ДМБ-2000 (66-ой - 1) - Макар Зольников

прекрасным. И, купив булку вечернего привоза, до дома доходил порой с её половиной, съеденной через дырочку в хрустящей корочке. А дай мне сейчас бабушкиного хлеба или её же простенького печенья-лепешек с сахаром, ел бы и умывался слезами. Что имеем — не храним, потерявши — плачем.

Хлеборезы и маслоделы армии были королями. Странно, но мой полк обеспечивали батонами и белым, а за черный не жалели сигарет.

Это кажется смешным, но так оно и было в ППД, в самом Краснодаре. Чёрный, натурально, шел как деликатес. Олег, Старый, не оставшись в спецвзводе, попал в РМО и стал маслоделом. Старый, криво ухмыляющийся на раздаче, запомнив мою неожиданную любовь к черному, не забывал подсунуть его к ужину.

Говорят, Олег уже давно умер. Мне хочется верить в обратное.

В Питере легко узнать приезжего.

— Мне булку хлеба.

— Так вам булку или хлеб?

Ну, знаете же, да?!

Весной 99-го, перед самым переводом в АЗДН, с батальоном оказался в Ахтырях на выезде. Планировались учения, третья рота должна была бежать с криками «ура», ждали каких-то мужчин с большими звездами откуда-то с округа.

Ахтырку тщательно выметали, скоблили, белили и все такое. Третья рота бегала по полной боевой, выпрыгивала из БТРов, кричала ура и ходила в атаку.

Меня вызвал к командирам, командиры сурово косились на меня и выдали боевую задачу:

— Стенгазета, три боевых листка и…

— А чего еще и?

— Иди к старшине, рядовой, он тебе все выдаст.

Старшина выдал ватман, бумагу А4, сколько-то ручек и карандашей, само собой — цветных. Для наглядной агитации, само собой, пусть и без ленинской комнаты.

Я начал в обед и понял — до утра могу успеть, не успею — хрен знает, могут и наказать. Пришлось сесть у дневального, взять лампу у дежурного и разложить всю мутотень. Где-то к полуночи стало ясно — жрать хочется до невозможности.

ППД не выезд, много не затаришь, особенно в Ахтырях. Но, выйдя курить, увидел чудную картину: у столовой выгружали хлебный грузовик из станицы.

— Ну, не наглей, — сказал знакомый лейтенант, руководивший выгрузкой, — бери три и вали.

Я взял три. Три самых обычных рожка, теплых, с посыпкой-крошкой, румяных и с корочкой снизу. Чай, само собой, нашелся у дежурного и минут на пять мы вернулись в обычную домашнюю жизнь, где вот такая вот булка просто покупалась в хлебном.

Стенгазета и боевые листки оказались ненужными, никто так и не приехал. Какой-то хрен, вдобавок, умудрился увести один из автоматов и потом его нашли в недостроенном кирпичном квадрате у самых казарм.

А вот теплое чувство, появившееся вместе со сладко пахнущим рожком, разломанным пополам, осталось навсегда, не выветришь.

Если утром из двух пекарен, находящихся рядом, пахнет чем-то типа фарша с луком, а не хлебом, если они пять на пять и там всего два пекаря-продавца, если расстегаи начиняются сайрой в масле… Не берите там хлеб. Возьмите любого хлебозавода, посмотрев ингредиенты.

Хлеб прост. Мука, вода, соль. Опары с дрожжами, мёд, сахар, травы, это все уже потом. А, да! Хлеб ещё и руки пекаря, душа и любовь к своему делу.

Хлеб это так просто, что не думаешь о нем. Он есть и всё тут.

Катя просто понимает и любит его. И печет. Хлеб.

Наш сын с удовольствием ест его, испеченного матерью. Да, в его случае слова Семёновой звучат чуть иначе.

В нашей службе было много разного. Хорошего, плохого, такого, что кому-то покажется настоящей трагедией. Хватало весёлого, из-за чего, встречаясь, мы улыбаемся ещё больше. Хотя, само собой, мы улыбаемся из-за самой встречи, каждая из которых на вес золота.

В нашей службе было много разного. Включая самый обычный хлеб. Краснодарский с завода, дагестанский из каких-то пекарен, чеченский, покупаемый на базарах в селах или он же, привозимый с полка и хранимый вместе с едой специально выбранным кашеваром. На ВОПах, где не имелось старшин со складами, хлеб никто не воровал, у себя крысить западло, не говоря о том, чтобы потом чуханить. А мы были не чуханами, мы все были нормальными пацанами.

Стёпа, еще на КМБ, как-то попался на глаза в хлеборезке. Он, Юртаев с Мск и кто-то еще, стоя у стола с большим чайником и таблетками-пайками масла, самым настоящим образом, чуханили. Но мне даже не пришло в голову рассказать об этом. Стёпа такого не заслуживал.

А еще у нас были сухари из сухпая. Сухари с, сука, мясом. Но это совершенно другая история.

Сочинцы

Сочинцы — ни разу не жители города Сочи, где темные ночи. Это солдаты, решившие прервать срочную службу в армии с помощью простой штуки. Самовольного оставления части, СОЧа. Вот потому и сочинцы.

Не знаю, как в нулевых или в десятых, но, думаю, бегунки были, есть и будут, даже когда армия вдруг станет контрактно-профессиональной. В девяностых парни, решившие намыстырить лыжи выскакивали каждые полтора месяца, а то и чаще. И это уже в части, после присяги и полугода службы. Что тут говорить о КМБ?

— Строиться! — ворчал недовольный Стёпа и ходил как на шарнирах.

Взвод строился, сержант Григораш где-то проеб… потерялся и Стёпа злился еще больше. Наконец наш курносый и смуглый, как блондин-негритенок, Григор, появился.

— Залет, товарищ сержант, — Стёпа сплюнул, — вечером поговорим.

Вторая учебная рота строилась взводами, офицеры начали появляться из штаба как муравьи из муравейника — сразу и живо. Наш взводный, весь красный из-за солнца и собственной бледной кожи, катился к нам колобком.

— Так, воины! — невысокий и рыжий, он мог басить как самый настоящий буйвол. — Выходим в сторону сопки и идем, не расходясь, в сторону станицы.

— Соч? — поинтересовался Стёпа.

— Да. — буркнул взводный. — Ищем одинокого солдата, бойцы. Точнее — ищем все, что он мог скинуть. Ну, или, мало ли, вдруг сидит и ждет, пока его найдут?

Мы, уже почти не запахи, гордые таким доверием, ничего не думали и прост пошли в указанную сторону.

— Попал дурачок, — поплевывал Медведь, — найдут и кабзда. В штрафбат отправят, а там ему конец. Опустят или еще чего.

— Чего еще чего? — странно посмотрел на него Славка. — Чего тут может быть хуже?

— Э, расслабились, воины! — Григор, взъерошенный после перекура со Стёпой в сторонке, носился вдоль взвода как ужаленный. — Бегом на сопку не хотим, а?

Бегом никому не хотелось, все заткнулись и молча пыхтели в горку. Идти пришлось недолго, гнать на самую макушку никто не собирался. Туда отправили, заодно и тренироваться, спецвзвод.

— А почему именно сюда? — поинтересовался Яша.

— Видели его,