Яхта: история с рассуждениями - Нонна Ананиева

– Как – зачем? – удивилась она. – Пошли поужинать. Потом заехали в их отель и сидели там в баре. Ира неплохо говорила по-французски, кстати.

Сева смотрел на нее как на экран в кинотеатре, где смотрят только в одном направлении. Спокойно, как мог. Это что такое вообще он сейчас слышит? От этой француженки? Ира была в Париже в ноябре, он это помнил. Пойти убить Олега, что ли? Но он, Сева, его знает. Если бы они были любовниками, он бы не приехал сюда. Но почему Ира никогда не говорила, что виделась с Олегом? Глупый вопрос. «Я точно сдурел. Где Саломея? Куда все подевались? Ладно, успокойся. Она умерла. А я живой. Они могли встретиться и по бизнесу. А собственно, какие такие бизнес-интересы могли их объединять? Олег не занимался ювелиркой, алмазным сырьем, камнями, антикварным хламом. Да кто вообще может знать, чем кто-либо занимается на досуге или когда светит отдельно стоящая выгодная сделка? Как эта…»

– Ты должна мне сказать, Мари. Я подозревал, но не хотел подозревать. Раз уж ты начала об этом говорить… – Он впервые посмотрел ей прямо в глаза.

«Смотри, но не так, Сева! Теперь ты знаешь цену многим вещам. Пожалей себя! Оставь себя прожитого. Я скажу тебе, но что мне за это будет?»

– Они жили в одном номере, – медленно и многозначительно прошептала она.

– Ты смелая, Мари.

Пустота внутри стала больше, чем он сам. Горело лицо, глаза застилал туман. Хотелось махать руками, желательно держа в них какой-нибудь тяжелый инструмент из гаража, и все крушить. Он чувствовал себя подстреленным зверем, бессильным дать отпор и осознающим бессмысленность сопротивления, когда над тобой кружит вертолет и некуда спрятаться. Сева вдохнул воздух открытым ртом, потому что нос был заложен, и заметил, как Мари смотрит на него. Он замер на секунду. Она смотрела с недоумением. Она удивлялась. Она не верила своим глазам. Он страдал из-за женщины. Из-за женщины, которой нет. Он не мог такое сыграть. У Мари покатились слезы.

– Спасибо, дорогая! – тихо сказал Сева. Он оценил.

Олег спускался за минералкой по лестнице. Частично он был доволен разговором с Саломеей. Нужно было еще чуть-чуть поднажать, выставить свое предложение – хорошее, выгодное для обеих сторон предложение: он знал, где брать крупные сертифицированные бриллианты с легальным происхождением по очень выгодной цене, даже цветные, – и она откроет ему дверь в компанию Пита. А это очень непростая американская компания, с историей и именем, с клиентской базой, охватывающей полмира высшего общества. Конечно, он не знал, что было написано в брачном контракте Пита и Саломеи, но, судя по его отношению к ней, Пит мог оставить ей все. Она серьезная и достойная баба. То есть женщина, конечно. Не смазливая истеричная размазня, готовая на все, лишь бы ее приютили и возили с собой на мировые тусовки, покупали колечки и «биркины», а та, которую можно легко потерять и уж совсем нелегко приручить. Хочет ли она этого, кстати? Хороший вопрос. Какие у нее приоритеты? Тот самый случай, когда не знаешь, что важнее: потребности или возможности? Она – манящая. Ускользающая, как шлейф от парфюма явившегося привидения…

У бара сидели Мари и Копейкин. Они как-то необычно смотрели на него, как будто увидел незнакомца или безбилетного пассажира, не имевшего права вообще к ним входить. «Сева-то еще ладно, – промелькнуло у Олега, – тут непросто, но Мари почему так непохожа на себя утреннюю?»

Возможно, потому, что она чувствовала себя получившей доступ в их отношения, хотя бы через одну дверь, или поняла ответственность перед ними – не каждый день приходится говорить чуть ли не судьбоносные слова людям, – она сказала, достаточно громко и не меняя позы, в которой сидела:

– Я вспомнила нашу встречу в Париже, ужин в Le Tour d’Argent. – Потом сделала паузу, но и без паузы оба напряглись. – У Эрика Мансара из «Берго» были крупные неприятности с клиентом. Почему-то он отказался подписывать уже почти готовый контракт с представителем банка. Дело дошло до личных оскорблений. И Николя подставили.

– Кто подставил? – машинально, не думая, спросил Олег.

– Да, кто бы это мог быть, Сева? – спросила Мари.

– Отнесите наверх бутылку с минеральной водой и два стакана, – обратился Олег к официанту. – Что касается Николя, он остался вполне доволен. Мне кажется, я вижусь с ним чаще, чем ты.

– Мари не шевелилась.

– У нас еще есть время, – посмотрел он на Копейкина, – не спеши.

Сева, который всегда был готов ответить на подобные приказы своим приказом, сидел молча и неподвижно. Он весь был концентрацией усилия – не открыть рот и не вытащить руки из карманов.

– До вечера в салоне, если не увидимся. Обеда не будет. – Потом эта «сволочь» улыбнулась и, покинув бар, оставила Мари с учащенным пульсом и неясной головой.

Она так готовилась к этой поездке, много думала о том, какие варианты она могла бы здесь для себя реализовать – основные и запасные, – и вот сейчас поняла, что их почти не осталось, а Олег – это «опасно». Что бы она делала, если бы попугай Карло вытащил ей не Севу, а Олега? У нее даже горло пересохло, когда она представила его рядом с собой в кровати. Она залпом допила свой стакан. Копейкин ей не поверил, как всегда. Что за человек?! Чем только Ирина его пробила? Есть еще «химия», конечно, но на нее уж совсем не стоит рассчитывать.

– Я думала, ты ему в морду дашь, – отдышавшись, протянула Мари.

– Почему это обеда не будет? Ты слышала, что он сказал? И вообще, кто-то узнает что-либо раньше других – возмутительно! – На самом деле Копейкину было все равно. Не до обеда. – Я пойду спрошу, можем ли мы купаться – стоим на якоре, солнце светит, море спокойное.

– Плавать? Я тоже! – откликнулась Мари. – В ластах!

– Может, скутер возьмем, хочешь?

Но он же сам начал спрашивать про Николя. Откуда ему в голову пришла мысль про Николя?

8

Матрос был рыжий, как шкурка от марокканского апельсина. Он принес поднос, поставил на столик у шезлонга и посмотрел на Саломею.

– Вы из Одессы тут все, что ли? – спросила наугад Саломея, удивляясь, какие же бывают оранжевые люди.

– Да, из училища, – ответил матрос, – желаете что-нибудь еще?

– Нет, не желаю. Спасибо.

Олег не поднимался. Она уже передумала его топить в океанской пучине, и вообще, как только осталась одна, настроение улучшилось. Да и как это возможно тягаться с таким количеством живой воды? С одной стороны, просто вода или человек и вода, без лодки, кислородных баллонов и на открытом солнце – смерть, а с другой стороны – это самый лучший целитель физических и душевных травм – значит, жизнь. Неразлучные сестрички. Ей показалось, что она кружит над своей историей и опять видит новый виток, идущий по спирали судьбы. Повторяются ощущения, даже надежды. Вот только не хотелось повторять ошибки и отдавать себя на растерзание: окрылять неблагодарных, помогать проходимцам, учить дураков. Или это не важно? Отдавая, всегда получаешь больше. И надо уметь ждать, конечно.