Чистильщик - Александр Мазин

– Телефон может быть на прослушке. С нынешней техникой даже проводки присоединять не надо.

– А если по «трубе»?

– Тоже можно отследить. Это же не спутниковая. Нет, пусть сами контролируют. Наше дело маленькое: упаковать и ленточкой повязать.

Заявились аж четверо. Толстый господин со всеми атрибутами новоруса, два мордоворота, каждый размером со встроенный шкаф, и золотозубый наглец, звонивший по телефону. Мордовороты быстренько обследовали квартиру, обнаружили Юру, прихватили его под руки и представили пред блеклые очи толстяка и золотозубого.

– Я тебе что, бля…– завелся было золотозубый, но толстяк сказал:

– Ша!

Мордовороты обшарили Юру, нашли газовый пистолет, забрали.

– Ты кто? – спросил толстяк.

– Это мой секретарь,– вмешался Васильев.

– Я его спросил, а не тебя! – писклявым голосом процедил толстяк.

– Юрий…– пробормотал Юра.– …Иосифович.

– Еврей, что ли? – оскалился золотозубый.

Юра сделал оскорбленное лицо. Сдержанно-оскорбленное. В личности его никто не усомнился. Как сказал классик: если уж человек решил соврать насчет собственного имя-фамилия-отчество, не станет он представляться как Гершанзон Исаак Абрамович. Не та у нас социальная идеология.

– Мой дипломат,– произнес толстяк.

Появился дипломат. Понтовый, с кодовым замочком и золочеными уголками. Из дипломата, в свою очередь, появилась прозрачная папочка с бумагами.

Оба мордоворота сместились к Васильеву. Когда папочка легла на стол, лапа одного из мордоворотов легла на плечо Валерия и пригнула его книзу. Второй подставил стул.

В папочке лежали несколько листков: что-то о передаче чего-то. Под каждым листком – солидная колонка подписей. Не хватало одной. Гукина С. С. Так Васильев узнал «собственную» фамилию.

Толстяк положил рядом ручку. Шикарную ручку, долларов на пятьдесят, если судить по весу. Предмет желтого металла. Васильев взял ее, поднес к бумаге (над ухом шумно сопел мордоворот), помедлил…

– Ну! – нетерпеливо бросил толстяк.

– Сейчас…– пробормотал Васильев.

И не глядя воткнул паркеровское стило в глаз сопящего мордоворота.

Реву позавидовал бы даже конголезский бегемот.

Васильев оттолкнулся, опрокидываясь вместе со стулом назад, поэтому ринувшийся вперед золотозубый попусту накрыл брюхом стол.

Юра, о котором забыли,– и совершенно напрасно! – ловко влепил под копчик второму мордовороту, поймал его кисть, прихватил на болевой, свободной рукой нащупал кобуру у бугая под курткой…

Толстяк, багровый и страшный, водил влево-вправо зажатым в руках чудовищных размеров пистолетом. Но цели не находил. Васильев вообще пропал с поля его зрения, а Юру надежно прикрывал сыплющий матюками мордоворот. Его многоэтажные переливы тонули в рычании покалеченного приятеля, правой рукой зажимающего глазницу, а левой пытающегося извлечь оружие. Нелегкая задача, поскольку достать что-либо из левой подмышки левой же рукой и в спокойном состоянии проблематично. Зато у лежащего на столе золотозубого с обзором проблем не было. Васильева, кувырком ушедшего назад и застывшего на корточках, он видел прекрасно. И ствол у золотозубого тоже имелся…

Но и у Валерия тоже имелся сюрприз: притороченный к лодыжке маленький, но эффективный револьверчик.

– Ба-бах!

И буйная головушка раскинула мозгами. Никогда уже не учить ей жизни лохов-депутатов.

Толстяк, осознав, что пахнет жареным, не раздумывая, несколько раз выпалил в сторону Юры и бросился в коридор. Но тучность не способствует скорости. У самых дверей Васильев достал его, а когда толстяк развернулся, намереваясь испробовать на Валериной шкуре импортную машинку, Васильев в прыжке «пробежался» по откормленной туше. Выронив пистолет, толстяк прилип к двери, совсем не по-джентльменски схлопотал в пах и отлип, чтобы принять более наклонное положение. Васильев влепил ему в переносицу и с удовольствием услышал хруст.

В Юру толстяк не попал. Зато прострелил лапу охраннику, которого держал Юра. Охранник, наверное, удивился, но ненадолго. Юра гуманно отключил его, треснув по затылку. Второго, окривевшего, Валерин напарник тоже успокоил. Не насмерть, но основательно.

– Вот теперь можно и позвонить,– сказал Юра.– Твой как?

– Жить будет, любить – не знаю,– ответил Васильев.– Надо его от двери оттащить, она вовнутрь открывается.

– Вот и займись. А я пока позвоню.

Отволочив от дверей минимум восьмипудовую стонущую и всхлипывающую тушу, обнаружил, что из недр пиджака вывалился толстенный бумажник. Валерий не удержался, заглянул.

Ничего себе! Оказывается, солист криминального квартета тоже был депутатом. Экая, понимаешь, жалость, что Васильев не знал этого раньше и нарушил, понимаешь, неприкосновенность. Валерий засмеялся, легонько пнул могучее брюхо. Депутат жалобно хрюкнул. Морда его была перемазана в крови, натекшей из расквашенного носа, но глаза закрыты. На всякий случай.

Еще в бумажнике обнаружились деньги (весьма значительные), водительские права и лицензия на пистолет, оказавшийся девятимиллиметровой «Береттой 92».

Итак, в осадке остались два трупа и два кандидата в преступники. Васильев вернулся в комнату и вложил в руку подстреленного мордоворота свой револьвер, второго мордоворота, окривевшего (глаз его остался в глазнице, но выглядел неважно), ухватил под мышки, отволок в коридор и обмакнул его лапы в толстякову кровь.

– Химичишь? – поинтересовался Юра.– Давай-давай. Сейчас заказчики подойдут.

Звонок раздался буквально через пару секунд. Вошли трое мужчин неброской внешности. Двое, подчеркнуто игнорируя Васильева с Юрой, устремились в комнаты. Третий небрежно бросил:

– Спасибо. Дальше мы сами.

– Пошли,– Юра потянул напарника за руку.

– И это все? – недовольным голосом осведомился Валерий уже в машине.

– А чего ты ждал? – усмехнулся Юра.– Звезды Героя? На вот,– он протянул Валере флакон.– Это чтоб пленку с пальцев смыть. Кстати, имей в виду, что зеленки нам за сегодняшнюю акробатику не отстегнут. Мы, так сказать, оказывали дружескую услугу.

– Я уже догадался,– буркнул Васильев.

Третий заказчик оказался тем самым мужиком, который здоровался с Петренко, когда старший следователь прокуратуры Еремин «принимал» под опеку уложенных на газончик ссученных ментов.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Рождество Валерий проспал. После вчерашнего «депутатствования», вместо того чтобы с толком отдохнуть, в баньку сходить, расслабиться, как учили старшие товарищи по работе, Васильев непонятно зачем потащился в кабак, снял какую-то дуру, приволок домой, трахнул без особого удовольствия, а когда вышел отлить, то вернувшись, обнаружил «подругу» за изучением содержимого его письменного стола. Оправданий слушать не стал: взял за локоток и выставил за дверь. И похвалил себя за то, что пользовался презервативом. Все-таки не полный придурок.

Утром пришлось к девяти тащиться в пустынный институт и варить клей, уже неделю как обещанный Академику. К пяти поехал на тренировку, отдал Паше «рождественский подарок», выслушал Юрино приглашение подъехать к нему: «Раз твои далеко, приезжай ко мне, мама будет рада: в кои веки у меня дружок с человеческим лицом появился». Обещал приехать… и проспал. Лег вздремнуть на часок, таймер поставил на десять… И проснулся в десять часов, но уже следующего дня. Перепутал ночь и день. Ладно, зато выспался. Позвонил Юре. Извинился. Позвонил в Симферополь, поздравил своих. Там все было – слава Богу. Батька пахал, сестренка училась, а мама их обихаживала. Хорошо поговорили. Соскучился он по ним. Слетать, что ли? Батька деликатно осведомлялся о финансовых делах сына. Валерий порадовал его, мол, решил с друзьями небольшое дело организовать. Говорить пока рано, но дело обещает быть доходным. Уже сейчас есть кое-какая прибыль. Батька порадовался. Угнетало его то, что сын в жизни не преуспел. А уж сына-то как угнетало! Зато теперь все хорошо будет. Интересно, узнал бы батя, в какое дело Валерий вписался, одобрил бы? А хрен знает! Сам-то в молодости был рисковый мужик. И резкий. Вечно в драки влипал. Но тогда проще было. Ни пистолетов, ни даже каратэ с кунфу. Любимое оружие – «розочка» из пивной бутылки. Батька рассказывал: как-то повел маму в бар, «Медведь» называвшийся, отошел пивка взять, а вернувшись, обнаружил, что путь ему преграждает обтянутая белыми брюками задница. А хозяин задницы, опершись локтями на стол, самым нахальным образом пристает к его жене. Ни слова не говоря, кокнул батя бутылочку о соседний стол и воткнул «розан» в сочную ягодицу. А потом ухватил маму за руку и под вопли пострадавшего сделал ноги. Больше, правда, в том баре не появлялся. Вот такой лихой у Валеры батька. Так что, может, и одобрил бы новые сыновьи игры. Кто знает…

Остаток января вышел тихим. Если не считать того, что Шиза сломал Васильеву нос. Ничего страшного. Походил некоторое время с синяками под глазами, потом все прошло. Заживало на Валере, как на собаке. Особенно с мумиё. Через неделю его больше нервировал не сломанный нос, а безобразные скачки температуры воздуха, превращавшие улицы то в болото, то в каток. К февралю погода, наконец, установилась. На минус двадцати. А с холодами пришла работа.