Невеста принца - Виктория Александер

— Так ты обещаешь? — Джоселин затаила дыхание.

Марианна медленно кивнула.

— Обещаю сделать все, что смогу, для твоего счастья. К чему бы это ни привело.

Джоселин вздохнула с огромным облегчением. Обещание Марианны, конечно, не Бог весть что, но это соломинка, за которую можно цепляться, хлипкий плот, чтобы удержать на плаву бодрость духа. Если останется шанс на то, что их брак с Бомоном не навсегда, она готова была примириться с тем, что ей предстоит. До поры до времени.

— Спасибо.

— Но ты должна знать — расторжение брака в любом случае не вернет вещи на прежние места. Твое замужество не растворится в воздухе. — Лицо Марианны выразило глубокое сочувствие. — Даже если сейчас удастся сохранить все в тайне, тайно расторгнуть брак все равно не получится. Правда так или иначе выйдет наружу, и скандала не избежать. — Девушка грустно покачала головой. — Ты не сможешь продолжать жить так, словно ничего не случилось.

— Знаю. — Стоило Джоселин произнести это слово, как она поняла, что глубоко внутри и впрямь знает: ее жизнь меняется коренным образом, и к старому возврата не будет.

— А теперь пообещай и ты, — потребовала Марианна. — Обещай не забывать, что Бомон тоже приносит жертву. Что и его жизнь безвозвратно изменится. И обещай, что постараешься терпимее отнестись к своему замужеству на то время, пока оно длится. — Она привлекла сестру к себе и поцеловала ее в лоб. — Мы уже прошли в жизни и не через такие испытания и все-таки выжили. И из этого ты выйдешь целой и невредимой.

— Думаешь? — пробормотала Джоселин.

— Я так в этом не сомневаюсь, — усмехнулась Бекки. — Чтобы быть капризной, испорченной и несносной — для этого требуется сильный характер. Слабым натурам такое просто не под силу.

Несколько мгновений сестры молчали, а потом все трое расхохотались.

— Вот спасибо, Бекки, — смеялась Джоселин. — Никто, кроме тебя, не умеет поставить меня на место.

— Так могу я на тебя рассчитывать? — улыбнулась Марианна. — Ты постараешься быть терпимой женой? — Джоселин собралась возразить что-то, но Марианна ее опередила: — В разумных пределах, конечно.

— Ну ладно, постараюсь быть не слишком несносной. Обещаю быть терпимой женой и вообще исправиться, — вздохнула Джоселин. — И постараюсь не забывать, что мы оба — пострадавшие стороны. Но только не сегодня — Она вяло улыбнулась. — Сегодня мне хочется жалеть одну себя. И чтобы мои сестры мне сочувствовали. А ты… — она посмотрела на Бекки, — чтобы сходила на кухню и поискала там что-нибудь сладенькое для всех нас.

— Вот это самое умное из всего, что я от тебя сегодня слышала! — Бекки резво устремилась к двери, но обернулась. — Знаешь, я думаю, Бомон с самого начала держал в голове наилучший выход.

— Да? — вскинула брови Джоселин.

— Расторжение брака ляжет на тебя пятном, но во вдовстве нет ничего позорного. — Голосок Бекки звучал до приторности невинно. — Разве Бомон не сказал, что лучшее, на что тебе можно надеяться, это остаться молодой вдовой?

— Бекки! — простонала Марианна. — Не внушай ей подобных идей.

— Эту я уже слышала, — сморщила носик Джоселин. — Но мне она кажется непрактичной.

— Тебе виднее. — Младшая сестра пожала плечами. — Как-никак он красивый, — И впилась в Джоселин глазами.

— И забавный, — добавила Марианна.

И в его объятиях она чувствовала себя защищенной…

— И необыкновенно загадочный, — кивнула Бекки.

А его поцелуй согрел ее до кончиков пальцев…

— Жаль, если все это пропадет даром, — пробормотала Джоселин. — Надеюсь, я не так испорчена, чтобы желать Бомону смерти. Жаль только, что и его женой я не могу себя представить.

Глава 5

— Мы на месте. — Джоселин разбудил голос Бомона.

— На каком месте?

Девушка выпрямилась и потрясла головой, чтобы прогнать сон. Сколько времени она сидит уже на этой дурацкой лошади? Джоселин никогда не завидовала мужчинам, которые могут ездить верхом по-настоящему, да и вообще не увлекалась верховой ездой, но насколько легче было бы переносить это бесконечное путешествие, сидя по-мужски, а не боком на дамском седле, Каждая мышца, каждый ее сустав нестерпимо ныли.

Судя по окружавшей их непроглядной тьме, была, видимо, глубокая ночь. Уже вторая с начала их путешествия. По крайней мере, Джоселин так полагала. Чувство времени у нее притупилось.

Последние двадцать четыре часа Джоселин пребывала в состоянии напряжения и усталости. Немедленно после короткой, но все же малоприятной церемонии венчания обе ее сестры, тетя и Томас отправились в Эффингтон-Холл в удобном экипаже, за который Джоселин готова была совершить убийство, в сопровождении множества слуг. А она сама и Бомон двинулись в противоположном направлении верхом.

Они ехали всю ночь и остановились только на заре, чтобы поменять коней. Бомон несколько раз делал остановки, чтобы подкрепиться необыкновенно вкусным хлебом с сыром и вином, которые он захватил с собой, и немного привести себя в порядок. Насколько Джоселин могла судить, пробирались они какими-то окольными путями. Бомон держал себя с ней неизменно вежливо и предупредительно. Его уверенность в правильности своих действий передалась и ей, и Джоселин переносила неудобства не жалуясь, ну разве что самую малость.

Девушка то и дело начинала дремать, не переставая удивляться, что это возможно, сидя на лошади. Прерывистый сон доставлял ей кратковременный отдых. К счастью, ее лошадь не отставала от коня Бомона без особых усилий с ее стороны. Это ее радовало — Джоселин не хотела бы признаться Бомону, что наездница она в лучшем случае средняя. Трудно чувствовать себя в седле уверенно, если не видишь и не знаешь, куда едешь.

Разговаривать во время передвижения не представлялось возможным, Джоселин радовалась и этому. Она решила перестать жалеть себя и примириться с судьбой, но понятия не имела, как подступиться к человеку, который так неожиданно стал ее мужем. Навыки флирта, приобретенные за бальный сезон, здесь не годились. Нелепо было бы строить глазки из-за веера, мило болтая о всяких пустяках, когда ты только что обвенчалась с практически незнакомым человеком и спасаешься от врагов бегством.

Кроме того, она слишком устала. Все силы уходили на то, чтобы удерживаться на проклятом животном.

Джоселин соскользнула с седла и угодила прямо в объятия Бомона.

— Благодарю, я в состоянии идти сама. — Она высвободилась и сделала шаг. Колени тут же подогнулись.

— Видимо, не можете. — В его голосе прозвучала усмешка. Молодой человек подхватил ее на руки и зашагал к какой-то двери.

— Вы невозможный человек, — пробормотала она, бессильно прижимаясь к нему. На руках у Бомона было гораздо уютнее, чем в седле. — Я очень устала. — Джоселин положила голову ему на грудь.