Джон Леннон, Битлз и... я - Пит Бест

— Это было прямо как в кино, — сказал мне он, вспоминая прошлое много лет спустя, когда я встретился с ним в Ливерпуле во время подготовки этой книги. Сейчас он живет в Бирмингеме и работает в области промышленности, но он никогда не забывал времени, когда был одним из БИТЛЗ, пусть даже только временным членом.

— Словно все это было вчера, — говорил он, — у меня разболелись ноги, так я топал, но я наслаждался всем этим от начала до конца.

Чес участвовал вместе с нами в полудюжине концертов, в том числе в памятный вечер в «Литерленд Таун Холл» 27 декабря 1960 года — дата, считающаяся началом феномена битломании — всеобщей истерии, преследовавшей группу везде, где бы она ни появлялась.

Афиша сообщала, что мы прибыли «только что из Гамбурга»; это заставило думать некоторых новых фанов, осадивших нас после представления, будто мы — немцы. Нужно добавить, что наши черные кожаные куртки и сомнительного вкуса сапоги, в которые мы запихивали джинсы, весьма способствовали этой путанице. Некоторые охотники до автографов даже поздравили нас с нашим блестящим английским произношением: мы их поблагодарили, черкнув подписи на карточках.

Литерленд был настоящим событием среди всех битловских приключений. Зал вмещал до полутора тысяч человек. Мы, в общем-то, играли для того, чтобы люди могли танцевать, но, как только мы заиграли, все остановились, и толпа народа, вопя в исступлении бросилась к сцене, стараясь подобраться к нам поближе, чтобы получше нас рассмотреть. На концерт шли не за тем, чтобы орать: мы попали в газеты. То, что произошло в «Касбе», повторилось и в Литерлендской мэрии. Магия БИТЛЗ начинала действовать. Две другие группы, правда, посредственные, с которыми мы делили афишу, остались совершенно незамеченными.

Мы сорвали этим вечером просто королевскую кассу: 6 фунтов, то есть по фунту каждому; шестой пошел Фрэнку Гарнеру, служившему у Мо в «Касбе» вышибалой, которого мы время от времени использовали как шофера и перевозчика сценического оборудования.

Боб Вулер заключил этот исторический контракт. Железнодорожный служащий, он подал в отставку, чтобы стать диск-жокеем в злосчастном аллановском «Топ Тен Клабе». Это еще одно имя в длинном списке тех, кто сыграл первостепенную роль в головокружительном взлете БИТЛЗ. Боб не лез за словом в карман, когда речь шла о поп-музыке. Он работал диск-жокеем и вел танцевальные вечера во многих местах Ливерпуля и окрестностей. После несчастного случая в «Топ Тене», ему подыскал работу промоутер Брайан Келли — тот самый, который и нас пригласил в мэрию Литерленда.

Подробности концерта в Литерленде обсуждались позднее в одном из выпусков «Мерси Бит» — местной газеты, выходившей 2 раза в месяц, главным редактором которой в то время — летом 1961 года — был ее основатель, Билл Харри. Он тоже когда-то учился в Художественном колледже и хорошо знал Стью Сатклиффа и Джона Леннона. Статья на три колонки, содержавшая ряд высказываний Келли, была озаглавлена: «Человек, который открыл БИТЛЗ». Многие люди впоследствии оспаривали эту честь, но «Мерси Бит» подчеркивала в одной из статей, опубликованной где-то между 20 июня и 4 июля 1963 года, что Брайан Келли был первым промоутером, «действительно поверившим в судьбу группы», и что «первое представление в мэрии Литерленда явилось настоящим поворотным событием в карьере БИТЛЗ». (Что касается меня, то я всегда думал, что первой была Мо!) Келли говорил, что у него не было группы для этого важного представления в Литерленде, но случаю было угодно, чтобы ему позвонил перед самым Рождеством Боб Вулер и спас таким образом ситуацию. Мистер Келли продолжает:

— Боб Вулер сказал мне: «Я встретил одну группу в клубе „Джакаранда“ (мы там были не для того, чтобы играть, а просто убивали время); парни совершенно свободны, — продолжал он. — Они запросили восемь фунтов, вам это подойдет?» «Нет! Только не за такую цену! Группа ведь не привлечет достаточно народу, чтобы требовать такой гонорар…» Мы согласились на том, чтобы заплатить им шесть фунтов. Когда я увидел их в первый вечер, то совершенно обалдел. Их музыка пульсировала захватывающим, неистовым ритмом, и я прекрасно понял, что она принесет большой доход. Под конец вечера я приставил двух вышибал к дверям их уборной, чтобы не допустить туда других импресарио, находившихся в зале. Я повидался с ними и договорился, что несколько месяцев они будут выступать исключительно у меня.

Сам Вулер описывал выступление БИТЛЗ в Литерленде как «необыкновенный вечер» в статье, написанной им для «Мерси Бит» и вышедшей между 31 августа и 14 сентября 1961 года. Когда его попросили объяснить наш головокружительный взлет, он ответил, что «это произошло потому, что мы воскресили подлинный рок-н-ролл, обязанный своим происхождением черным американским певцам». Он сказал также, что мы «…появились на сцене в тот самый момент, когда исполнители, вроде Клиффа Ричарда, изгнали из музыки какую бы то ни было жизненность; музыканты, как „Шедоуз“[13] и их многочисленные подражатели просто баловались электроникой. Их музыка была бездушной и была оттеснена настоящим динамизмом, оживляющим чувства. В БИТЛЗ есть священный огонь, от которого загораются толпы.» Он продолжал, описывая нас, как «настоящие динамо-машины во плоти и крови, выплескивающие невероятную энергию, генераторы неотразимого ритма». Он говорил о том, что мы — прекрасные музыканты и очень привлекательны физически. «Возьмем, к примеру, Пита Беста с его мрачным и суровым видом: он великолепен за своей установкой, ну прямо юный Джефф Чандлер».

Конечно же, все эти похвалы Вулера звучали для нас, как музыка (хоть он и забыл упомянуть имена других БИТЛЗ). Что касается меня, то я вовсе не был таким уж надутым, как он говорил, но готов признать, что улыбался, может быть, действительно меньше, чем другие. Честно говоря, я не вполне отдавал себе в этом отчета, потому что все свое внимание концентрировал на ритме, стуча, как бешеный. Загороженный установкой, я не мог поддерживать шутовство Джона с Полом. Признаться, я имел привычку играть с опущенными глазами, что заставляло неверно считать, будто я мрачен или стеснителен. Я был не таким уж сдержанным, но то, что я, как и Джордж Харрисон, принимал свою игру всерьез, — это факт. Улыбался я или нет, но я пользовался особым вниманием девушек.

Как и другие члены группы, я постоянно подвергался нападкам парней, которые (не без основания) считали, что мы отбиваем у них подружек.

После концерта в Литерленде наша популярность возросла, и стычки стали постоянными и практически неизбежными. Мы не могли даже спокойно выпить стакан в каком-нибудь пабе, без того чтобы быть атакованными «черными рубашками», разозленными потерей любовниц, и искавшими нас повсюду, где бы мы ни играли. Однако насилие не достигало такого размаха, как в Гамбурге, где мы были свидетелями разборок между вышибалами, и каких разборок!

Стью вернулся в середине января. Его хрупкая фигура была просто идеальной мишенью для тедди-боев. Однажды вечером в «Институте Эйнтри»[14] Джордж, который был немногим выше Стью, спасся только благодаря проворству двух вышибал, примчавшихся на помощь. Драка была жаркая. Леннон как самый сильный всегда был готов вступиться, а я, как обычно, был вместе с ним. В силу обстоятельств, мы с ним стали чем-то вроде телохранителей Стью. Благодаря нашему удивительному успеху в Литерленде нам удалось заключить контракт на постоянные выступления в «Лэтом Холле». Там все разыгралось по привычному сценарию: компания хулиганов напала на Стью и задала ему настоящую трепку. В ту же секунду две девушки, наши фанатки, побежали во весь дух, чтобы сообщить нам печальную новость.

Танцевальная площадка «Лэтом Холла» была злачным местом: там царил террор. «Черные рубашки» только и ждали случая прижать Стью за кулисами. Как всегда, Джон и я бросились головой вперед в драку, отбили Стью, но и сами получили порядочное число ударов. Леннон сломал палец, дубася тедди-боя, и вынужден был некоторое время играть на гитаре с наложенной шиной.

В центре города, вдали об безумствующих толп, традиционный джаз заполнял кирпичные туннели «Каверны» и вырывался из дома № 10, разносясь сладкими аккордами по Мэтью Стрит. Но в январе 1961 года дирекция решила пригласить какую-нибудь из групп, плодившихся по всему городу и игравших новую музыку — «Мерси бит», а БИТЛЗ к тому времени уже вполне сформировались. Боб Вулер работал в «Каверне» ди джеем и был инициатором новых дневных представлений в этом сыром подвале, где царила невыносимая жара. Он привлекал туда молодежь, приходившую потанцевать или просто послушать что-нибудь новенькое. Многие из них тут же на месте уплетали сэндвичи.

В то же самое время Мо решила поговорить с владельцем «Каверны» Рэем МакФоллом. Она попыталась убедить его приглашать побольше рок-групп и заявила уверенным тоном, что если он пригласит одну такую группу — БИТЛЗ, — то ему останется только подсчитывать прибыль.