Уроки любви - Виктория Тория

— Держи.

Мне в руки ложится кипа бумаг, свои бумаги Марсен оставляет при себе.

— Спасибо. Будь добр, позови Арта.

Прикусила язык, но поздно. Парень чуть не подскочил, смотрит пристально. Так, Артимий по палате высматривал подслушивающие артефакты.

— Арт, значит. А где мои цветы?

Озадачил. Цветы? Какие цветы? А, те, которые сканировали…

— Понятия не имею. Наверное, медсестра старшая убрала. Она и цветы Арта не пропустила.

Ерунда какая-то. Эти цветы копились у меня месяц.

— Хм. Не знаешь? — Не поверил. Но то, что Артимия цветы не пропустили, его не удивило. Он просто не верил, что его цветы пропали сами собой. Устала я с ним спорить. И говорить. И вообще.

— Сильвий, понятия не имею, где твои цветы. Вчера тут были. Днем я спала, и, когда спала, их унесли. Смысл кому-то твои цветы убирать? Месяц они тут отстояли. Может, начали увядать?

— Ладно, неважно. Приглашу АРТА.

О как сказал! Будто Дьявола вызывать приходится.

— Спасибо.

— Не за что, дорогой куратор. — Я поперхнулась. — Воды?

— Благодарю. — Принимая стакан и делая судорожный глоток. «Дорогой» все еще звенит в ушах.

— Не стоит. До встречи, Рика. Хорошего дня.

Поклон, больше для галочки, чем жест уважения. За дверью слышно: «Вас, Арт, ждут». Меня будто пчела ужалила. Все-таки паршивец. Арт — для меня. И он это знает. Дураком надо быть, чтобы не понять, что это друж… и дались ему эти сокращения, месть, что ли? Зачем, скажите, боги, зачем ему эта неформальность? В наказание за несданный экзамен? Так получил свой высший балл. Чего ему еще надо? Неужели такой мстительный? Боги, почему, почему и, главное, за какие грехи мне послан Марсен? Я в своей жизни разве что мух с комарами убивала, а так… за что?!

— Ушел. — Плюхнулся опять мне на ноги Артимий.

— А ты что, стоял и ждал, пока уйдет? — Развеселил.

— Хотел убедиться. — Хмурый. Моя улыбка его не тронула. Пришлось взять за руку и пожать.

— Спасибо. Кажется, все закончилось.

— Закончилось ли? — Слишком, слишком хмурый. Будто это над его головой угроза плахи висела.

— Брось. Как-нибудь с учебой Марсена я справлюсь. Это после всего сущие пустяки.

— После всего… Может, расскажешь, что же случилось между вами?

Улыбка у меня сразу же увяла. Отрицательно покачала головой.

— Прости, но… может, в другой раз. — А сама подумала, что очень надеюсь, что этот раз не случится. И было бы так замечательно забыть и никогда, ни при каких обстоятельствах не вспоминать. — Лучше расскажи, что там с планами отпуска?

Невесело улыбнулся. Но принялся за рассказ. Его мама и сестра разве что нас еще в чемоданы не упаковали. А так, подготовки к поездке осталось всего ничего. Я опять прикрыла глаза, от голоса Арта на меня нашло какое-то умиротворение. Я снова улыбалась и представляла себе море, пляж, забыть. Очень хочу все забыть. И Артим, кажется, понял, почувствовал мое настроение и желание. Тему эту мы ни в тот день, ни на следующий не поднимали. Все свелось к морю и подготовке к отпуску.

Марсен появлялся дважды, сначала цветы и записка с предупреждением, что зайдет. Потом сам визит. Пришлось признаться, что уезжаю в отпуск, в связи с болезнью. Он выслушал, поморщился, но не стал спорить. Встреча прошла почти безобидно. На его шуточки я постепенно перестала реагировать. К улыбкам появился устойчивый иммунитет. Еще немного отдыха, и я вполне смогу работать с ним. И лишь ночью, во сне, будь проклято мое подсознание, оно раз за разом мне напоминало о происшедшем. С одной стороны, моя жизнь возвращалась в привычную колею, с другой — я начала бояться ночей, стараясь засидеться за книгой или беседой с друзьями. Все что угодно, лишь бы не возвращаться к мальчишке, который целовал, а потом смеялся мне в лицо. Надо мной. Кошмар, Сильвий Де Марсен все так же был моим кошмаром. Только теперь мучил меня лишь во сне.

Глава 11. Модный приговор

— Никуда ты не поедешь в таком виде!

— Луалусия Э Мортс Да Шате Турк!

Лу терпеть не могла свое имя. Ее можно было понять. Несмотря на фамилию ее семьи (не только благозвучную, но и известную), имя у Лу было… сложным.

— Дамы? — В дверях появилось встревоженное лицо Артимия.

— Я никуда не поеду. — Я зло уставилась на подругу.

— В этом убогом платье? Разумеется, не поедешь!

В сказках у драконов из пасти всегда вырывалось пламя, а из ноздрей шел дым. А еще они умели оборачиваться в людей. Не было ли в этом какой-то доли истины? В моей крови сейчас клокотал жидкий огонь.

— Лу!

— Ан!

— Ана, твоя подруга права. Платье… серое.

— Да что ты говоришь?! А я и не заметила! — Мой гнев переключился на Артимия. Нашелся тут знаток моды.

Это было мое любимое платье. Серый лен, ажурная вышивка цветов вишни по линии декольте. Скромно и со вкусом. Моим вкусом. Но не этих двух. С Лу у меня справиться не получилось. Что ей ни скажи, все как от стены отскакивает. Но Арт. Зря пришел. И встрял.

— Сынок, шел бы ты… к матери. — И уже к нам: — Дамы, он слишком молод, чтобы понимать, что в перепалку двух женщин мужчине встревать не стоит. Если жить хочет.

Глорий, мой рыцарь на белом коне! Или Арта? Если подумать, то спасли не меня. А от меня. Я скрестила руки на груди и смерила Глория взглядом будущего убийцы. Мне нужна была жертва.

— Ухожу, молчу, исчезаю, меня тут никогда не было. — Глорий был мудрым человеком и умным мужчиной. Ухватив все еще переминающегося в дверях сына за рукав, утащил того с глаз моих долой. Жаль. Жажда крови еще не прошла. Я переключилась на Лу.

— Где твой багаж? — Как ни в чем не бывало. Еще и багаж мой хочет раскритиковать? Дудки!

— Не дам.

— В шкафу?

— Лу!

— Нет, шкаф небольшой. О, точно. Шкаф небольшой!

Она нашла. Вытащила чемоданы собственноручно. Точнее, чемодан и саквояж.

— Лу. — В этот раз спокойнее. Почти смирившись с неизбежным. Ревизии не избежать. Особо ценные для меня и отвратительные для Лу вещи будут изъяты. И, надеюсь, не уничтожены. Мои надежды Лу были безразличны.

— Что это? А это! Серое. Опять серое. И еще серое. Коричневое?! Ан, ты в коричневом похожа на голодную моль! И это что? Желтое? Белье? Ан!

Лу схватилась за сердце, изображая приступ. Плохая актриса ты, Лу. Когда приступ, глазами так гневно не сверкают.

— Голодную моль? — Я заморгала, пытаясь усвоить полученный образ.