Искушение Торильи - Барбара Картленд

— Спокойной ночи, моя дорогая, моя маленькая, моя хорошая сестричка! Мне очень жаль, что я шокировала тебя! В Лондоне мы не забудем и про твои платья. Подружка на моей свадьбе должна быть очень привлекательной, но предупреждаю заранее, я не потерплю никакого соперничества!

— Словно кто-нибудь может с тобой сравниться! — повторила Торилья слова, сказанные ей Эбби.

— Ты удивишься, когда узнаешь, сколько женщин пытаются сделать это, — не согласилась с ней Берил и закрыла за собой дверь.

На следующий день Торилья убедилась:

Берил нисколько не преувеличивала, утверждая, что шарик будет надут.

С самого утра начали прибывать грумы с приглашениями, поздравлениями, букетами цветов и подарками.

Берил была взволнованна, как в детстве на Рождество.

— Прочитай-ка полное лести письмо старого лорда Годольфина! — воскликнула она, протягивая листок Торилье. — Мерзкий старый ханжа, он возненавидел меня с пятнадцати лет, когда попытался поцеловать меня, а я ударила его кулаком в живот.

— Безусловно, это очень приятное письмо, — спокойно сказала Торилья.

— Старый дурак, жаба! — буркнула Берил и обратилась к подаркам. — Итого три серебряных парадных блюда! — разочарованно вздохнула она. — Ну когда люди наконец поймут, что у Галлена лучшее в Англии фамильное серебро, а большая часть его восходит к временам Карла II?

Берил с пренебрежением отодвинула в сторону парадные блюда.

— Ладно, пригодятся. Во всяком случае, можно кормить из них собак, — рассмеялась она.

К списку приглашенных следовало добавить немало тех, о ком Берил забыла.

Войдя в салон, граф Фернлей увидел, что пол буквально усыпан листками бумаги, коробками и подарками, среди которых было и несколько букетов цветов.

— Здравствуй, папа! — обыденно сказала Берил.

Торилья вскочила с кресла и горячо поцеловала своего дядюшку.

— Рад снова видеть тебя, Торилья. — В голосе графа звучала нотка искренней привязанности.

— Как здорово снова вернуться сюда, дядя Гектор!

— Быть может, и твой отец уже устал от жизни затворника, заживо погребенного в дикой пустыне? — поинтересовался граф.

— Он слишком много работает, дядя Гектор.

— Тогда скажи ему, чтобы возвращался сюда. Викарий Витхэмпстэда скоро уходит на покой. Должность добрая, и я готов добавить несколько сотен к стипендии, если твой отец согласится занять ее.

— Это очень любезно с вашей стороны, дядя Гектор.

— Передай отцу, что приход ждет его, — сказал граф. — Мне так недоставало тебя, Торилья; ты благотворно влияешь на Берил, а это очень важно.

Когда он вышел из комнаты, Берил состроила гримасу.

— Что он хотел этим сказать? — спросила Торилья.

— Отец терпеть не может почти всех моих друзей, — объяснила Берил. — Он справедливо считает их легкомысленными и пустыми — только они гораздо интереснее, чем старые ретрограды, с которыми любит общаться папа.

— Тебе и в самом деле… приятны те люди, которых ты… встречаешь в Карлтон-Хаусе? — поколебавшись, спросила Торилья.

— Некоторые из них — просто сказка, — улыбнулась Берил. — Как только принцу удается находить таких экстраординарных особ?! Но самые скверные — это, конечно же, аристократы, такие, как маркиз Квинсбери, получивший скандальную известность за амурную неразборчивость. — Заметив недоумение на лице Торильи, она добавила:

— А чего стоят братья Бэрриморы, это просто жуть, не поддающаяся описанию; тебя бы потрясли их непристойные выходки.

— Думаю, такие люди… испугали бы меня.

— Любопытно посмотреть, какими они тебе покажутся, — расхохоталась Берил. — Ты познакомишься с ними на будущей неделе, когда мы отправимся в Лондон.

Торилья вопросительно посмотрела на нее.

— Я решила, Торилья, — продолжала Берил, — представить тебя бомонду. Мне бы хотелось узнать твое мнение о людях света, а также посмотреть, какой покажешься им ты. Трудно вообразить, чтобы кто-то из них хоть раз в жизни встретил по-настоящему хорошего человека.

— Ты обескураживаешь меня! — воскликнула Торилья.

— Это правда, — промолвила Берил. — Ты хорошая и всегда была хорошей в отличие от меня. А я хочу быть плохой, не злой, как Бэрриморы, а просто скверной, чтобы радоваться тому, чему не следует радоваться.

— Ты вовсе не плохая! — возразила Торилья. — А когда выйдешь замуж, все переменится.

Берил не ответила, и Торилья вдруг почувствовала тревогу, оттого что положение может скорее ухудшиться. Если маркиз действительно окажется настолько злым человеком, как она думала о нем, то он способен заставить импульсивную и порывистую Берил делать вещи, о которых после придется пожалеть.

Торилья призадумалась.

Берил наговорила много всякой всячины, но она и впредь останется столь же милой, доброй, благородной и щедрой, хотя, к сожалению, и падкой на лесть.

» Но разве можно осудить ее? — решила про себя Торилья. — Ведь она так прекрасна… так невероятно прекрасна!«

Тут она вспомнила слова, некогда сказанные матерью:» Берил подобна картинам Рубенса с их яркими красками. Ты же, моя дорогая, напоминаешь скорее прозрачную акварель, которая настолько проникает в душу человека, что он не может представить себе более совершенное произведение искусства «.

Тогда Торилья думала, будто мать просто утешает ее, так как Берил привлекала к себе больше внимания.

А теперь она согласилась, что Берил — при всем своем блеске и живости — действительно подобна завораживающей картине, принадлежащей кисти великого мастера.

Словно решив переменить тему, Торилья спросила:

— А что мы будем делать со всеми этими цветами? Лилии просто безукоризненны.

Собрав часть их в охапку, она посмотрела на нее сверху вниз; в благоухании цветов чудилось нечто мистическое.

— Эти поставь в своей спальне, раз они тебе так понравились, — сказала Берил. — А остальные можно выбросить. В доме и так слишком много цветов.

— Нет, так нельзя! — воскликнула Торилья.

Цветы всегда казались ей живыми, столь же способными страдать, как и люди; она не выносила, когда слуги забывали поливать растения или выбрасывали, прежде чем букет завянет.

— Я пригляжу за ними, — сказала Торилья, зная, что кузина не слушает ее.

В холле послышались голоса, и Берил тотчас поднялась.

— Это Галлен, — возликовала она. — Я так и думала, что он приедет сегодня! О, как это замечательно! Теперь ты сможешь увидеть его.

Она бросилась через комнату и открыла дверь.

— Галлен! Галлен! — услышала Торилья голос кузины. — Как чудесно, что ты приехал! Я так ждала тебя!

До нее донесся низкий мужской голос, но Торилья не слышала слов. Она стояла с лилиями в руках, и все ее тело напряглось от ожидания встречи с маркизом Хэвингэмом. Ужас, который пробуждал в ней этот человек, был подобен горячему углю, прожигающему грудь.