Синева - Элла Чудовская

– Пф… и он тебя пустил? Месяц носа к нам не казал.

– Прокопий – нормальный мужик. А и мы к нему месяц носа не совали. Тем временем он все это время был один с переломом и на костылях… зарос грязью, подъел все припасы… Я тебя прошу – приготовь и на его долю. Отнесу да приберусь у него – там ужас, что творится.

– Конечно. Сама уж догадалась. Бедный старик. Тоже загляну к нему… попозже.

Возиться с рыбой Макар вышел на улицу. Выпотрошил, промыл, уложил слоями в лоток, пересыпал крупной морской солью. Отнес в холодильник. Взял детские книжки и направился к внуку. Лила свернулась на полу у ног Лары: хозяин, я пас. Макар бы тоже с удовольствием посидел в холодке, но надо было уделить ребенку время, да и не очень хотелось оставаться с женой – слишком многое сейчас угнетало.

Маша встретила свекра с демонстративным облегчением:

– Спаситель! Я уже охрипла от болтовни… – И завалилась на койку с любовным романом.

Янчик за две недели заточения стал таким тихим, вялым, настоящим маленьким старичком.

– Потерпи, малыш, уже завтра я отведу тебя на море! – ободрил внука Макар.

К Прокопию он зашел по-свойски – утром прихватил ключи от ворот. Старик с воинственным видом, в очках на кончике носа, восседал за кухонным столом.

– Вот и ты!

– Прокопий, мы сейчас пообедаем, Лариса плов передала, а потом уже все остальное. Идет? Я жутко голодный!

– Ларисса – золотая женщина. Счастливчик ты, Макарий!

– Это да.

Макар сгреб со стола грязную посуду, протер стол, выгрузил туески с едой.

Прокопий ел степенно, явно сдерживаясь и заставляя себя тщательно пережевывать пищу. Его голод выдавали только молчание и сосредоточенность на процессе. Корочкой хлеба старик собрал последние рисинки. Промокнул салфеткой губы, положил большие темные ладони на край стола.

– Спасибо твоей наипрекраснейшей женщине. Давно так вкусно не ел. – Прокопий нахмурился, подался всем телом вперед: – Скажи мне, Макарий, ты попросил ружье… ты действительно готов выстрелить в человека?

– У меня нет выбора. Я буду действовать по обстоятельствам.

– Угу. Я тут подумал… Покопался на форуме местной греческой диаспоры. Макарий, дело нешуточное – многие горячие головы перевозбудились. Без обид, но ты, Макарий, здесь чужак, а посему я тебе нужен… мне, может, и стрелять не придется…

Макар мыл посуду. Прокопий излагал свои соображения. Немного попрепирались. Мудрость одержала верх, и Прокопий заснул в гостиной на диване.

– Старики спят днем, Макарий! Ночью они считают овец, звезды и упущенные шансы.

Макар собрал весь мусор, вынес пакеты в угол у ворот. И отправился домой готовить жену к «веселой» ночи.

Дома тоже все спали. Хм… а ведь это то, что нужно. Макар тихонько прилег, смежил веки и принялся гонять мыслишки туда-сюда.

Лара спустилась минут через тридцать. Апатичная пожилая женщина.

– Кофе будешь? – спросила безразлично.

– Буду. А есть вкусненькое что-нибудь?

– Посмотри сам. Полно же всего в доме.

– Ну, может, испекла чего, а я и не заметил…

– Нет, Макар.

– Ладно. Ты сегодня новости смотрела, читала что-нибудь?

– Не могу ничего смотреть, ничего слушать, ни с кем разговаривать. У меня из головы не выходят Слава, Лена… Мозг просто разрывается! Я не понимаю, как так можно!

– Стоп! Здесь – стоп! У нас сегодня есть задачи, которые надо решить срочно.

– Что… что еще случилось?!

– Ничего не случилось, да и ничего не случится, но нужна твоя помощь, твои сила воли и духа.

– Нормально говори.

– Мне надо, чтоб ты взяла себя в руки и у детей этот день и эта ночь прошли в штатном режиме, а ты была бы бодра и собранна.

– Макар, я тебя ударю сейчас. Что происходит?

– Мы с Прокопием сегодня ночью будем дежурить: он снаружи нашего двора, а я внутри.

– Зачем? Что все-таки происходит?!

– Говори тише. Народ протестует против решения властей принимать у нас на острове семьи союзников. Боятся заразы. Молодчики из активистов забрасывают по ночам дворы, в которых установлены карантинные боксы, бутылками с горючей смесью…

– Какой кошмар… – Лара прижала ладонь к губам. – Что нам делать, Макар?

– Мы все придумали. Слушай…

Макар уехал в город за инвалидным креслом и средствами пожаротушения. Вездесущая Джина нашла людей, готовых продать за небольшие деньги старый передвижной «трон», а по втрое завышенной цене ее знакомый складской сторож подготовил пару огнетушителей, в один день ставших дефицитом. Джина всегда могла найти решение на все случаи жизни – хвала экстравертам!

Лариса развила бешеную активность: и стряпала, и внуку кукольное представление устроила, и потихоньку обставила весь бокс по периметру кастрюлями, ведрами и тазами. Вытряхнула все комоды, притащила стопку пододеяльников и покрывал. Вечером Макар, когда будет поливать сад, заполнит все емкости водой и замочит тряпки. Лариса хотела уже сама притащить большую стремянку, но вернулся муж и шуганул ее ко всей известной ему родне.

Ночь в этих широтах глубокая и темная, даже в середине лета. К десяти вечера должно было совсем стемнеть, а Машка все еще бы не спала. Решили посвятить ее в страдания старика соседа и не придумывать причин для беготни к Прокопию.

В поздних сумерках, когда все фигуры кажутся размытыми сгустками тьмы, минуя освещенные участки дороги, Макар прикатил Прокопия к своим воротам. Пристроил коляску в полной темноте, под тяжелой массой нависающих веток магнолии, так чтоб одним поворотом колеса тот мог встать под фонарь. Укутал деду ноги пледом, термос с кофе уложил под руку, неловко коснулся ружья, что уютно устроилось на ногах.

– Не заснешь?

– Да не спится мне давно уже, сынок. Старость. Но ты мне стучи в ворота каждые минут тридцать. Отвечу – не сплю. Не отвечу – растормошишь. А есть у тебя фисташки? Посидел бы поковырялся.

«Сынок»… Еще каких-то пять лет назад Прокопий был крепким, шумным мужчиной в расцвете сил. Макар так и не научился определять возраст людей, чья жизнь прошла под палящими солнечными лучами: их темные, испещренные глубокими морщинами лица были старыми, а жизненная энергия искрила молодостью. С уходом Афины, единственной и прекрасной супруги Прокопия, он на протяжении последних двух лет стремительно скатывался в немощь.

Лариса ждала мужа на крыльце. Увидела – подскочила. Тс… Макар приложил палец к губам: у Маши все еще горел ночник – читала. Прошел мимо неспешным шагом беззаботного человека.

– Так. Прокопий на посту. Фисташек просит. Хорошая идея, кстати. Организуй нам пару пакетов. Я сяду за боксом, под деревьями, ближе к воротам…

– А я?

– Ты будешь здесь, возле электрощита. Как только я подам сигнал, ты вырубишь вот этот тумблер… третий слева. Видишь?

– Зачем?

– Надо перекрыть подачу электричества в бокс, чтобы остановить вентиляцию.

– Почему?

– Ну, Лар, элементарные вещи: если внутрь затянет пары или жидкость…

– Ой, все. Поняла. А какой сигнал?

– Надо подумать. Есть у нас свисток какой-то, что ли?

Заняли позиции. Маша наконец погасила свет.

Какие же громкие, оказывается, звуки в ночи! Свист, стук, треск, клекот, шелест, шуршание, чмоканье, чавканье… Словно огромное, жирное, черное животное одышливо сопит за спиной и слизывает мясистым, шершавым языком ночную влагу