Дочь глубин - Рик Риордан

он меня нашел? Понимает ли он, что Дева больше нет? Он не мог мне ответить.

Точнее, не так. Я достаточно знаю об уровне развития и общения дельфинов, чтобы не сомневаться, что он-то как раз мог рассказать мне очень многое: дельфиний язык намного сложнее и глубже всех человеческих языков. Это я его не понимаю.

– Спасибо, – сказала я, для наглядности повторив свои слова на языке жестов. – Я бы хотела тебя отблагодарить.

Он улыбнулся мне своей дельфиньей улыбкой, будто говорил: «Отблагодаришь кальмарами».

– Меня обставил дельфин, – раздался позади меня голос. Джеминай Твен, хмурясь, стоял, привалившись к кабестану и скрестив руки на груди. В его темных волосах блестели крупинки морской соли. – Мне поручили тебя защищать, – сказал он. – Прости меня.

Меня так и подмывало огрызнуться: «Я не нуждаюсь в защитниках». Но он выглядел таким несчастным, что я прикусила язык и вместо этого сказала:

– Не вини себя, Майлз Моралес.

Джем тихо хохотнул:

– Если бы это было так легко сделать. – Он потянул себя за воротник, будто тот его душил.

Я мало что о нем знаю. После ссоры с Нелиньей в подготовительном году я решила не иметь с ним ничего общего – насколько это будет возможно. Но ему наверняка тоже приходилось нелегко в Гардинг-Пенкроф. Если я правильно понимаю, он единственный из «Святых последнего дня» в академии. Почему черный мормон из удаленной от побережья Юты решил связать свою жизнь с морем? Я никогда не спрашивала, но теперь надеялась, что нам выпадет шанс познакомиться поближе – не потому, что он мне нравился или должен был нравиться, а потому, что мы однокурсники. Сегодня мне напомнили, что любой в моей жизни может исчезнуть из нее в любой момент.

– Что ты увидел на планшете доктора Хьюитта? – спросила я.

Он нахмурился:

– Темный силуэт под водой. Вроде огромного наконечника стрелы.

– «Аронакс», – предположила я. – Подводная лодка?

Джем обозрел горизонт:

– Если так, то я ни о чем подобном не слышал. И если это с нее атаковали ГП, а теперь она ищет нас… – Он не договорил.

Даже со всеми нашими штурмовыми винтовками, электрошоковыми пистолетами и героическим дельфином «Варуна» не сможет ничего противопоставить судну, способному уничтожить участок калифорнийского побережья площадью в квадратную милю. Если обращаться к властям, на чем настаивал Хьюитт, было бесполезно, нам остается лишь делать ноги и прятаться. Но напрашивается неприятный вопрос: где?

К нам подошла Эстер в сопровождении Топа и с мертвым кальмаром в руке и без лишних слов вручила его мне. На ощупь кальмар был одновременно теплым и ледяным – и безумно мерзким.

– Нашла в морозильнике и поставила греться в микроволновке на шестьдесят пять секунд. Дольше не рискнула, чтоб он не стал совсем резиновый. Хотя это ж кальмар, о чем я говорю, – выпалила она на одном дыхании, не глядя мне в глаза. Она хотела сделать мне приятное, зная, что я захочу чем-то угостить Сократа.

Многие так называемые эксперты утверждают, будто аутисты не способны к сопереживанию, но порой я задумывалась: а они вообще хоть раз общались с реальными аутистами? Когда мы только познакомились, я не понимала, почему Эстер никогда не пыталась подбодрить нас словами, если мы были чем-то расстроены. Ее поведение представлялось мне сложной головоломкой из перемешанных слов и сигналов, но стоило мне ее разгадать – и я поняла, что у нее просто немного иная манера поведения. Желая помочь, она предпочтет сделать что-то приятное или объяснить, что не так и как это исправить. В действительности она одна из самых сочувствующих людей из всех, кого я знаю.

Топ сел у моих ног и, завиляв хвостом, трогательно посмотрел на меня: «Я такой хороший мальчик. Я едва не загрыз кое-кого насмерть».

– Он получил уже кучу лакомств, – заверила меня Эстер. – Кальмар для Сократа.

– Хорошо, что не для меня, – вставил Джем.

– Это была шутка, – на полном серьезе сказала Эстер. – Я поняла.

– Спасибо, – сказала я ей, – это отличная идея.

Я бросила кальмара Сократу, и он тут же исчез в его глотке. Жаль, я не могу спуститься к нему и покормить с рук, но наша – и, соответственно, его – скорость этого не позволяет. Я знаю, что ему ничего не стоит ее держать, – но как долго он будет нас сопровождать? У дельфинов есть свои дела.

– Если он устанет, он может отдохнуть на борту, – сказала Эстер.

У меня ушла секунда, чтобы осмыслить ее слова.

– В смысле «на борту»?

– Ты видела капитанскую каюту? У Гардинг-Пенкроф всегда были друзья среди дельфинов. Это как с Топом. – Эстер почесала ему за ухом. – В Гардинг-Пенкроф всегда был Топ. То есть пока ее не разрушили.

Я не совсем поняла, что она имела в виду, говоря, что в Гардинг-Пенкроф всегда были Топ и дельфины, но упоминание уничтоженной академии заставило ее занервничать, и она, забарабанив пальцами по бедрам, повысила голос:

– ВООБЩЕ-ТО Я ПРИШЛА ЗА ВАМИ.

– Я… Ладно. Что случилось? – спросила я, не уверенная, что хочу узнать ответ.

– Доктор Хьюитт зовет вас обоих на переднюю палубу, – сказала Эстер. – Ему нехорошо. Я не специалист, но, похоже, у него диабет и еще какое-то дополнительное заболевание.

Мы с Джемом переглянулись. Известие, что Хьюитт болен, меня не удивило: сколько я его знала, он всегда выглядел… не очень. Я доверяла познаниям Эстер, хотя она и не отличалась чуткостью. Однажды она прямо на обеде заявила во всеуслышание, что мои периодические боли могут быть связаны с недостатком витамина В1. Для справки: она оказалась права.

– Ладно, – повторила я. – Он поэтому нас зовет? Потому что болен?

– Нет, – помотала головой Эстер. – Мне просто пришло это в голову, и я об этом сказала. Он зовет вас, потому что пленник заговорил. – Она взглянула на свои ладони. – А еще на мне слизь кальмара. Я пойду помою руки, потому что это представляется мне правильным решением.

Глава 12

Калеб Саут сидел на металлическом раскладном стуле, его руки были связаны стяжками за спиной, лодыжки пристегнуты к ножкам стула.

Я надеялась, что мой гнев на него облачит меня в непробиваемые доспехи, но я так устала, что они скорее напоминали изношенную пижаму, раздираемую и растягиваемую горем и шоком в бесформенное тряпье.

На Калебе все еще был гидрокостюм, но маску и капюшон сняли, явив лицо с близко посаженными карими глазами и копну светлых волос, слегка зеленоватых от хлорина. Его сломанный нос приятно опух, на верхней губе запеклась кровь.

Его развернули лицом