Вечные вопросы - Игорь Аскерович Чесебиев

не понимая, говорить: бытие определяет сознание. Конечно, не во всех, по его мнению, охладеет любовь, то есть не только бытие-беззаконие определяет сознание-любовь, а еще что-то, но все же по его признанию, у многих (по контексту — у большинства) именно бытие и является решающим фактором любви и ненависти.

Классики диалектического материализма не были правы, когда говорили, что только бытие определяет сознание, отрицая обратное влияние. Их ошибка доказывается уже фактами их собственной жизни: выйдя из “эксплуататорской среды”, они встали на сторону борцов против эксплуатации — не что иное как сознание заставило их совершить такую перемену.

По-видимому, именно так это и работает. Большую часть нашей жизни определяет рутина: правила на работе, в школе, институте, сложившиеся отношения в семье, даже наши привычные способы проводить досуг. Мы живем так месяцы и даже годы, но иногда в нашем сознании возникает мысль что нам нужно что-то изменить и мы либо не делаем это либо делаем — это и есть момент, когда сознание определяет наше бытие. После некоторого кризисного этапа, когда мы не до конца понимаем, что делать и как быть, мы, наконец обретаем новую рутину, которая в ближайшие месяцы или годы будет определять наше сознание. Некоторые застревают на кризисном этапе больше положенного и это приводит к негативным последствиям — в крайнем случае к смерти или сумасшествию. Так или иначе для нормального функционирования нам нужна рутина, то есть бытие, определяющее сознание. При этом нашей рутиной может стать разрушение рутины других, как это бывает у революционеров или разного рода наемных вояк.

Так или иначе, именно возможность смены рутины и определяет нашу свободу. Человек, лишенный возможности сменить рутину, которая делает его несчастным, деградирует. В этом важность свободы и досуга. Досуг — время осознания того, что ты хотел бы изменить в своей жизни и подготовки возможностей (например, обретение новых знаний, навыков) для ее изменения. То есть, чтобы не застрять на кризисном этапе, человек должен подготовить в своем сознании и возможностях новую рутину для себя и переключиться на нее.

Говоря о переключении на новую рутину мы не имеем в виду обязательно полную смену жизни — в большинстве случаев — это смена работы или рода деятельности, решение жениться, развестись, завести детей, сменить круг общения, заняться какой-либо общественной деятельностью и т. п.

Итак, и бытие определяет сознание и сознание определяет бытие. Но сознание само по себе не порождает бытие. “Определяет” нужно понимать как “направляет”.

Итак, непосредственно, само из себя, сознание не порождает материю. Ее порождает нечто третье — Абсолют, атрибутами которого являются и сознание и материя.

Из повседневного опыта мы знаем, что на самом деле преобразует сознание в энергию. Это наше “Я”. Наша воля, наши решения преобразуют наши представления (информация) в наш образ жизни, его изменение — то есть в энергию и материю. Наше “Я” есть нечто, через что сознание порождает материю. По всей видимости наше “Я” — это орудие “Абсолюта”, посредством которого он производит преобразование.

Очевидно, не вся материя и сознание порождаются через мое “Я” и “Я” всех остальных людей: у Абсолюта должны быть для этого и другие механизмы (см. рисунок).

Что такое счастье?

В одном из пониманий: счастье — это краткий временной промежуток очень сильной радости, вызванной либо удовлетворением нашей очень сильной потребности или исчезновением чего-то что причиняло нам сильную боль или душевные страдания.

В долгосрочной временной перспективе счастье — это величина степени удовлетворенности наших физических и духовных потребностей. Больше пользы говорить о счастье в этом, долгосрочном понимании.

Сократ считал, что все люди стремятся к счастью, но мало, кто знает, как его достичь. Если точно знать, как его достичь, человек станет счастливым, то есть секрет счастья — в знании.

Эпикур дает рецепт того, КАК быть счастливым — не хотеть многого и ничего не бояться. Самое страшное, по его мнению, что может случиться с нами это смерть. Но «когда мы есть, смерти нет, а когда придет смерть, нас уже не будет».

Вряд ли в наше время кто-то думает, что возможность счастья упирается в знания об окружающем мире. Мы все знаем куда больше об окружающем мире, чем Сократ или Эпикур, но вряд ли многие из нас счастливее их.

Если какие-то знания и могут сделать нас счастливее, то в первую очередь это знания о самих себе.

Если я и стремлюсь к счастью, то только в том случае, если та часть моей души, которая стремится к обратному — это не «Я».

«Когда придет смерть, меня уже не будет» означает, что после смерти тела умрет и душа, по крайней мере, умрут мысли и чувства.

То есть гарантированное спасение от страха, а значит и необходимое условие счастья — это вера в то, что после смерти ничего не будет. В противном случае, всегда остается возможность того, что после смерти будет хуже, чем до нее по той ли причине, что ты себя неправильно вел или почему-то еще.

Разве что кто-то дал бы гарантию, что после смерти в любом случае все будет хорошо. Или дал четкую и простую инструкцию, что нужно делать, чтобы после смерти было хорошо.

Дает ли такую однозначно понятную инструкцию какая-либо из мировых религий? Боюсь, что нет.

Хочешь быть счастливым — верь в то, что после смерти в любом случае не будет ничего плохого. Или хотя бы верь, что после смерти не будет вообще ничего.

А если ты не хочешь быть счастливым, значит в тебе говорит нечто чужое, то, что на самом деле не есть “Ты”.

Какая цель выше? Что выбрать — спасение человечества или личное счастье? Может ли быть по-настоящему счастлив человек, если знает, что умрет он, умрут его близкие, умрет все человечество и ничего от этого не останется?

Может ли стремление к своему счастью подтолкнуть к заботе о спасении других? Так и есть.

«Так как разум не требует ничего противного природе, то он требует, следовательно, чтобы каждый любил самого себя, искал для самого себя полезного, что действительно полезно, и стремился ко всему тому, что действительно ведет человека к большему совершенству, и вообще, чтобы каждый, насколько это для него возможно, стремился сохранять свое существование…

В самом деле, если, например, два индивидуума совершенно одной и той же природы соединяются друг с другом, то они составляют индивидуум вдвое сильнейший, чем каждый из них по отдельности.