона и как замашем крыльями!…

Тут дверь в нашу комнату распахнулась, и на пороге появилась мама с рулонами обоев в охапке. Она свалила их на мою тахту и сказала:

– Это ваш сыновий долг! До приезда отца поклеите его кабинет. Он будет очень рад. Только не перепутайте верх и низ.

– Ноги и тормашки, - проворчал, уточняя, Алешка.

– Впрочем, - продолжила мама, разворачивая рулон, - не ошибетесь.

Это точно! Не ошибемся. Обои были сделаны в виде нотных линеек со всякими скрипичными ключами и кляксами нот. Вверх тормашками их даже нарочно не поклеишь.

– Мам, - осторожно сказал я, - ты ничего не напутала? Папа ведь не композитор. Он на флейте не играет.

– Темные у меня дети, - пожаловалась мама в потолок, соседям. - Без музыкального образования. - И сказала нам: - Это самые настоящие милицейские обои. Здесь же записана мелодия.

– «Мурка», что ли? - обомлел Алешка.

– Сам ты Мурка! Это милицейский гимн! - И она очень мелодично пропела: - «Наша служба и опасна и…»

– А дальше? - нам понравилось.

– А дальше обрывается. Продолжение на другом рулоне. Так что подберите обои так, чтобы они песней прозвучали. Розовый дождь у нас уже есть. Теперь будет боевая песня. Мне запереть вас на ключ? Или сдаетесь без боя? Молчание - знак согласия. Снимайте полки.

В кабинете мы грустно сели на папин стол.

– А кто же будет грызть ракушки? - печально проговорил я.

– Ленка! - вдруг сказал Алешка и схватился за телефонную трубку.

– Не понял! - признался я.

– Детина! - ответил Алешка в трубку. - Это я не тебе, Лен. Ты на пианине играешь? На фортепьяне? А какая разница? Песню про опасную службу знаешь? Молодец! - он дальше скороговоркой рассказал Ленке все-все.

А когда Ленка спросила, чем она может помочь, Алешка объяснил задачу.