Овцы смотрят вверх - Джон Браннер

Обоу. – Простые, но милые и добродушные. Я так рад, что эта чертова война закончилась и…

В его голос вкрались дерзкие нотки.

– …что у нас есть такие друзья, как вы.

Майор остановил джип. Они добрались до дома, где остановилась Люси. Дома эти когда-то построили парижские компании для своих сотрудников не самого высокого полета. Тогда эти дома окружала буйная растительность. Нынче деревья и кустарники исчезли, став жертвами дефолиантов, а вся земля вокруг была испещрена воронками от снарядов. Когда Люси сюда приехала, над местностью висела вонь разлагающихся тел, главным образом людских. Неприятные запахи с тех пор никуда не делись, но это были в основном запахи сожженного топлива – от машин и самолетов.

Майор помог Люси выбраться из джипа, галантно подав руку, как это делалось в стародавние времена в Европе. Люси едва не засмеялась, представив то, как она выглядит – одежда грязная, рвань и лоскуты… Голова ее слегка кружилась от выпитого бренди.

– Не забудьте то, что я предложил, – произнес майор, пожимая ей на прощанье руку, после чего отсалютовал и, вернувшись в машину, уехал.

Мауа приготовила более-менее сносный ужин: консервированные бобы, восстановленные из порошка яйца, консервированные фрукты. Пока служанка накрывала на стол, Люси сняла свою испачканную одежду и, приготовив халат, принялась растирать тело влажными антисептическими салфетками. Воды здесь не хватало, и ее использовали только для питья.

Постепенно до нее стал доходить шум из соседних домов, куда возвращались их обитатели: врачи, один швед, другой чех, агроном-мексиканец и несколько чиновников ООН, приписанных к Комиссии по перемещенным лицам. Чуть дальше проживала небольшая компания итальянских монахинь. Люси никогда не видела, чтобы монахини носили рубашки или шорты. На них неизменно красовались закрывавшие лицо куколи. От кого монашки прятались? От мужчин?

Подумав о мужчинах, Люси вспомнила предложение майора Обоу. Тот был весьма настойчив, а у нее не было никакого желания принимать это предложение. Почему? Потому что он темнокожий? Конечно, нет! Она надеялась, что нет. Просто сейчас ей не до серьезных отношений. А майор, в конце концов, был красив, очевидно, умен, если говорил как по-английски, так и по-французски. Говорил он и на родном языке, который впитал с молоком матери…

Матери!

Желудок Люси вдруг конвульсивно сжался. Самые неуместные во время еды воспоминания! Люси помчалась в уборную в задней части дома и там освободилась от еды, которую с таким трудом в себя затолкала. Может быть, это вовсе не от воспоминаний, думала она, содрогаясь над круглым отверстием в бетонной плите, а от излишка бренди? Хотя какая разница?

Как много всего она видела! Дети, умершие в утробе, умершие при рождении – просто потому, что их тела были деформированы, а потому нежизнеспособны. Можно было подумать, что после вьетнамской войны… Но люди чаще всего вообще ни о чем не думают. Слезоточивый газ, сонный газ, нервно-паралитические газы, дефолианты – весь набор химикатов, используемых в современной войне, содержался в тканях этих людей. Однажды Люси принимала роды у одной из беженок, которая вместе со своими соплеменниками, как ей казалось, наконец попала в безопасное место. У нее была тройня, и все – мертвые, изуродованные химией. А все потому, что по пути в это безопасное местечко люди питались листьями и кореньями, росшими в пропитанной химикатами земле.

Люси вернулась в комнату и, размышляя, погрузилась в полузабытье, на минуту утратив представление о том, где находится и что делает. Где-то вдалеке слышался шум, который она поначалу приняла за тот, который слышала в своих ночных кошмарах, – грохот боев, которые, как она боялась, могли вновь начаться в стране. С усилием она сбросила с себя оцепенение. Грохот явился ей не во сне, он был реален! Слышалась стрельба.

Ужас овладел ею. Она выпрямилась и прислушалась. В комнате царила абсолютная темнота, окна были закрыты шторами. И тут же приступ паники прошел. Она действительно слышала выстрелы, но в их последовательности чувствовалось нечто жизнерадостное, веселое, как в грохоте петард или фейерверка. Кроме того, краем уха Люси расслышала ритмичный стук барабанов и даже пение.

Она двинулась к окну, и вдруг все ее внимание переключилось на то, что происходит с ней самой, – внутренняя поверхность ее бедер была мокрой. О господи! Месячные начались! Забавно, но, приехав в Ношри, Люси забыла об обычной боли, которая раньше предупреждала ее о наступлении этого события, как будто, столкнувшись с царящей здесь смертью, ее тело уже мало обращало внимания на собственные ничтожные недомогания.

Найдя салфетки и приведя себя в порядок, Люси позвала служанку. Ожидая Мауа, она подошла к окну, выходящему на улицы города, и, отодвинув штору, посмотрела наружу. Костры. Ну что ж, это расточительство, но вполне простительное. Люди празднуют. Где-то нашли алкоголь, а может, и приготовили сами. Она же видела танцующую пьяную женщину. А перед Рождеством…

Костры?

Люси пригляделась к желтым огням. Они были не в городе, а далеко за городом, в районе аэродрома. И это были не маленькие костры, а огромные языки пламени.

Это горел самолет!

– Мауа! – крикнула Люси и, схватив фонарик, который всегда был возле ее постели, бросилась в комнату, где спала девушка. Соломенный тюфяк, на котором та обычно лежала, был пуст.

– О господи! – прошептала Люси и поспешила назад, в спальню, чтобы одеться, найти тампоны и пистолет, который перед ее отъездом ей дал отец и которым она ни разу еще не воспользовалась. Но через мгновение из гостиной донесся грохот – входная дверь рухнула под чьим-то вторжением, а потому Люси остановила свой выбор лишь на оружии, решив остаться – как была – в халате.

С пересохшим ртом, босая, Люси выключила фонарик и осторожно вошла в гостиную.

– Руки вверх! – закричала она, вновь включив фонарик и приготовившись нажать курок – движение, которое и удивило ее, и неприятно поразило.

На пороге ничком лежал человек в форме цвета хаки, по которой расплывалось красное пятно. Кровь. Это был майор Обоу: пистолет возле правой руки, левое плечо разбито, из кровавого месива торчит кость.

– Майор! – прошептала Люси, но голос изменил ей. Здоровая рука майора, словно гигантский паук, скребла по полу, пытаясь схватить оружие.

– Бесполезно, – проговорил он хрипло по-французски, после чего поправился, произнеся это слово уже по-английски, и уточнил слабым голосом:

– Патрон кончился.

– Но что случилось?

Люси отложила свой пистолет и, посветив фонариком, склонилась над раненым. В голове ее пронеслись мысли, все – о самом насущном: позвать врача-шведа, промыть рану, запереть входную дверь, удостовериться, что за майором не гонятся…

Она поднялась, чтобы пойти к входной двери, но Обоу собрался с силами