Женщины Флетчера - Линда Миллер

Гриффин тяжело и шумно вздохнул. Он прокручивал в голове факты и каждый раз приходил к одному и тому же неутешительному выводу: нельзя оставлять Рэйчел здесь, в борделе; места такого рода имеют свойство затягивать в свой омут неоперившиеся души, подчиняя их своим законам. Конечно, ее также нельзя просто отвезти в палаточный городок и бросить там: с таким же успехом он мог бы передать ее Джонасу из рук в руки.

– Проклятье! – выбранился он и, как и Рэйчел, вздрогнул при звуке этого слова.

Девушка шагнула вперед из тени; ее лучистые глаза налились слезами, прекрасное лицо побелело от возмущения. Ее горе было столь ощутимым, что Гриффин чувствовал, как оно смешивается с его собственным.

– Как вы смеете так ругаться – здесь, сейчас?

Он начал было извиняться, но прежде чем успел вымолвить хоть слово, Рэйчел дала ему звонкую пощечину. Он слегка пошатнулся и, потрясенный, уставился в ее измученное, полное ярости лицо. Но неожиданно Гриффин все понял. Он привлек девушку к себе и крепко сжал в объятиях, давая ей возможность выплакаться на своем плече.

Что-то твердое и холодное в его душе начало таять. Он едва не оттолкнул Рэйчел, насколько тревожным и знакомым было испытываемое им чувство; но потребность защитить и утешить ее взяла верх.

Джонас мерил шагами инкрустированный каменный пол перед камином в гостиной, не замечая осколков стекла, похрустывающих у него под сапогами. Он слишком сильно избил индианку; синяки и порезы на ее теле были чересчур заметны, и сон, в который она теперь погрузилась, был каким-то неестественным. Ее дыхание было слишком прерывистым, и, когда она шевелилась на парчовой софе, с ее распухших губ срывались пугающие гортанные звуки.

Проклятая потаскуха могла умереть. Эта мысль преследовала Джонаса, как хищный зверь; и он не мог от нее избавиться, сколько ни метался по комнате.

Он остановился, опершись локтями на изысканно украшенную, с позолотой, каминную полку и увидел свое лицо в висящем над ней зеркале. Потом отвернулся и злобно уставился на стонущую на софе женщину.

Влияние Джонаса было почти безграничным, но если эта девушка умрет, ему придется предстать перед судом по обвинению в убийстве. Его даже могут повесить.

Дверь гостиной с протяжным скрипом отворилась, и Джонас, подняв глаза, увидел миссис Хаммонд, полное лицо которой при виде девушки приобрело выражение тревоги и беспокойства.

– Я пошлю за доктором, – сказала она после долгой, напряженной паузы.

Джонас отвел глаза и, подойдя к бару в другом конце гостиной, налил себе изрядную дозу бренди.

– Думаю, это неплохая идея,– сказал он.

Все это время миссис Хаммонд сверлила спину Джонаса осуждающим взглядом.

– Ты чудовище, Джонас Уилкс, – выдохнула женщина, которая за долгое время службы в его доме утратила чувство страха. – Ты отвратительное чудовище!

Джонас слегка вздрогнул, но не обернулся, чтобы взглянуть в глаза вырастившей его женщине. Хаммонд простит его, как всегда.

– Ну, хватит об этом! – властно произнес он, хотя в данный момент чувствовал себя весьма неуверенно.

Помахивая зажатым в правой руке саквояжем, Гриффин направился к особняку Джонаса. Он вспомнил свой предыдущий, утренний, визит и, несмотря на все, не удержался от улыбки. Вражда между ним и Джонасом Уилксом существовала уже давно и была столь глубокой, что стала неотъемлемой частью натуры каждого из них.

Джонас сам открыл дверь в ответ на резкий стук, приняв вид озабоченного, расстроенного друга. Он провел Гриффина сквозь просторную переднюю в гостиную.

Объяснения, данные при вызове скупым на слова Маккеем, верным прихвостнем Джонаса, были краткими. Гриффину было сказано лишь, что он срочно нужен в доме мистера Уилкса.

Теперь, обведя взглядом внушительных размеров помещение и увидев распростертое на софе безжизненное тело Фон Найтхорс, доктор присвистнул от неожиданности.

– Господи,– пробормотал он, бросившись к Фон и проверяя у нее пульс за левым ухом. – Что ты с ней сделал?

Джонас пожал плечами, наблюдая, как Гриффин чуткими, проворными руками ощупывает ребра девушки.

– Разве Маккей не сказал тебе? Она упала с лестницы.

С трудом сдерживая безумную ярость, Гриффин приподнял сначала одно веко Фон, потом другое. Возможно, есть внутренние повреждения, а под нижней губой придется наложить шов.

– Ах ты ублюдок,– пробормотал он, не поднимая головы.

Теперь Джонас стоял возле софы, и в атмосфере напряжения, повисшего в комнате, его голос звучал раздражающе-монотонно:

– Знаешь, с индейцами всегда трудно добиваться дисциплины.

Гриффин достал из сумки бутылку со спиртом и начал промывать раны на избитом лице Фон.

– Заткнись, ты, сукин сын, и пусть принесут горячей воды и чистых тряпок.

Джонас не сдвинулся ни на шаг со своего поста у ног Фон.

– Ну, ну, Гриффин. Я думал, мы друзья.

Появилась миссис Хаммонд, пристыженная и испуганная, неся таз с водой, от которой поднимался пар, и несколько полотенец. Но присутствие экономки прервало разговор.

– Друзья, как бы не так,– огрызнулся Гриффин, возясь с принадлежностями, принесенными миссис Хаммонд – его раздражало то, что она избавила Джонаса даже от этого незначительного усилия; затем доктор окунул кончик иглы в карболовую кислоту и вдел в ушко кишечную струну. Фон вздрогнула, когда острие иглы впилось в ее плоть, заерзала и широко открыла карие глаза, после того как Гриффин затянул последний стежок.

Тихое торжество наполнило измученную душу Гриффина. Видеть, как твой хороший друг приходит в сознание,– это, по его мнению, было достойной причиной для радости; а после трех смертей и получения наследства в виде ершистой, а теперь еще и убитой горем девочки по имени Рэйчел Гриффин имел особые основания быть благодарным судьбе.

– Как ты себя чувствуешь? – мягко спросил он. Фон слегка покачала головой:

– Неважно, Гриффин. И, пожалуйста, никаких нотаций.

– Никаких нотаций, – пообещал он.

Фон улыбнулась, но было заметно, какого усилия ей это стоило.

– А как ты, Гриффин?

– Сейчас покажу,– ответил он.

Затем он поднялся во весь рост, повернулся к Джонасу и нацелил на него всю свою боль и ненависть. Звук мощного удара, нанесенного Джонасу под дых, принес Гриффину удовлетворение.

Джонас согнулся пополам, испустив полузадушенный стон, а миссис Хаммонд вскрикнула, как будто ударили ее. Джонас медленно выпрямился. С ненавистью в глазах он обвел взглядом напряженное лицо Гриффина, его плечи, полусжатые кулаки. Неожиданно Джонас рассмеялся:

– Даже если ты изобьешь меня до чертиков, это не изгонит из тебя бесов, Гриффин. Тебе ничто не поможет. Кстати, не правда ли, Рэйчел выглядела сегодня очаровательно? Надо будет мне отдать ей остальную одежду Афины.